— Молодцы, Абрамов! Возьми все под личный контроль. Если не хватает людей, отправлю в твое распоряжение еще одну группу.
— Спасибо, Юрий Васильевич, за поддержку. У нас есть еще одна неплохая наработка. Мы вышли на вторую группу — группу Боцмана. Думаем, за ней тоже с десяток краж. Боцман с ЗЯБа, входит в преступную молодежную группировку. Не исключаю, что ранее судим. Сейчас устанавливаем его анкетные данные.
— Виктор, думаю, с Дубограевыми ты быстро разберешься, с Боцманом сложнее будет. Он из молодых. С ними трудно найти общий язык. Для них расколоться просто западло. Я даже не исключаю, что у него серьезные завязки с милицией, и если твой интерес к нему дойдет до милиции, то в Челнах ты его едва ли найдешь. Смотри, не спугни его! Еще раз напоминаю, работай автономно! Приедешь в Казань, я тебе объясню, с чем это связано, — он положил трубку.
«Что произошло? Что заставило Костина дважды говорить про проблему с местным угрозыском?» — думал я и делал разные предположения.
Я вышел из кабинета и направился в дежурную часть УВД. Спускаясь по лестнице, я столкнулся с начальником городского УВД Шакировым. Мы поздоровались, и я остановился, чтобы пропустить его.
— Все гусаришь, Абрамов? — произнес он и укоризненно посмотрел на меня. — Хочешь доказать кому-то, что мы здесь заросли мхом и уже ничего не можем делать без участия центрального аппарата?
— Почему вы так говорите, товарищ полковник? Никто здесь не гусарит, вы в курсе проводимых мной мероприятий. С моей стороны партизанщины нет. Ваш заместитель почему-то не горит желанием ни раскрывать эти преступления, ни помогать мне.
— Вроде бы ты неплохой мужик, Абрамов, но сидит в тебе одна плохая, на мой взгляд, черта, ты всегда хочешь сделать то, что не могут другие. Карьеристом тебя назвать не могу, но другого подходящего слова подобрать не могу.
— Товарищ полковник, со слов ваших сослуживцев, вы тоже были таким, как я. Вас также не устраивало многое — и низкая раскрываемость на местах, и пассивная работа личного состава. Теперь, с ваших высот вам кажется почему-то, что такие люди, как я, хотят вас подсидеть или принизить ваши заслуги.
Шакиров еще раз недобро глянул на меня и проследовал к себе.
А я продолжил свой путь и в мыслях вернулся к разговору с Костиным.
Еще минуты две я гонял в голове сказанное им, пытаясь понять, что могло произойти такого, чтобы он полуофициально предупреждал меня о возможных фактах измены в рядах работников милиции Набережных Челнов. Кто эти люди?
Ко мне без стука вошел заместитель начальника по оперативной работе УВД Набережных Челнов Гарипов и, усевшись на край стола, заговорил:
— Слушай, Абрамов! Мы с тобой знакомы лет десять, не меньше. Мне сейчас непонятно, от кого ты кроешься? От меня, от начальника УВД или еще кого-то? Мы что, враги? Ты же знаешь, что на тебя обижаются практически все начальники районных отделов! Привозишь вечерами задержанных людей, в чем они виноваты, кроме тебя, никто не знает. Пойми их правильно, а вдруг прокурорская проверка, что они скажут об этих лицах?
— С чего ты взял, что я что-то скрываю от тебя или еще от кого-то? Ты, наверное, и без меня хорошо знаешь, что вчера опергруппой были задержаны братья Дубограевы, эту информацию мы дали в суточную оперативную сводку. Вот сегодня и будем работать с ними. Задержали их поздно, мне что, нужно было звонить тебе или начальнику УВД в первом часу ночи? Это раз. А во-вторых, прости меня, но я ни тебе, ни твоему начальнику УВД не подотчетен. У меня свой командир, и я отчитываюсь только перед ним.
— Ты ваньку, Виктор Николаевич, передо мной не валяй, я тебе не пацан с улицы. Это ты дал команду, чтобы задержанных людей не выдали нашим сотрудникам? Чего молчишь? Объясни мне, с чем это связано! Меня об этом спрашивает начальник УВД, а я ничего не могу сказать. Может, сам объяснишь ему?
