Некоторое время он смотрел в окно, позволяя образу уходящей Марины играть в его голове. Боже, каким окончательным это казалось сейчас. В тот момент он был очень близок, чтобы принять тот факт, что он просто не мог этого сделать. Очень близко. Дело в том, что у него просто не хватило мужества на это. Лучшее, что он мог сделать, это просто фейк. Черт, он мог притвориться, он мог это сделать. Играть в дерзкую игру, грандиозную шараду. По крайней мере, до тех пор, пока не произойдет что-то, что он не сможет контролировать.
Они въехали в темный лес парка 'Луна', фары машин вглядывались в туман, окутавший густой лес гигантских деревьев. Движение было интенсивным, и люди ждали транзитных соединений вдоль широких тротуаров, обрамляющих бульвар.
Остановившись на улице Нобеля, они продолжили путь в элегантный район Белого города, удаляясь от побережья, пока улицы не стали меньше и не превратились в серпантин. Это был район Хатай, современная часть города, где жили бизнесмены и богатые политики с сомнительными связями. Здесь же находилось большинство иностранных послов в городе.
Они вошли в район восходящих поворотов, узкая улица снова и снова сворачивала. Туман сгустился, и машина резко свернула на крутой склон, миновав два кованых воротца. Они снова повернули, и шины машины задергались на скользком от влажного дыхания тумана тротуаре. Свет фар выхватил из темноты отвесную скалу справа, поросшую вьющимися растениями. С другой стороны склон холма уходил вниз, и медное ночное небо города раскинулось далеко внизу по долине.
Они остановились в круглом дворе двухэтажного частного дома старой постройки. Кое-где в окнах горел янтарный свет, но снаружи дом был виден только из-за медного свечения долины.
Выйдя из машины, Беликов увидел темные силуэты пальм на фоне фасада здания, и теперь тоже были видны вооруженные охранники, слоняющиеся по двору. Заглянув через ворота, ведущие во второй обнесенный стеной двор, он увидел другие машины и людей, которые выносили из дома охапки коробок и складывали их в машины.
Его провели через парадную дверь в холл без мебели, где голоса эхом отражались от оштукатуренных стен и мраморных полов, не давая возможности определить, откуда они доносятся.
Они поднялись по широкой лестнице, двум сопровождающим пришлось отойти в сторону, когда трое мужчин начали спускаться вниз с охапками ноутбуков. В пустом проходе внизу появились вооруженные охранники, время от времени переговариваясь в проволочные микрофоны, свисающие с наушников. Беликов заметил, что штукатурка на стенах облупилась.
Свернув в коридор со сводчатым потолком, они прошли по нему к двойным деревянным дверям слева, которые распахнулись при их приближении. Они вошли в длинную комнату, которая выглядела так, словно когда-то здесь был большой зал. Здесь тоже люди усердно работали, разбирая электронное оборудование и загружая его в коробки, которые затем увозили. Французские двери открывались в противоположную длинную стену, открывая террасу.
Его быстро провели через комнату на террасу, где телохранитель жестом подозвал Беликова, который последовал за ним к нише, увитой решетками. Трое мужчин сидели в садовых креслах в полумраке, и когда Беликов приблизился, один из них встал и вышел из беседки, направляясь в противоположную сторону.
- Женя. - Одна из оставшихся фигур встала, обошла вокруг стола и протянула руку, его лицо теперь было видно из тени беседки. Юрий узнал Мансура Сабитова по наброскам Евгения.
-- Ас-салам алейкум, - сказал Сабитов. Он был ничем не примечателен ни ростом, ни ростом, может быть, даже тоньше, чем рисовал Евгений. На нем была рубашка с закатанными почти до локтя рукавами. Он был сильно небрит.
Беликов пожал ему руку, но тут же перевел взгляд на другого мужчину, который все еще сидел за столом.
- Женя, - сказал другой человек и тоже встал, но остался на месте. - Рад снова тебя видеть.
Хотя он не выходил из беседки, лицо Гасана Фархадова было видно в отраженном медном сиянии долины, и Беликов смотрел на портреты Евгения. Он смотрел в лицо убийце и террористу. Он посмотрел в лицо человеку, которого российская разведка очень хотела убить.
- Привет, - вежливо сказал Беликов. Что еще он мог сказать? Он перегнулся через стол, и они пожали друг другу руки.
Фархадов был симпатичным мужчиной. Свет был тусклый, но Беликов успел заметить, что Гасан тоже нуждается в бритье, что его белая рубашка сильно помята, манжеты закатаны с грубым безразличием, а спереди расстегнуты почти до середины груди.
После нескольких часов сосредоточения на портретах Евгения и исследованиях этого человека, реальность была захватывающей. Даже в медном свете он видел, как хорошо поработал Евгений. И все же лицо Гасана Фархадова из плоти и крови было более сложным, его черты более интересными, чем мог изобразить Евгений. Он оказался более грубым и утонченным, чем ожидал Беликов.
