– Ладно, посидите пока здесь, – сказала она слишком резко, и Барг удивленно вскинул на нее глаза.
Санитары уже успели положить на каталку тело и даже раздеть. Завезли в «смотровую». Так они с Кацем в шутку называли место для осмотра трупов, чтобы определить степень их разложения, поверхностные повреждения, чтобы узнать, в какой отсек везти.
Она приступила к осмотру. Тетя Барга была совершенно высохшей, настолько, что ребра ее проступали сквозь желтоватую кожу. Зина мимоволи подумала, что диагноз поставлен неправильно – при сердечных заболеваниях такой потери веса нет. Тело буквально мумифицировалось.
Работая, она думала машинально о том, что на самом деле похудение – это самый плохой показатель состояния организма. Почему люди не обращают на это внимания? Если начинается потеря веса, то это всегда беда! Куда как лучше выглядит упитанный, пускай даже полный человек, про которого говорят «кровь с молоком». Худые люди ассоциируются со смертью. И сейчас, осматривая тело тети Ады, Крестовская отметила про себя, что никогда еще не получала более наглядного подтверждения этому.
Но смерть родственницы Барга тем не менее была естественной. Во всяком случае, других признаков Зина не обнаружила. Да и следов разложения на трупе не было. Дав инструкции санитарам, в какой именно холодильник отправить тело, Зина тщательно вымыла руки и вернулась к Баргу.
– Вот, – приподнялся он на стуле и положил деньги на стол, – как договаривались. Спасибо вам!
На его лице читалось явное облегчение. Рассчитавшись с санитарами, Крестовская вернулась в ординаторскую. Барг по-прежнему находился в кабинете.
И Зине вдруг страшно захотелось, чтобы он не уходил. Перспектива сидеть в одиночестве до утра показалась чрезвычайно печальной, чего прежде никогда не было. И, сама не понимая, что делает, Крестовская произнесла:
– Хотите чаю?
– Чай? – вскинулся Барг. – Нет, – и начал рыться в своей сумке. Наконец он вытащил из нее бутылку коньяка. – Выпьете со мной? – улыбнулся через силу. – Понимаете, мне сейчас просто необходимо выпить, а я не могу пить в одиночестве! Пожалуйста, – голос его задрожал.
– Понимаю, – вздохнула Зина. – Но как вы сядете за руль?
– А никак, – охотно ответил Барг. – Пешком дойду. Я же живу тут поблизости, на Пастера. А машину утром заберу, когда протрезвею.
– А ваша жена не будет беспокоиться? – вдруг ляпнула она и тут же прикусила язык. Ну какое ей дело, женат он или нет? Что такое с ней происходит?
– Я вдовец. – Казалось, Барг не удивился вопросу. – Моя жена умерла три года назад… От пневмонии… Теперь живу я один. Детей у нас не было. Так что никто не будет волноваться.
– Тогда ладно, – Зина села напротив. Она все так же не могла отвести от него глаз. Барг обернулся, нашел взглядом стаканы, стоящие рядом с примусом, поставил их на стол и плеснул туда коньяк. Зина взяла стакан в руку, отпила. От обжигающей жидкости сразу пошло тепло. Она пила коньяк медленно, наслаждаясь изысканным терпким вкусом.
– Можно задать вам нескромный вопрос? – Барг пристально взглянул на нее. – Почему морг? Вы такая красивая, молодая женщина… Почему вы работаете в морге?
– …Ну, кто-то же должен работать здесь, – Крестовская почувствовала раздражение. – Морг не мусорник. Иногда он важнее больниц. И потом, я люблю свою работу.
– Я не о том… – запнулся Виктор. – Извините, вам мой вопрос не понравился… Просто так говорят, что морг – прибежище неудачников… Ой, простите…
Резкий стук, вернее грохот во входную дверь прервал его на полуслове. И вовремя. Зина уже готова была ответить дерзостью, попросту нахамить.
Звук был настолько необычным, что она резко поднялась с места. Кто-то с силой бил кулаком в дверь.
– Ведь есть же звонок… – раздраженно пробурчала Зина, тем не менее, пошла на стук, уже чувствуя, что этот ночной переполох не принесет ей ничего хорошего.
