— Ты постоянно пытаешься напугать людей своим появлением? — спросил я, вспомнив его резкий разворот на 180 градусов в самый первый день. Даррелл только ухмыльнулся сильнее, а Вестер поднял голову беззвучно, кивнул однокласснику и продолжил тщательное изучение материала, не обращая никакого внимания на нас двоих.
— Тебя это так раздражает? — продолжил он ухмыляться.
— Да, если ты ещё не понял, — бросил я, кинув в его сторону быстрый взгляд.
— Так не раздражайся, — коротко усмехнулся Даррелл, продолжая сидеть вполоборота и смотреть то на меня, то на Вестера. — Или можешь мне заплатить. Мне как раз не хватает нескольких фунтов стерлингов на обед. У тебя вроде много денег, — он оценивающе пробежался глазами по моей рубашке и наручным часам. Я спрятал руки под парту, а затем зло вскинул глаза, встретившись с его маленькими травяными глазами, хозяину которых я совершенно не доверял. И этот вороватый взгляд я точно узнал бы из тысячи.
— Что за глупый разговор ты пытаешься завязать, Даррелл? Какие деньги, о чём речь? Чёрт, — мой гневный взгляд смешался с непонятливым выражением, я сощурился, разведя руки в стороны и неодобрительно покачав головой. Мне тогда уж очень сильно захотелось провалиться сквозь землю, потому что мне казалось, что я попал в дом для душевнобольных. Удивительно, что очень часто психи ходят совсем рядом, а мы этого просто не замечаем, видя лишь собственную ненормальность. — Ты, похоже, сходишь с ума! — воскликнул я, продолжая смотреть на то, как хитрее и хитрее становилась его улыбка. На секунду мне даже почудилось, что ему нравится эта реакция и ему лестно, когда люди так переживают его нахождение рядом. Может, так оно и было.
— Хоть в чём-то я могу согласиться с Флемингом, — прозвучал женский голос совсем рядом. На меня пахнуло апельсиновым ароматом духов, и вместе с ними я увидел сначала Рейн — как и всегда закрытую и малость апатичную, а затем мы увиделись с Клео — сдержанно улыбнувшуюся тонкими губами.
— Привет новоприбывшим, — сказал Вестер, не отрывая себя от прочтения.
— И тебе привет, — ответили Рейн и Клео вместе. Вторая повторно улыбнулась мне, чуть теплее, и грациозно удалилась в конец ряда, чтобы через него дойти до своей парты. Она больше ничего не говорила, и я только мельком увидел, что она выгрузила из тёмно-коричневой мягкой сумки учебник и принялась читать записи из своей тетради.
Первая продолжала, нависнув прямо над нашей с Вестером партой, еле заметно поджав губы:
— Да, Даррелл, все знают, что ты тёмная лошадка, — покивала она, смотря на кудрявого и ничуть не смущаясь своих слов. Даррелл приглушённо засмеялся, расплываясь в широкой улыбке, не теряя при этом своей особенной наглости.
— Спасибо, Стивенс. Я всегда знал, что ты умеешь поднимать людям настроение и их самооценку. Как твоя поездка в Италию, кстати? — он внимательно следил за каждым её движением, словно готовый в любой момент схватить её. От его глаз не могло ускользнуть ни одно движение, даже тогда, когда Рейн неторопливо обхватила своё узкое запястье другой ладонью.
— Неплохо. Как видишь, она многое изменила, — в это время я встретился взглядом с её океанами, холодными и неприступными, целиком покрытыми льдом. Она посмотрела на меня, и вмиг я вспомнил, что Вестер до меня сидел отнюдь не один. Даррелл повторно усмехнулся, отворачиваясь от нас.
— Оставлю я вас, пожалуй, один на один.
Предатель.
— Хочешь сесть? Пожалуйста, — я встал со стула, собирая свои вещи.
— Флеминг? Куда ты?..
— А знаешь, оставайся. Я найду себе место, где сесть, — Рейн ни с того ни с сего завела руки за спину и попыталась улыбнуться, перебив Вестера. Мне её поведение было непонятно, как и многих других, но это была совсем отдельная тема.
— Никуда, Вестер, — улыбнулся я, следя за тем, как непринуждённой походкой Стивенс зашагала к Клео, бросила рюкзак на парту и принялась о чём-то разговаривать с подругой. Пока приятель меня всё ещё слушал, я сказал:
— Как можно объяснить чужую непредсказуемость? Это отсутствие чётких мыслей и идей или банальное желание жить в своё удовольствие, чувствовать каждый момент и использовать все шансы? Как ты думаешь?
Но Вестер меня уже не слушал, а отчаянно жестикулировал, беззвучно шевеля губами, повторяя параграф перед тем, как его рассказать.