— Слушай, Гарипов! Это лично моя разработка! Моя! Ты знаешь, сколько времени я потратил на нее? Ни тебя, ни твоего начальника УВД я почему-то рядом не видел. А теперь вы тут как тут! Извините, но я не хочу, чтобы кто-то из твоих сотрудников, пусть даже чисто случайно, сломал мне разработку! Если ты ставишь вопрос подобным образом, то я допущу к разработке твоих сотрудников, если получу на это указание своего шефа — начальника управления уголовного розыска. Без его разрешения ни один ваш сотрудник не сможет работать с задержанными мною людьми. Твой начальник УВД, как бы я его ни уважал, это твой начальник, а не мой! В республике начальников УВД около десяти, и твой начальник, не лучше и не хуже других. Если ему интересно, я могу ему рассказать о наметившихся результатах, но официально ежедневно докладывать не буду без соответствующего приказа.
Выслушав, Гарипов нервно выпрямился и без слов выскочил из моего кабинета.
Я. старался понять, чем вызваны столь резкие высказывания Гарипова. Действительно, я знал его более десяти лет. За этот период он сделал головокружительную карьеру. Ранее никому не известный деревенский парень на глазах изумленных товарищей превращался в настоящего дипломата. Гарипову часто удавалось то, что не всегда удавалось его товарищам. Его настойчивость, огромная работоспособность, способствовали тому, что на него обратили внимание руководители УВД и города. Его острый ум и легко читаемая услужливость вытолкнули его с самого низа оперативной работы в руководители. Гарипов легко манипулировал мнением одних людей в угоду другим. Таких интриг, которые плел он, в правоохранительных органах Челнов не видели давно.
Как следствие, он быстро достиг определенной служебной ступени, его назначили заместителем начальника УВД. Однако всем своим поведением Гарипов демонстрировал, что это далеко не предел его карьерного роста.
Я отлично понимал, что Гарипову необходима победа, которую он случайно выпустил из рук. Эта победа заключалась в раскрытии целой серии столь неприятных для всех краж «КамАЗов». Мне хорошо запомнился тот день, когда я приехал со своей группой в Челны, и лицо Гарипова, обиженного руководством МВД, не утвердившим его на должность заместителя начальника управления уголовного розыска.
В тот момент Гарипов явно не думал, что мне и моим людям удастся размотать этот клубок преступлений, однако Бог был на нашей стороне, и нам удалось выйти на угонщиков.
Теперь он переживал о своем имидже, имидже руководителя оперативного подразделения города, которому так и не удалось раскрыть эти преступления.
Мои размышления прервал звонок телефона. Я поднял трубку и услышал голос Шакирова.
— Абрамов, что ты опять не поделил с Гариповым? Я же просил тебя быть попроще с людьми. Неужели мне нужно звонить в министерство и призывать тебя к порядку через твое руководство? Приземлись немного! Здесь врагов нет. Не нужно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет! Я понимаю, что Гарипов не сахар, но и ты пойми его. Ты сверкнул здесь, как алмаз, и пропал, а ему здесь жить и работать. Я бы на твоем месте не стал с ним ссориться. Ты, кстати, никого не хочешь из наших ребят поощрить?
— Товарищ полковник, из тех, кого предложит Гарипов, никого. Я не хочу просить руководство министерства поощрять лиц, не ударивших палец о палец по раскрытию этого дела. Награды получит лишь тот, кто непосредственно работал.
— Ну смотри, Абрамов, тебе видней, — напоследок сказал Шакиров.
Услышав гудки, я тоже положил трубку.
«Что за утро, — подумал я, — сначала один обвиняет в гусарстве, потом второй чуть ли не в укрытии сведений о раскрытии преступлений!»
Откинувшись в кресле, я невольно задумался над моим разговором с Гариповым. Я не исключал того варианта, что тот пришел ко мне по заданию самого Шакирова с целью прощупать мое настроение, проверить, насколько я настроен реально отразить состояние работы оперативных служб УВД.
Анализируя разговор с Гариповым, я не заметил, как в мой в кабинет вошел Балаганин.
— Шеф, что-то произошло? Меня Гарипов чуть с ног не сбил! Что-то серьезное?
Я не стал пересказывать разговор с Гариповым, так как посчитал его сугубо личным.