На пороге стоял НКВДшник. Она не особо разбиралась в форме и в знаках отличия, но по выправке, по манере себя держать сразу поняла, что это офицер – да еще из самых высокопоставленных. Холодное, надменное лицо человека, привыкшего вершить людские судьбы… Его нельзя было спутать ни с кем другим. Даже в полумраке он выглядел так, что по спине Крестовской сразу побежали мурашки.
Рядом с ним, по бокам, стояли два солдата, вооруженных винтовками. За спиной НКВДшника маячил перепуганный Кац. Абсолютно трезвый, как с удивлением помимо воли отметила Зина.
– А… что происходит? Борис Рафаилович… – начала было она.
Вместо ответа офицер широким небрежным жестом просто отодвинул ее с дороги, отмел в сторону коридора, как неодушевленный предмет, и шагнул в помещение. За ним уверенно проследовали два солдата. Кац схватил Зину за руку. Его рука была холодна как лед.
– Молчите… Ой, молчите… – просипел он. – Ох, беда на нашу голову…
Первая мысль, которая пронзила мозг Зины, – кто-то донес про их делишки, что они прячут в холодильнике «левые», не оформленные трупы. Больше ничего подходящего в голову ей не приходило.
Тем временем солдаты вышли и вернулись с санитарами, буквально втолкнув их штыками в ординаторскую. У старика-санитара заметно тряслись руки. Следом за ними в ординаторской оказались и Зина с Кацем, как и другие, подчинившись штыкам. Крестовская вздохнула с огромным облегчением, увидев, что Барг каким-то чудом успел убрать со стола стаканы и коньяк. Сообразительности ему было не занимать, она поневоле это отметила.
– Больше никого в помещении нет, – бойко отрапортовал один из солдат.
– Все осмотрели? – не оборачиваясь, бросил через плечо офицер.
– Так точно! Никто не присутствует!
– А этот? – сверлящий, злой взгляд офицера задержался на Барге. – Почему посторонние в служебном помещении? Да еще в такое время?
– Он… э… это… промямлил Кац, побелев как мел. С тоской Зина подумала о том, что старый врач до смерти боится НКВДшника и не может это скрыть.
– Он не посторонний, – тяжело вздохнув, она выступила вперед и потупила глаза. – Это…
– Я ее жених, – вдруг поднялся с места Барг, – ужин принес. Это запрещено законом, принести ужин любимой женщине, которая находится на ночном дежурстве?
– Это так? – Офицер обернулся к Кацу.
– Да-да, конечно… – с облегчением выдохнул тот.
– Ясно. Уходите. В помещении должны остаться только работники. Быстро покинуть территорию! – отчеканил НКВДшник.
– Ухожу-ухожу, – засуетился Барг.
Пытаясь поддержать роль, отведенную ей, Крестовская бросилась Виктору на шею и… неожиданно для себя поцеловала его в губы. К ее огромному удивлению, Барг ответил. Губы его были горячими и податливыми.
Когда за ним захлопнулась дверь, НКВДшник с мертвым лицом обернулся к Кацу:
– Вход запереть. Никого не пускать.
– Но в любой момент могут привезти какое-нибудь тело… – залепетал тот.
– Запереть. Молчать! – Офицер обернулся к солдату: – Стать на входе!
Солдат бросился выполнять.
– Можно узнать, что происходит? – Зина выступила вперед, намеренно стараясь принять удар на себя.
– Городское управление НКВД, 1 отдел. Капитан Асмолов, – наконец НКВДшник повернулся к ней и уставился в глаза. Но это ничего не изменило – голос его оставался таким же мертвым и чеканным. – Сейчас, по нашему требованию, в обстановке повышенной секретности вы проведете вскрытие. Оформлять труп документально не нужно.
– Кто должен проводить вскрытие? – вскинулся Кац.
– Оба. Нам нужны самые точные и подробные результаты, какие только можно получить без проведения лабораторных анализов и исследований.
– Но поймите, это же не всегда возможно… – начал было Борис Рафаилович.
– Значит вы сделаете невозможное, – отрезал Асмолов. – Именно поэтому мы вас сюда и привезли. Но до вскрытия вы подпишете вот это. Все четверо, – кивнул он в сторону санитаров.
Он раздал всем бумаги с гербовой печатью. Это был документ о неразглашении – вверху крупными буквами значилось: «Совершенно секретно».