— А сказать, что думаю я? Я думаю, что тебя… — начал Даррелл, откровенно насмехаясь надо мной и поворачиваясь вновь в мою сторону, но не успел договорить — вместе со звонком в класс зашёл учитель.
О неужели?
***
После школы я добирался до дома Вестера на автобусе и из салона смотрел на улицу за окном. Там было тепло, довольно сухо, и можно было видеть, что лужи постепенно испарялись, оставляя после себя лишь небольшие пятна на асфальте. Хотя внутри автобуса было ещё жарче — здесь стояла откровенная духота и в компании с поцарапанными, прелыми креслами создавалась мысль, что нас всех поместили в салон насильно. Ведь кому в здравом уме придёт в голову ехать на такой развалине? К тому же, неспешная езда и палящее не по сезону солнце клонили меня в сон с такой силой, что я не сразу услышал слова:
— Конечная.
Спустившись на землю, как в прямом, так и в переносном смысле, я засеменил в гости к приятелю, который, в отличие от меня, ушёл домой пораньше, так и не досидев до конца все уроки. Как он сказал: «Сегодня время «Портретов жизни», и во мне нет столько сил, чтобы тратить их на физкультуру. Нет, спасибо!».
В доме Цукерманов меня встретили радушно, с улыбкой и тёплым чаем ещё с порога, но я-то прекрасно знал, что в этот раз всё было наиграно, совсем, как в дешёвом и непрофессиональном кино. Мать Вестера и Саванны поняла это то ли по моим глазам, то ли по моей краткой улыбочке, такой же натянутой, как и всё это гостеприимство, поэтому проводила меня вниз, в подвал. Я даже и не догадывался о его существовании, но как же было удивительно увидеть ещё одну небольшую комнатку под полом первого этажа с мягкими диванчиками и крашеными стенами.
— Нет, прошу, останься, я люблю тебя!
— Но я люблю тебя больше, разве ты не понимаешь, Фредерик? Моё сердце болит, когда мы не вместе, но я не могу, не могу, поверь мне!
— Ах, милая!
Слыша два мужских и женских голоса, я подумал, что я уже не первый гость. Когда Джейн оставила меня на лестнице, а сама бесшумно поднялась наверх, я услышал тихие завывания и всхлипывания. Наверное, моя совесть не позволила мне закричать, чтобы не отрывать человека от выражения своих чувств, поэтому я аккуратно ступал по ступеням. До тех самых пор, пока не увидел экран телевизора, на котором была изображена сцена с двумя влюбленными, но странно — никто из них не плакал. Тогда-то я и увидел, что прямо перед экраном сидел, скрестив ноги, Вестер и лихорадочно тёр себе глаза.
— Что это?! — не выдержал я, а Вестер прямо-таки подпрыгнул, развернувшись полукругом в мою сторону.
— Флеминг! Блин! — щелкнул он по кнопке пульта, погрузив экран телевизора во тьму. — Давай, просто сделаем вид, что ты ничего не видел. И вообще, пора уже ехать. Ты долго. Сколько времени прошло? — он посмотрел на воображаемые часы, которых не было у него на руке. — Да ладно! Уже почти четыре часа, ты где был так долго? — выпалил он, практически не дыша, а потом пронёсся мимо, наверх, по лестнице. Я тоже посмотрел на часы, но в этот раз — настоящие.
— Три часа пятнадцать минут. Ещё полно времени, Вестер, — я рассмеялся и от нелепости ситуации и от ситуации в целом. — Я, кстати, тоже люблю мелодрамы о любви. Ну ладно, шучу. Я просто грустные мелодии играю на гитаре, но это, конечно, ха-ха, нет, не могу, — смеялся я, когда мы уже вышли из дома, отправляясь к остановке. Вестер, нахохлившись и походя на ворону, шёл чуть впереди меня, стараясь со мной разговаривать. Я знал, что он не обиделся, потому что это было совсем не в его стиле, как я понял, но реакция была забавная. Всю дорогу и на автобусе, и пешком он слушал мои удачные и не очень шутки, его уши вспыхивали, и всё лицо будто твердило «отстань», но я не мог этого сделать. Только когда мы сели за одну парту в классе трудовика, буркнул нехотя:
— Всё. Никому не говори. Забыли, — он был так обижен моими шутками, хотя и было заметно, как пару раз он тоже усмехнулся, а затем вновь возвращался к своей напыщенной серьёзности. И только слепой мог не заметить, как смеялись его глаза, когда я пошутил: «Да ладно тебе, может, я вообще балетом занимался?»
Хотя это не шутка была, но это осталось далеко-далеко, в пятилетнем возрасте, скрытое за моими детскими комплексами и откровенно нелепым желанием родителей.