— Все нормально, — ответил я. — Ты лучше расскажи, что вам удалось накопать?
— Ты, как всегда, оказался прав! Мы нашли там около десяти обычных госномеров, и три номера армейских. Сторожа — ничего не знаем, ничего не видели. Сейчас Плюснин работает с ними. Сам знаешь, необходимы показания на Боцмана и что эти номера принадлежат ему. Остальные ребята работают с журналами ГАИ. Могу обрадовать, уже есть первые результаты, — он сделал небольшую паузу и, стараясь насладиться эффектом, уставился на меня своими большими и красивыми глазами.
— Не тяни кота! — прикрикнул я. — Давай, докладывай!
— Мы нашли семь фактов, зафиксированных работниками ГАИ! Все машины, проходившие через этот КПМ, имели путевки до Челябинска. Почему? Пока не знаю, но почему-то до Челябинска!
— А водители местные?
— Да, все из Челнов! Но их немного, всего двое! Шеф, не поверишь, все эти машины всегда перегонялись в одну и ту же смену ГАИ, а если быть точнее, в смену, когда руководителем наряда был Хисамутдинов Айдар. Я думаю, это интересно! Ведь это только данные за два месяца! Сейчас мы смотрим за другие. Если я тебе больше не нужен, я у себя. Звони!
Да, такого результата я, конечно, не ожидал! Неужели все мои предположения подтверждаются?
Я откинулся на спинку кресла. Мое самолюбие торжествовало. Захотелось даже крикнуть от радости, но я сдержался.
«Постой, Абрамов! Рано радоваться! Надо найти этого Боцмана. Вот когда ты его расколешь, вернешь ворованные «КамАЗы», вот тогда и можешь праздновать. А пока это лишь локальный успех», — успокоил я себя, и моя эйфория быстро пропала.
Я вновь поднял трубку и набрал номер начальника управления:
— Юрий Васильевич, есть сведения и по группе Боцмана. Сейчас располагаем семью возможными фактами краж, не исключаю, что их будет значительно больше. Похоже, привязываем к ним работников ГАИ. Считаю, что разрабатывать эти группы в Челнах нецелесообразно, так как не исключаю утечку сведений. У меня сегодня состоялся разговор с Гариповым, который настаивает на включении его людей в разработку, однако я придерживаюсь другого мнения.
— Виктор, я тебя понял! Сейчас пойду с докладом к заместителю министра. Там и обговорю эти вопросы, — ответил Костин и положил трубку.
Я достал из сейфа свои вчерашние записи и вызвал к себе следователя, который входил в состав нашей группы.
— Вот что, Светлаков. Я вчера говорил с Морозовым, интересный получился разговор.
И я рассказал вкратце содержание допроса.
— Я хочу, чтобы ты его официально допросил. Вот здесь я отметил наиболее интересные моменты. Считаю, что они обязательно должны быть отражены в протоколе. Особое внимание удели Шиллеру. Думаю, что мы еще не раз услышим эту фамилию.
— Все понял, Виктор Николаевич! Я вчера вечером допросил Дубограева Геннадия, ну того, который сразу поднял руки. Если вам интересно, вот протокол допроса.
— Хорошо, Светлаков, почитаю.
Следователь, взяв со стола мои записи, вышел из кабинета.
Я позвонил Балаганину:
— Стас, вызови ко мне этого гаишника, Хисамутдинова. Хочу с ним пообщаться. Может, повезет, и он нам что-то расскажет про Боцмана, или еще что-нибудь интересное.
Я положил трубку и, взяв протокол допроса Дубограева, углубился в чтение. Ничего того, чего я еще не знал, Дубограев не сообщил. Единственное, что я почерпнул из протокола, была информация о намерениях убить Морозова и его родственника.
Геннадий снимал с себя ответственность за не совершенное ими преступление и перекладывал ее на своего родного брата.
Теперь мне стало понятно, что все надежды найти на их квартире деньги, на которые так рассчитывали Морозов с Сазоновым, были обречены. Все деньги от продаж «КамАЗов» они хранили у матери, которая проживала в Бугульминском районе.
Читая допрос Дубограева, я вносил коррективы в свою схему. Так, согласно протоколу допроса, Дубограевы были причастны к тридцати одной краже.