– А что будет, если мы разгласим? – нервно хмыкнул санитар-студент.
– Расстрел, – спокойно ответил Асмолов и посмотрел на него стеклянными глазами.
Санитар закашлялся и застыл.
Тем временем офицер собрал бумаги и проверил подписи.
– Ничего не записывать, – снова резко заговорил он. – Вскрытие проводить тщательно. После доложите лично мне. Здесь. Пусть санитары заберут тело. Готовьтесь к вскрытию.
– Они имеют право делать это?… – шепотом спросила Зина, когда вместе с Кацем и санитарами уже находилась в прозекторской.
– Я вас прошу, молчите, – голос Бориса Рафаиловича дрожал. – Если это все, что от нас нужно, и если мы хорошо справимся, нас пронесет… Еще раз… сколько уже проносило… не упомнить…
– Вы что, делали такое раньше? – удивилась она.
– Приходилось. Они могут заставить делать все. Они закон. Единственная власть здесь. Не поспоришь, – горько усмехнулся Кац.
Он подошел к столу. Зина шла следом за ним, думая о том, что никогда в жизни ей не приходилось работать в таких жутких условиях.
– Мужчина. Возраст до 30 лет… От 25 до 30 лет, – поправился он.
Кац начал осмотр, говоря по привычке, так, как говорил, когда данные было необходимо записывать.
– Рост 176 см, вес – 65–68 килограмм. Предполагаемое наступление смерти…
Офицер-НКВДшник развалился на стуле в ординаторской. Он был один – солдаты куда-то исчезли.
– Говорите, – скомандовал он.
– С чего начать? – вздохнул Борис Рафаилович, утирая лоб. Он смертельно устал. Это было видно по его запавшим глазам и глухому голосу.
– Время наступления смерти?
– От 12 до 18 часов назад. Более точно можно будет сказать…
– Этого достаточно, – перебил НКВДшник, – продолжайте. Причина смерти?
– Раны на артерии. Артериальная кровопотеря, – тяжело вздохнул Кац.
– Это означает… что?
– Вам как сказать – прямо или по-научному? – резко вмешалась Зина, не в силах выносить страдания своего коллеги.
– Прямо, – усмехнулся Асмолов, похоже, совершенно не рассердившись на ее выходку.
– Прямо – кто-то прокусил ему горло. Порвал артерию. И в результате большой кровопотери этот человек скончался, – выпалила она.
– Прокусил?… – задумчиво повторил Асмолов.
– Мы обнаружили следы укуса на левой стороне шеи, – вмешался Кац. – Но, понимаете, мы не обнаружили следов царапин…
– Каких царапин? Вы можете объяснить толком? – рассердился Асмолов.
– Если это сделало животное, то оно довольно высокого роста – такого же, как и потерпевший, – Борис Рафаилович начал говорить, как на лекции, чтобы было понятно всем, даже самым недогадливым. – Если бы на него набросилось животное, то на теле мы бы обнаружили следы других укусов, царапин, когтей… Но на теле этого мужчины нет ни одного повреждения, ни одной царапины. Нет и следов падения тела. Есть татуировка на левой руке, в результате чего можно сделать вывод, что это ваш сотрудник.
– Допустим, – Асмолов явно не собирался это отрицать. – А кто нанес раны на шее? Чем они нанесены, каким оружием?
– Это не оружие, – отрицательно помотал головой Кац, – раны нанесены зубами. И, судя по их диаметру… Это зубы волка. Более подробно мог бы показать анализ.
– Зубы… волка? – Было видно, что впервые за все время Асмолов потерял над собой контроль и удивился – совсем как обычный человек.
– Есть одна версия… Возможно, она прозвучит фантастически… – неуверенно произнес Борис Рафаилович.
– Говорите, – скомандовал Асмолов.
– У нас нет оснований сомневаться в том, что на шее жертвы обнаружены следы волчьих зубов. Но, может быть, убийца, ну, человек, просто достал челюсть волка и намеренно нанес раны на шее клыками… Ну, например, когда пострадавший спал.
– Где же он мог взять волчьи зубы? – нахмурился Асмолов.
– Вариантов несколько, – оживился Кац. – Он может быть охотником – и достать у такого же охотника. Ну или у таксидермиста. Каким-то таким образом… Если бы мы могли провести анализы, мы бы определили более точно – зубы живого или мертвого животного нанесли повреждения…
– Обойдемся без анализов, – отрезал офицер. – Что-нибудь еще есть?
