- Я могу привести тебе пример, - продолжал Сабитов. - когда теракты совершаются в крупном городе, население долгое время будет пугливым, если не бдительным. Но на всей другой территории - например, в той пресловутой "глубинке", о котором любят говорить ваши политики, - жизнь почти сразу вернется в нормальное русло. В конце концов, им нечего бояться самих себя. В сердце страны нет зданий, которые считались бы символами России, мишенями для любящих символы террористов. Образ жизни не изменился в глубинке, потому что там не было ничего, что предлагало бы себя воображению террористов, которые любят идею зрелища.
Сабитов взглянул на часы. Жест был мимолетным - если бы Юрий моргнул в этот момент, он бы его не заметил.
- Так чего же мне бояться, если я живу в маленьком городке в Якутии? Чего мне нужно бояться в Чите, в Забайкалье? Или в Игарке, Красноярский край? Или Пензе, Орле? Террористов? Нет, им нужны Кремль и Белый Дом. Им нужны символы. Если это случится, они понимают что смогут посмотреть это по телевизору.
Сабитов помолчал и покачал головой.
- Это не террор, как говорит Гасан. взрывы двадцатилетней давности в столице - это шок, временное явление. Ужас-это нечто совершенно иное. Вам не нужно ни вспоминать о страхе, ни напоминать о нем, потому что он никогда не покидает вас. Это создает постоянное предчувствие, постоянный страх, который душит ваше спокойствие.
Мягкая манера Мансура говорить в сочетании с его теперь заметным трудом сдерживать волнение представляли собой жуткий, пугающий контекст. Он звучал нестройно, как смех на похоронах.
Он протянул руку и поставил кофе на край тумбочки.
- Послушай меня, - сказал он так тихо, что Беликов невольно наклонился вперед и сосредоточился на губах Сабитова, чтобы разобрать слова, - мы подчиним Россию, когда террористы наконец поймут, что Моршанск - идеальная цель. Руководство антитеррористических структур наблюдают за стратегическими объектами, которые находятся в крупных городах страны. Вот куда ваше правительство вложило свои средства. Но безопасность в сердце страны? Нету ее. Офисные здания в Ульяновске? Никаких ценных бумаг. Переполненный стадион на региональном футбольном плей-офф в Томске? ноль ценности. Баскетбольный турнир в Стерлитамаке? Ничего. Школа, ресторан, кинотеатр... в любом захолустном городке...
Внезапно маленькая комната показалась Юрию клаустрофобически интимной. Туман снаружи был таким густым, что заглушал даже звуки города.
Сабитов стоически смотрел на Юрия.
- Кто может заблуждаться насчет их безопасности больше, чем жители Моршанска? Когда вы действительно приступаете к этому, их вера в то, что им нечего бояться, что что-то подобное действительно не может с ними случиться, жалка. И это делает их идеальными целями.
Беликов пришел в ужас от последствий монолога Сабитова, и он был в ужасе от того, что оказался в таком положении, так мало понимая, что ему следует делать. Он не мог себе представить, что сделал бы Евгений. Это было нечто большее, чем простая ролевая игра. И это было слишком важно, чтобы полагаться на необъяснимые потоки интуиции.
Беликов поставил свой кофе на тумбочку рядом с кофе Сабитова и встал. Он шагнул к окну и выглянул вниз на уютный закуток кафе. Марина сидела за столом с телохранителем Мансура. Они не разговаривали. Она молча смотрела на серый утренний свет через зеркальное окно магазина.
Он повернулся к Сабитову.
- Объясни мне попроще, - сказал он. - кратко. Точно. Никаких намеков. Никаких последствий. Я должен точно знать, чего ты хочешь и что ты предлагаешь взамен.
Сабитов посмотрел на его руки. Его пальцы были переплетены, большой палец правой руки мял основание большого пальца левой руки. Это был не очень хороший жест, но Беликов был ошеломлен, увидев его. Это был запретный язык тела, маленькая, но глубокая ошибка, выдающая состояние души Сабитова. Он находился под каким-то чудовищным давлением.
Он поднял голову и посмотрел на Юрия.
- Ты можешь передать это нужным людям?
Сердце Беликова бешено заколотилось в груди. Это было дико. У него не было полномочий отвечать на этот вопрос. Он никак не мог знать, что он должен ответить на него. Это было дикое, неконтролируемое чувство, сумасшедшая игра, где на карту было поставлено абсолютно все.
Наконец он кивнул головой, словно прыгнул в ледяную воду с вышки.
Сабитов кивнул, глядя на него.
− Я так и думал.
Без предупреждения начался дождь, внезапный потоп. Беликов посмотрел через улицу. Сквозь пелену дождя он все еще видел платье Марины.