Но, даже не беря во внимание эту шутку, от которой, я сам не заметил, как рассмеялся, отчаянно и неловко, обратив на себя взгляды присутствующих девяти-десяти человек — вплоть до первых минут «Портретов» я был очень весел. Вестер за несколько минут до начала решил покинуть кабинет, сославшись на плохое самочувствие, но убедил меня, что скоро вернется. Я оглядел опять кабинет, уже забытый мной с последнего урока, и увидел Рейн, сидевшую в этот раз без Клео возле окна и задумчиво водившую ручкой по тетради. Тут был и Даррелл, с самодовольной улыбкой делавший селфи в компании красивой шатенки из параллели. Во всём кабинете властвовал запах древесины и смолы, и только не хватало аромата свежих еловых шишек, чтобы дополнить картину. Или для полноты картины всё-таки не хватало мистера Киннана и мисс Уивер, которые по непонятной всем нам причине опаздывали. Когда, наконец, они зашли в класс — сначала женщина, а за ней мужчина, вежливо пропустивший её вперёд, — занятие началось.
— Всем добрый вечер, ребята. Я рад видеть вас на очередном собрании, — и первом для меня, — Поэтому давайте поскорее начнём, чтобы не тратить время, — говорил мистер Киннан, стоя перед слушателями, добродушно улыбаясь и осматривая нас всех своими тёмно-карими глазами с длинными ресницами. Потрёпанный бурый пиджак на нём создавал такой вид, будто он только пришёл с работы, где трудился, не жалея ни себя, ни одежду на себе. Мисс Уивер, собравшая светлые волосы в аккуратную косу, пристроилась за столом учителя, перебирая стопки помятых бумаг. Тонкая водолазка отлично сидела на её фигуре, и на руках её блестело много колец и браслетов. По сравнению с мистером Киннаном, она выглядела солиднее, а серьёзный взгляд и вовсе сражал наповал.
— Но сегодня особенный вечер. Сегодня мы с вами вспомним Саванну, как активную участницу нашего клуба. Мы все надеемся, что совсем скоро мы сможем её найти. Обязательно, — чуть тише продолжил он.
Я возмущённо раскрыл рот.
Слишком быстро одни люди забывают других людей, а потом жалуются, что не могут запомнить какие-либо формулы и законы. Конечно, куда там до научных материалов и теорий, когда памяти не хватает на некогда близких и важных друзей, родителей или возлюбленных.
— Вы говорите о ней так, словно её нет в живых, — пальнула словами Рейн в тишину, затаившуюся в классе, а затем вскочила с места, бросив ручку и, не взяв вещей, пронеслась мимо, хлопнув за собой дверью. Тишина продолжилась, и люди вокруг стали оглядываться, смотреть поочерёдно друг на друга, стараясь понять происходящее и проникнуться ситуацией. Но почему тогда у некоторых был откровенно непонимающий взгляд?
— Как вы смеете, мистер Киннан? — тяжёло сказал я, посмотрев на него несколько секунд, а после этого и вовсе выбежал вслед за Рейн. Меня не волновали мнения других, меня волновало совсем другое.
Оказавшись в коридоре, я сумел избавиться от навязчивого запаха древесины и вдохнуть удушливый запах нашей маленькой школы и увидеть, как сверкнули пятки Рейн за поворотом. Я недолго думал и устремился за ней, видел, как она юрко проскользнула в женский туалет. «Только не туда», — подумал я, но ведь у меня совсем не было времени на раздумья, поэтому я безрассудно влетел вслед за Рейн. Она даже не успела ничего мне ответить, как я быстро вымолвил:
— Рейн! Я понимаю, что нам всем сейчас тяжёло.
И я увидел, как непонимающе поднялись её глаза на меня, сначала скрываемые худыми ладонями, с тёмными кругами под ними и чёрной тушью, потёкшей по щекам.
— Ничего ты не понимаешь, — членораздельно сказала она металлическим голосом. Она даже не заметила, что я забежал совсем не в тот туалет, предназначенный мне, но из-за отсутствия остальных людей в школе, ей, видно, было это неважно. — Флеминг, чёртов, Рид, ничего ты не понимаешь. Это разве ты был лучшим другом Саванны с первого класса? Это разве ты видел её в минуты боли и тогда, когда она ломалась под навалившейся тяжестью проблем? — говорила она взволнованно и резко, медленно приближаясь ко мне, но не с целью обнять, а скорее с целью запугать меня, вжать меня в угол. Я стоял недвижимо, прикрепившись на невидимых гвоздях к полу, чётко ощущая жуткое чувство тревоги. — Ты ли это знаешь её секреты, её первую влюбленность и первого неприятеля? Ты ли это помнишь, как танцевала она на балу со своим парнем? Ты? Ты уверен, что это был ты? Ах, прости, — она остановилась на секунду, сжимая кулаки. — Нет, ты знал её всего две недели. Две! А я — семь лет. И хватит притворяться, что ты знаешь её лучше меня. Хватит, ты понял? И хватит забирать у меня друзей. Думаешь, я ничего не вижу? Нет, спасибо, — она едва заметно осклабилась, продолжив, всё сокращая расстояние между нами. — У тебя ничего не выйдет, Флеминг Рид. Запомни: ты всегда будешь лишним в нашей компании.