- Пожалуйста, садитесь с нами, - сказал Фархадов. Раздался громкий треск, что-то упало где-то в дальних комнатах дома. - Мы скоро уйдем отсюда, - сказал Фархадов, имея в виду шум. - Мы должны максимально использовать оставшееся время.
Гасан замолчал, но Беликов ничего не сказал. Он знал, что Евгению было бы что сказать, потому что он никогда не терял слов. Фархадов посмотрел на него через стол. Он играл с ним. Он сидел в своем кресле расслабленным авторитетом, невозмутимый.
- Я пытался связаться с тобой, - сказал Фархадов. - Но это было нелегко сделать... по крайней мере, если мы хотели избежать разоблачения. В панике, последовавшей за стрельбой, мы потеряли тебя. Но у нас также был кое-кто, кто наблюдал за Мариной. Когда она выбежала из твоей квартиры в Абайском переулке, мы подумали, что если останемся с ней, то у нас будет хороший шанс найти тебя.
Беликов услышал, как во дворе хлопнули дверцы машин, завелись двигатели, покрышки покатились по гравию, а потом, когда машины выехали на мощеную дорожку и покатились вниз по склону, двигатели ускорились. Помещение быстро пустело, но Фархадов, похоже, никуда не торопился. Он был совершенно невозмутим и сидел в своем кресле, как будто у него была целая ночь, чтобы поговорить, как будто он знал момент, когда ему нужно было двигаться, чтобы избежать несчастья, от которого все остальные спешили прочь.
Глава 22
В тишине Беликов репетировал свою роль Евгения. Он только что вышел из укрытия. Он встретился со своим информатором, который обнаружил, что он все еще жив, а затем кто-то застрелил его. Молодая девушка. О чем бы подумал Евгений? Что сказала бы ему смерть Мурада? Что бы увидел во всем этом Евгений? Думал ли он о чем-нибудь, кроме того, что мог сделать, чтобы спасти свою шкуру?
Фархадов сидел, сгорбившись в кресле, опершись правым локтем на подлокотник, подперев лицо ладонью, сложив два пальца на правой стороне рта и держась двумя пальцами за висок. Юрий заметил на левом запястье черные часы в стиле "милитари". Глядя на Евгения, пристально наблюдая за ним, неужели он что-то почувствовал, заподозрил, что это не Евгений сидит перед ним? - Фархадов излучал ощущение животной мужественности, что, вероятно, было одной из первых вещей, которые кто-то заметил бы в нем.
- Скажи мне, - наконец произнес Фархадов, выпрямляясь в кресле, - почему ты был в Сумгаите в ночь перестрелки?
- Халид позвонил мне и сказал встретиться там. Не сказал почему. Я чуть не погиб вместе с ним.
-- И как тебе удалось этого избежать?
− Слепая удача.
− Ты видел, что случилось?
− Нет.
- Ты слышал стрельбу.
- Да, и я побежал. Бежал как черт.
- Ты знаешь, что случилось?
- Я слышал... слухи, как и все остальные.
Гасан задумчиво кивнул.
- И почему ты прятался все это время?
- Я не имею никакого отношения к тому, что произошло в Сумгаите той ночью. Я просто хотел убедиться, что мне ничего не угрожает, прежде чем снова появлюсь.
Внизу, во дворе, послышались громкие голоса, а потом кто-то побежал куда-то на второй этаж. Фархадов, казалось, не замечал этого, и его глаза не отрывались от Юрия. Казалось, у него что-то на уме, возможно, решение, и Беликов мог только предположить, что это как-то связано с Евгением. Он пытался следовать логике, следовать тому, как, по его мнению, поступил бы Евгений, играть так, как, по его мнению, поступил бы Евгений.
- Что Мурад Умаров делал для тебя?
Вопрос задал Сабитов, который сидел тихо, наблюдая за Беликовым. Однажды он отхлебнул из белой чашки. Кофе, догадался Юрий.
- Ты знаешь, что он делает, - сказал Беликов. - Мы обсуждали это с тобой в Баку.
- И ты не общался с ним... пока скрывался эти последние недели?
- Я думаю, ты очень хорошо знаешь, что мы не общались. -- Юрий сосредоточился на Сабитове. - Я думаю, ты наблюдал за ним.
- На кого еще он работал?
- Он мне не говорил.
- Он работал только на тебя.
- Нет. Я не могу себе этого позволить.
- Тогда кто же еще?
Беликов взглянул на Фархадова, который молча наблюдал за ним, потом снова на Сабитова.
- Что, черт возьми, здесь происходит? В чем дело?