Наблюдая за ней, отчаянно желая увидеть ее лицо, он понял, что только что все проиграл. Мансур без труда узнал, что Евгений связан с российской разведкой. Его охватил теплый, влажный страх. Внезапно его затошнило, и он почти почувствовал дуло у виска. Он медленно повернулся к Сабитову.
Но Сабитов не держал пистолет в руке. Он сидел, опустив плечи, и тускло смотрел на Юрия, его измятая белая рубашка была уже вся в пятнах пота. Шум дождя почти заглушил его мягкий голос.
- Гасан хочет, чтобы ты инсценировал его убийство, - сказал он. - Поскольку он хочет, чтобы ты доказал разведке, что он мертв. И докажи это всем остальным. Еще он хочет, чтобы ты спрятал его где-нибудь и дал гарантии безопасности.
Юрий видел, как он сглотнул.
- Взамен он даст тебе все: имена, даты, явки, планы... тысячу причин никогда больше не спать твоим людям. Он ознакомит тебя со всей нашей структурой, где мы работали вместе столько лет.
Глава 29
Груз в виде десятка предметов, которые покинули горящий склад в промышленной зоне северной части Баку, было доставлен в Международный аэропорт имени Гейдара Алиева. Не прошло и часа, как кейс уже был в воздухе и летел смешанным грузовым коммерческим самолетом в Тбилиси.
В столице Грузии он был выгружен вместе с несколькими ящиками латуни, стекловолокна и пластиковых штампов, используемых в производстве компонентов термостата для холодильных установок в хранилищах овощей и зерновых на окраине города. В сборочном цеху, все погрузили на склад-станцию. Сырье, используемое для компонентов термостата, было в конечном счете отвезено на склад, чтобы быть распределенным по базам, в то время как коробка поддельного продукта ждала в одиночестве в дальнем конце ангара.
Через пятнадцать минут к ангару подъехал грузовик. С пассажирской стороны грузовика вышел человек и загрузил коробку через заднюю дверь, сложив ее рядом с двадцатью тремя другими коробками с идентичной маркировкой. Грузовик тут же уехал, и еще через десять минут его фары высветили дорожный знак, который искал водитель: шоссе Е117. Грузовик развернулся на север и направился к грузинскому пограничному городу Степанцминда.
Специальный человек в тбилисском грузовом ангаре заработал аж пятьсот долларов США за то, что пятнадцать минут присматривал за картонной коробкой, стоявшей в углу помещения.
До КПП "Дариали" было три часа езды по горной местности, и фургон прибыл к будке в половине девятого утра. Пограничники с грузинской стороны привыкли видеть фургон "Вольво", который дважды в неделю проезжал через пограничную станцию из Степанцминды, и они махнули фургону.
С российской стороны обстояло сложнее. Один из охранников, угрюмый сибиряк, имевший репутацию одного из самых строгих контролеров на пункте пропуска, фактически состоял на жалованье у контрабандистов. От него можно было откупиться для любой партии товара, если контрабанда не состояла из наркотиков. Он не употреблял наркотики, потому что никогда не знал, когда собаку, нюхающую наркотики, привезут на КПП с намеренно незапланированным визитом.
В эти ранние утренние часы на дежурстве находилась собака, специализирующаяся на наркотиках, и пограничник умело скрывал свое беспокойство, пока животное и его хозяин занимались своими делами, просматривая двадцать четыре ящика полукилограммовых банок аэрозольной смазки для бытовых холодильных компрессоров. Грузовик "Вольво" два раза в неделю привозил различные продукты. Когда собака потеряла интерес, работник отозвал ее, и охранник махнул рукой, чтобы "Вольво" ехал дальше. Потом налил он себе еще чашку кофе из термоса и посмотрел вдаль на Грузию, удовлетворенный тем, что тяжелый пот, которым он истек за последние десять минут, стоил тех тысяч долларов, которые ему платили.
Глава 30
Мансур Сабитов покинул отель "Кавказ" так же внезапно, как и появился, под проливным дождем. Стук в дверь, казалось, не удивил его, и когда дверь распахнулась и его люди стояли там, промокшие насквозь, пришло время уходить.
- Подожди секунду, - сказал Беликов. - что, если...
Сабитов что-то сказал по-азербайджански, и его люди вышли в узкий, мрачный коридор и закрыли дверь. Он повернулся к Юрию.
- Просто узнай, сделают ли они это, - сказал Мансур. − Мы можем обсудить детали позже. И чем скорее, тем лучше. Давление на Гасана делает это окно возможностей очень маленьким. Когда оно закроется, его нельзя будет открыть снова.
−И где мы встретимся?
− В больнице. Те же инструкции.
− Да, хорошо.