Теперь предстояло решить, наверное, самую главную проблему — вернуть похищенные «КамАЗы».
Раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите, — сказал я.
Дверь приоткрылась. На пороге стоял сотрудник милиции с лейтенантскими погонами на плечах:
— Извините, мне сказали, что вы меня вызываете.
— А, Хисамутдинов, проходите. Присаживайтесь поудобнее, у меня к вам несколько вопросов.
Хисамутдинов был небольшого роста, с не по росту большим животом. Под его весом жалобно заскрипел стул, словно давая понять, как тяжело держать на себе такую тяжесть. Маленькие темные глаза Хисамутдинова прятались за щеками и лишь по их редкому блеску можно было догадаться, что сидящий передо мной сотрудник ими что-то видит. Чтобы не спугнуть, я начал разговор издалека и постепенно подводил его к интересующей меня теме:
— Скажите, Хисамутдинов, вам знаком гражданин Миронов Павел Александрович?
Лицо собеседника отразило явное беспокойство, хотя все остальное, сказанное мной, его уверенность не поколебало.
Выдержав паузу, Хисамутдинов спокойно переспросил:
— Миронов говорите? А кто он, чтобы я его знал? Не знаю этого человека и впервые слышу эту фамилию.
— Странно, Хисамутдинов, странно. Он вас хорошо знает, говорит, что вы с ним хорошие друзья, а вы его вдруг не знаете. Он к вам несколько раз обращался в отношении своих машин. Может, сейчас что-то вспомните?
Я позвонил Балаганину и пригласил его к себе.
Он показался в дверях через минуту, держа в руках несколько журналов. Станислав прошел к столу и положил на край всю стопку.
Я заметил, с какой тревогой посмотрел на них Хисамутдинов.
— Вам знакомы эти журналы? — спросил я его. — Вот здесь закладками обозначены даты, сделанные вашей рукой, когда преступник Морозов, а вернее, Боцман, перегонял через ваш КПМ угнанные в городе «КамАЗы».
Лицо Хисамутдинова приобрело сероватый оттенок.
— Мы тщательно проверили и установили, что Боцман никогда не имел «КамАЗы» и не работал в автохозяйствах города. Указанные номера были похищены им. С его слов, это вы предложили ему схему перегона машин, — произнес я, повысив голос.
— Я… ничего не знаю! Это все он, — залепетал Хисамутдинов.
— Что он? — переспросил я. — Вы будете рассказывать, или вас отправить на Черное озеро?
Балаганин, сохранявший до этого момента молчание, достал из кармана наручники и двинулся в сторону Хисамутдинова.
Слова «Черное озеро» парализовали его волю:
— Я все расскажу, не отправляйте на «Черное озеро», — еле слышно произнес он.
— Станислав, — обратился я. — Забирай его к себе и работай. Если начнет упрямиться, не стесняйся, отправляй в Казань. На «Черном озере» ему развяжут язык.
— Ясно, — ответил Балаганин и с Хисамутдиновым покинул мой кабинет.
Вспомнив о данном самому себе обещании, я набрал домашний номер телефона. В трубке раздавались ритмичные гудки. Не дождавшись ответа, я набрал номер родственников жены.
— Здравствуйте! Катерина Федосеевна, мои у вас?
— Нет, Виктор, они только что с дочкой пошли домой. Звони ей через час, а лучше всего через два.
— Катерина Федосеевна, если у меня не получится дозвониться, сообщите ей, что у меня все хорошо, пусть не волнуется, я скоро приеду, — я положил трубку.
«Вот не везет! То забуду позвонить, то не застану дома», — подумал я и вновь поднял трубку.
Балаганин ответил сразу.
— Да, шеф, пишет. Думаю, осталось немного. Не переживай! Подняли груз, из-под Дубограева Георгия бумаги у меня, сейчас занесу.
— Давай, жду тебя.
Прошло минут двадцать, и в кабинет вошел Балаганин. Он протянул мне несколько исписанных мелким почерком листов.
— Стас, насколько я понял, это сообщение. А кто с ними непосредственно работает из наших?
— Юра Зимин, — ответил он и направился к двери.
— Это хорошо. Юра не упустит ничего важного, — сказал я сам себе и начал читать.