- После того как ты исчез, - сказал Сабитов, - Мурад начал присматриваться в тех местах, куда ему не следовало смотреть.
- А не должен был?
- О чем он говорил сегодня вечером, когда сказал, что сделал то, что ты ему велел? Что он нашел женщину, которая имеет, что ты хочешь?
Беликов почувствовал, как его окутывает теплая волна. Это было выше его понимания. Он не сможет этого выдержать.
−У меня есть богатый клиент, который ищет одну статуэтку эпохи Парфянского царства. - размеренно промолвил он. - Я слышал о женщине, у которой могло быть такое. Я думал, он это имел в виду.
- Как зовут эту женщину?
−Нет, я не могу этого сделать. Я не упоминаю твое имя при других людях. Я не упоминаю ее имя при других людях. Вот как я это делаю. Так я остаюсь в бизнесе. Люди знают, что им можно доверять.
−Где она живет?
Беликов покачал головой.
−Нет, не могу сказать.
Сабитов не шелохнулся. Оба сидели в медном полумраке и смотрели на него. Они не смотрели друг на друга и не обменивались никакими замеченными Беликовым словами, и все же ему казалось, что они оба взвешивают его ответ на одной шкале, используя одни и те же критерии, чтобы найти его достойным... или нет.
Клочок бумаги в кармане джинсов горел у него в паху, как угольки.
- Ты уверен, что он имел в виду именно это?- спросил Фархадов.
- Я сказал, что думаю, что он имел в виду именно это. У меня не было причин думать иначе. Он прожил недостаточно долго, чтобы я мог быть уверен.
Они ничего больше не сказали, наблюдая за ним в тишине. Беликов испугался. Внезапно то немногое мужество, которое он сумел собрать воедино, ускользнуло. Это контрабандная сделка, напомнил он себе. Контрабандная сделка. Просто контрабандная сделка. Терроризм не обсуждается.
- Смотри, - наконец собрался он. - Если это больше не то, чего ты хочешь, тогда ладно. Мне тоже не очень комфортно быть на грани твоих гребаных сделок с наркотиками. Просто помни, твои люди пришли ко мне. Все было не наоборот. Я не собираюсь лезть в ваши дела. Я могу даже сейчас уйти. Попросту уйти.
Беликов слышал, как кто-то бежит.
Он ждал реакции Фархадова, но тот сидел, как сфинкс, красивый сфинкс, сфинкс с кровью на губах, с мертвыми душами, висевшими на шее, как ожерелье из увядших жизней. Беликов вспомнил абзацы, написанные о нем Евгением, что-то вроде свободного стиха о человеке, который был вполне симпатичным, человеком, недостойным собственной личности.
−Как давно вы были в Москве? − Спросил Фархадов.
Вопрос ошеломил Беликова. Вот ужас. Внезапно его затошнило. Он понял, что Фархадов знает. Юрия не собирались выводить отсюда живым. И тут он так же внезапно вспомнил: Москва была некоторое время и домом Евгения, и городом самых нежных воспоминаний Гасана, его безмятежными студенческими днями до того, как мир стал жестоким по отношению к нему.
Евгений писал, что Фархадов любил вспоминать об этом, о мелочах, которые он помнил, о переулках, об Арбате, барах в том районе, кинотеатрах, кафе, книжных магазинах. Подробности. Мелочи памяти, мелочи, по которым скучаешь и тоскуешь, которые становятся все больше и больше по мере того, как время отталкивает их все дальше и дальше.
−Три месяца, примерно,− спокойно сказал Юрий.
- Весна, - сказал Фархадов, и его голос смягчился. - Это хорошее время.
Еще одна пауза, потом он сказал:
−У меня была подруга, чья семья владела домом на берегу реки. Медвежьи Озера.
Беликов почувствовал слабость. Что это было? Значит, он все-таки знает? Неужели Фархадов играет с ним?
- Я в свободное время ходил к этим людям. Красивое место. Идиллическое, правда. Мы отплывали от причала и смотрели, как люди катаются на водных лыжах по озеру. Эти лесистые берега. Они живут все еще там, не так ли?
−Еще там.
− Этого парня звали ... как его ... Холмов. Ты знаешь какого-нибудь Холмова?
−Нет, не помню.
Фархадов кивнул, как бы понимая, что это была случайность. Он не сводил глаз с Юрия, но у Юрия было ощущение, что Фархадов читает его мысли, что каждый раз, когда он получал ответ от Юрия, красная стрелка на детекторе лжи регистрировала ответ "это не Евгений".
В памяти Беликова всплыл его отец. Он смеялся бы до упаду над его фальшивым представлением. Он смеялся бы над ним, насмехался над ним на своем языке страны чудес и бросавшимися в глаза его позами, которые не оставляли сомнений в том, что он думает о его мрачной имитации человека, которого он никогда не встречал.