– Да, – кивнул Борис Рафаилович. – На теле жертвы… В частности, на груди и на животе обнаружены следы ожогов от кислот.
– От каких кислот? – опешил Асмолов.
– Да, – Кац не давал себя сбить с толку, – такую форму ожогов, такие повреждения причиняет только кислота. Но определить точный состав химической смеси, которой были причинены ожоги, опять-таки, можно только в лабораторных условиях.
– Где ж он мог напороться на кислоты? – как бы про себя хмыкнул Асмолов.
– Понимаете, есть много видов производства, в которых используются кислоты. К примеру, они широко применяются в ювелирном деле, – объяснял Кац. – А эти ожоги на трупе выглядели так… ну так, словно этот мужчина случайно перевернул на себя мензурку или пробирку с кислотой. Вот капли жидкости и попали на грудь и на живот. Но поскольку жидкости было мало, ожоги незначительны. Слушайте, – оживился Борис Рафаилович, – а может, он был в химической лаборатории или мастерской ювелира?…
– Ладно, – оборвал его резко Асмолов, – что еще?
– А еще ваш сотрудник был алкашом, – не выдержала Зина. – Пил он серьезно, и года через три у него развился бы цирроз печени.
– Это к делу не относится! – отрезал офицер, а Кац испуганно дернул ее за рукав халата.
– Забудьте все, что вы видели и делали сегодня ночью, – с этими словами НКВДшник и солдаты покинули здание морга.
Глава 4
Когда громко и отчетливо захлопнулась входная дверь – как бы отрезав самый большой ужас, который мог бы случиться в их жизни, – Зина заперла на ключ ординаторскую. Затем силой усадила Каца на стул, достала припрятанный под столом коньяк Барга и стаканы и плеснула в них две щедрые порции. Свою выпила залпом.
Некоторое время в комнате держалось молчание – долгое, тягучее, но в то же время такое содержательное и объемное, каким бывает не каждый разговор.
Крестовская не выдержала первой.
– Похоже, он знает, кто это сделал… Вам так не показалось?
– Знает, – кивнул Кац, – или хотя бы догадывается. Несмотря на то что его удивили волчьи зубы. Этого он точно не ожидал.
– Интересно почему… – задумалась Зина.
– Я вас умоляю! Чует мое сердце – лучше нам не знать этого! – искренне воскликнул Кац.
Но Зина не унималась.
– Почему это не сделали их специалисты? Ну, я в смысле вскрытия… У них же достаточно своих экспертов. Почему привезли сюда, нам? Да еще вас подняли с постели? – недоумевала она.
– Очевидно, ему было нужно независимое исследование, – пояснил Борис Рафаилович. От коньяка он явно расслабился и охотно поддерживал разговор. – Он не дурак, этот Асмолов, ему нужно было получить квалифицированное обследование. Скажу без ложной скромности: заслужил я уже здесь репутацию, пусть даже вот так… В морге.
– Точно – заслужили! – согласилась Зина, пытаясь хоть так отвлечь шефа от мрачных мыслей.
– Талант не пропьешь! – горько усмехнулся Кац, наливая вторую порцию коньяка и залпом проглатывая ее.
– Но кто его убил – человек или волк? – Зина никак не могла успокоиться, настолько странным казалось ей все происходящее. Весь этот абсурд не укладывался в ее голове – какой волк в центре Одессы в 1937 году? Из зоопарка сбежал или из цирка? Но в цирке волки не выступают, кажется… Или выступают?… Господи, что за глупость, какие волки? Что здесь, тайга? Но ведь следы зубов она видела своими глазами! Они с Кацем даже специально сравнивали их по таблице. И это были зубы волка! Волк прокусил артерию, и человек истек кровью… Мистика какая-то…
– Не знаю… – задумчиво произнес Кац, и по его глазам Зина поняла, что шеф думает о том же, о чем она. – Человек, скорее… Откуда в наших краях взяться настоящим волкам? Человек. Но какой же странный способ убийства! Никогда не слышал ни о чем подобном – нанести раны на шее зубами животного. Хорошо бы анализ кислот провести! Но нет – так нет…