− Еще пять минут пусть Марина останется в кафе. Сабитов шагнул к Беликову, положил его левую руку на правое плечо и сжала. Он хотел сказать что-то еще, но передумал, повернулся и вышел из комнаты.
Юрий повернулся к окну и посмотрел на входную дверь, над которой висела анемичная неоновая вывеска "Баку". Ничего. Через пару минут они все еще не вышли под проливной дождь. Но он знал, что они ушли.
Он посмотрел через улицу сквозь завесу дождя и увидел Марину, стоявшую у зеркального окна и смотревшую на него. Он приблизился к ней, что он придет. Он увидел, как она кивнула, повернулся и направился к двери. К черту эти пять минут-он хотел выбраться из гостиничного номера.
Он ударился о стену в узком лестничном колодце, делая поворот, даже не видя собственных ног. Внезапно в фойе он едва заметил, что удивление на лице старика выражало нечто большее, чем просто удивление Беликовым. В мгновение ока он пересек белый кафельный пол и оказался в дверях "Баку". Дождь хлестал через улицу под углом, и он был полностью мокрым, прежде чем ударился о тротуар на другой стороне.
Когда он ворвался в кафе, ему потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что удивленные лица и застывшие позы двух женщин за прилавком не имели никакого отношения к его приходу. Он ошеломленно и недоверчиво посмотрел на опрокинутые стол и стулья рядом с зеркальным окном, на разбрызганный кофе, стекающий по стеклу. Обе женщины все еще стояли, широко раскрыв глаза в ожидании.
Затем он выскочил на середину улицы, лихорадочно оглядывая размытые дождем тротуары, глядя одновременно во все стороны. Ливень был оглушительным. Но машин не было. Ни один народ. Ничего. Только дождь.
Он стоял посреди улицы под проливным дождем, словно его ударили дубинкой. Он просто не мог думать. А потом, когда он смог, все, о чем он мог думать, была Марина - что происходит с ней сейчас, что она должна чувствовать, страх, паника, дикое замешательство.
И он подумал о том, что может случиться с ней, если он не будет готов, когда ему нужно быть готовым, готовым ко всему, что произойдет позже, потому что он знал, что что-то, черт возьми, произойдет позже. Они еще не закончили с ним. Никто с ним не закончил. Все хотели чего-то большего, и у него было чувство, что Марину как-то используют, и он должен быть готов.. бороться за нее.
Все это промелькнуло у него в голове за миллисекунды, а затем он побежал ловить такси.
Он поймал первое такси на Азизбегова и велел водителю как можно быстрее добраться до парка 'Деде Горгуд' на проспекте Ататюрка. Возможно, надеясь получить большие чаевые за свои усилия, водитель пробирался сквозь плотный поток машин, как будто от этого зависела его жизнь. Но Юрий не обращал внимания на отчаянные усилия водителя, прокручивая в голове рассказы двух продавцов кондитерской о похищении Марины. Как только двое мужчин выскочили из магазина и перешли улицу, Марина подошла к окну и посмотрела наверх. Она оставалась там до тех пор, пока, казалось, не привлекла чье-то внимание в окне отеля через дорогу, а затем сразу два других мужчины ворвались в магазин и пошли за ней. Во время борьбы ее швырнули на пол, а затем двое мужчин вывели ее под дождь и повели к ожидавшей их машине.
Это было все, что они видели, все, что они знали, и после того, как они рассказали ему об этом два раза, они больше ничего не сказали. Беликов снова и снова прокручивал в голове эту сцену во время путешествия по Наримановскому району. Сразу после того, как таксист пересек улицу Гашимова, Беликов сказал ему повернуть направо на Хаджибайли, и внезапно такси оказалось на проспекте Ататюрка. Беликов схватил все, что было в кармане, швырнул на переднее сиденье и выскочил из такси.
Он пробежал через темный пустой парк, мимо статуи Китаби-Деде Горгуд, перебежал улицу и вбежал в здание на углу. У подножия лестницы его встретил мужчина, который курил сигарету за дверью, точь в точь, когда они с Мариной приходили сюда.
- Эй-эй-эй! − парень крикнул ему, когда он присел на корточки, его пистолет был выхвачен и направлен на Беликова, другая рука поднята ладонью вверх.
−Мне нужно поговорить с Kарелиным, − Беликов хрипел, всасывая воздух. − Ладно? Мне нужно его увидеть.
Парень достал мобильный телефон и нажал кнопку.
− Беликов здесь.. . в спешке. − Он захлопнул телефон, обыскал Беликова, сказал: "Пошли", и они вместе побежали вверх по лестнице.
Карелин с двумя помощниками ждали, когда они войдут в дверь, на их лицах была написана сдержанная тревога.
−В чем дело? − Карелин зарычал, его лицо было жестким, он ожидал плохих новостей. Глаза обеих помощников пожирали его.