Все-гда.
Совсем как улитки
Не сказать, что я был особо впечатлительным или ранимым. Скорее, наоборот — мог подолгу терпеть насмешки и издевательства, а то и вовсе в один единственный миг выплескивать все негативные эмоции, скопившиеся в душе. Например, именно так и произошло с Вестером и Дарреллом в первую мою встречу с ними. Вот не повезло, так не повезло.
Однако этот раз я не чувствовал за собой сил ругаться и спорить, поэтому, приподняв в удивлении брови, развернулся и зашагал прочь, оставляя заплаканную Рейн один на один с собой в полутёмном туалете. Я засунул руки в карманы и неспешно прошёлся по школьному коридору, рассматривая фотографии и местные достижения. Удивительно, что за один год школа изменилась до неузнаваемости, и я уже не видел прежних вывесок, объявлений и лиц с плакатов. Всё было новым, ещё не тронутым, но странно — неужели я был таким невнимательным до этого года? Как мог не замечать окружающих, обстановку, складывающуюся вокруг меня. Всё, что я видел — это были тренировки по футболу, причём, не самые знаменательные, и моя компания друзей, с которыми я проводил всё своё время. Порою даже забывал об уроках, чтобы сходить с остальными в кино или банально погулять по городу в первом часу ночи, стараясь не попасться полиции.
А что было сейчас? Ни звонков, ни прежних бесед в Skype и переписок на Facebook — так, только поздравления с днём рождения и обмен парой фраз. Блин! Я ведь даже никогда и не задумывался о том, что мы расстанемся, да и не морочил себе голову какими-то ненужными философскими исканиями. Теперь же, я и впрямь стал лишним. Только не в компании, как сказала Рейн, а… везде, похоже.
***
К счастью, мне удалось сбежать из школы незамеченным, так, чтобы никто и не понял, что я ушёл. Это, правда, было легче простого — выйти со школы, оставить «Портреты» позади. Без всякого рюкзака и куртки, без сопроводителей и прочих лиц — только я и улица, осенняя, чуть тёплая, с пожелтевшими листьями на деревьях. Ни ветра, ни туч, ни сырого, пропитавшегося дождём, воздуха. В такой хороший день возле водного канала, в самом центре города, на каменной площади, толпилась приличная куча народа. С фотоаппаратами наперевес и довольными улыбками на лицах, они казались мне слишком далёкими и чужими. То, как бодро они залезали в лодки в компании с лодочниками, как создавали кадр из каждого своего движения, не переставая удивляться красоте воды и серой площади, меня забавляло и расстраивало одновременно. Хмыкнув почти неслышно, я подошёл к своёму дому неподалёку — квартира на третьем этаже небольшого трёхэтажного дома века, наверное, девятнадцатого. Никакого лифта или любого, самого крохотного намёка на цивилизацию — вместо этого старые стены — кирпичные, земляного цвета — высокие окна и отделка из белого камня на углах здания. Дом высился мрачной крепостью среди похожих, но невысоких домиков неподалёку. Я поднялся наверх, практически пролетев три этажа, и достал из рюкзака ржавевший ключ, чтобы вставить его в скважину и открыть дверь. Дома никого не было, — оба родителя на работе — поэтому я бросил вещи на пол гостиной, как это не любила моя мама, и глухо зашагал в свою спальню. Бумагой залепил на скорую руку чёртов портрет Люси, чтобы не смела меня в чём-то обвинять, и с шумно бьющимся сердцем вынул из шкафа синий кулон. Я сжал его в руках, чтобы проверить, что мне это не мерещилось, и уселся на кровать, продолжая вертеть украшение в руках. И мои мысли в этот момент хлынули на меня с новой силой, погребая под холодными волнами собственной ничтожности в сложившейся ситуации. А что я мог поделать? Что? Чем я мог помочь и как должен был найти Саванну? А я знал, что должен был, и потому у меня не было выбора. Всё было слишком запутано и непонятно, даже не осталось ни подсказок, ни крохотных намёков на то, что же могло произойти. Где она сейчас? Куда она убежала. Как её разыскать?..