Статья была продолжением споров о сроке воинской повинности на действительной службе, который ранее сократился с двадцатипятилетнего срока до двенадцати, и этот срок был велик.
Крестьянин отрывался от земли, рабочий – от заводского или фабричного места, таким образом выпадал из жизни, вот и возник вопрос о преобразовании армии, но года шли, и даже Крымская кампания ничему никого не научила. Надо было двигаться вперед, иначе выйдет как в Европе. Пока считающаяся самой сильной французская армия почивала на лаврах, германские войска маршировали по улицам Парижа. Здесь давать слабину нельзя ни в оружии, ни в людях, которые обучаются владению порученным им оружием.
По мнению воинских начальников, наиболее ответственных в образовании солдат, при наших неблагоприятных условиях необходимо, по крайней мере, прохождение каждым солдатом не менее пяти периодов летних занятий, и должно ныне считаться лишь наименьшим сроком службы.
Еще в статье говорилось, что оптимальным сроком для службы остаются семь лет, тем более что империя тянется не на одну тысячу верст с востока на запад и учения необходимо проводить в разных условиях.
Путилин отложил в сторону газету.
Далее целая страница отведена визиту австрийского императора Франца-Иосифа II, не обошедшего наградой в честь приезда и действительного статского советника Ивана Дмитриевича Путилина Командорским крестом 3-й степени, памятуя быстрое расследование убийства военного аташе графа Аренсберга, происшедшего в столице пять лет тому и едва не поссорившего двух императоров.
ШТАБС-КАПИТАН ЕВГРАФОВ два часа не выходил из кабинета, переживая за порученное околоточным задание. Казалось, что они не справятся, а в следующую минуту возрастала уверенность – еще миг, и придет с радостным известием один из подчиненных.
Волнение не давало покоя, хотелось что-то делать, бумаги, присланные из канцелярии градоначальника, прочитаны были не один раз, рапорты околоточных более не вызывали улыбки, хотелось побыстрее получить известия, дающие повод либо к радости, либо к огорчению.
ПУТИЛИН ДОВЕРИЛСЯ ПРИСТАВУ, Не все перекладывать на плечи сыскного отделения, пусть и приставы с околоточными поработают, тем более знают они свои участки лучше кого бы то ни было. Надо доверять, хотя в то же время и проверять. Не все служат царю и Отечеству верой и правдой. Сколько раз сведения утекали к преступникам. Верно сказано: доверяй, но проверяй. Не все в руках Божиих, в большинстве случаев в руках человеческих, иной раз продажных и не внушающих доверия. В последнее время Иван Дмитриевич все более и более склонялся к тому, чтобы уйти на покой. Здоровье подорвано, ноги порой переставали слушаться, глаза словно песком засыпаны. Дышать и то порой было больно, пора в отставку. Двадцать пять лет службы, часть времени он провел в засадах, переодеваниях… Ножевых ран не пересчитать, несколько пуль извлечено хирургами, а он, действительный статский советник, еще ходит, дышит и, главное, ловит злоумышленников. На самом деле Путилин устал – порой начнет читать газету, книгу или реляцию из министерства, и ловит себя на мысли, что вроде бы половину документа или рассказа прочитал, а в голове ничего не осталось, вот и приходится возвращаться к началу. Нет, пора на покой, пора, хотя грех признаться, что скоро всего лишь сорок пятый год.
ЧЕРЕЗ ЧАС ЯВИЛСЯ один из околоточных.
– Да, Федор Осипович, вы правы, сегодня на постоялый двор по Муринской старой дороге не явился ночевать постоялец.
– Так-так… – заинтересованно произнес пристав, а у самого и глаза заблестели.
– Крестьянин Выборгской губернии Андерс Паксу, – заглянул в бумажку околоточный.
– А приметы? – Штабс-капитан Евграфов вскочил со стула, снял висевшую на крючке шинель и на ходу начал ее надевать. – Что-нибудь приметное есть? Не может же не быть? – с потаенной радостью в голосе нетерпеливо проговорил он.
– А как же, – околоточный приободрился, предвосхищая грядущее поощрение. – Лошадь подковки имеет приметные, на каждой инициалы хозяина «А» и «П» латинскими буквами, и на санях полозья железные, с правой стороны задняя часть скручена, а со второй отломан кусок завитка, потом те же полозья прибиты к деревянным направляющим, и эти направляющие покрашены в красный цвет.
– Понятно, более ничего примечательного?
– Разговаривает чухонец растягивая слова и слегка заикаясь.
– Ну, это навряд ли пригодится, я – в сыскное… – И вышел на улицу.
– ВОТ И ВСЕ, – с удовольствием в голосе и довольным видом произнес Федор Осипович, расстегнув шинель, удобно присаживаясь на стул, давая понять начальнику сыскной полиции, что, мол, и мы умеем полезными следствию быть.
– Очень хорошо, – Путилин никогда не стремился ущемить полицейских столицы, расточая приятные слова, – не ожидал так быстро получить нужные сведения, я не рассчитывал, что именно на вашем участке остановился убиенный, ведь столица велика.
– Честно говоря, и у меня сомнения были, – признался пристав. – То, что убийство совершено на территории участка, не говорит о том, что и чухонец проживал там. Иван Дмитриевич, а что далее?
– Далее оповещу все части и участки, каждого городового столицы, и если преступники не покинули столицу, то сегодня к вечеру я буду знать, где находятся убийцы.
– Но они могли сразу же продать сани и лошадь?
– Могли, но я так не думаю. Они совершили злодеяние ночью, забрали платье, верхнюю одежду, выгребли из карманов деньги, а значит, направились в трактир, либо к себе на квартиру, может, в дом. Но я склоняюсь к тому, что здесь у них дом, где они могут поставить лошадь, всю ночь на морозе ж ее не продержишь.
– И то верно.
– Для нас это обстоятельство усложняет ситуацию, но ничего не меняет. Вдруг объявившуюся лошадь в карман не спрячешь.
– Именно.
– Так что, – Иван Дмитриевич на секунду остановился, – не буду вас обременять подробностями, но, думаю, к вечеру, возможно, мы задержим злодеев.
– Хотелось бы узнать первым об их аресте, – пристав поднялся, застегивая шинель.
– Непременно, преступление совершено на приданном вам участке, поэтому вы первый узнаете о завершении расследования.
– Мне бы вашу уверенность, – уже в дверях вздохнул штабс-капитан Евграфов.
ПУТИЛИН НАБРОСАЛ НЕСКОЛЬКО строк и вызвал дежурного чиновника.
– Вот это, – он протянул лист сероватой бумаги, – в срочном порядке необходимо разослать по отделениям, частям, но самое главное – по участкам, именно по участкам. Они более знакомы с населением, и вызови ко мне господина Соловьева.
– Господин Соловьев в отсутствии по делу майора Ордынцева.
– Да-да, я помню, тогда Василия Андреяновича.
Дежурный чиновник кивнул и скрылся за дверью, несколькими минутами позже постучал и без приглашения, на манер Миши Жукова, бессменного помощника, вошел среднего роста, широкий в плечах и с неизменной застенчивой улыбкой надворный советник Иванов. Он хоть и недавно приступил к службе, но не только вписался в сыскную полицию, но и перезнакомился со множеством преступников. Память у него была, словно архив у письмоводителя. Все по полочкам и, когда надо, отыскивалось быстро.
– Добрый день, Иван Дмитрич!
Путилин в ответ только кивнул и указал на стул рукой. Иванов присел.
– Вы, наверное, уже знаете о происшествии во втором участке Выборгской части?
– Нет, – ответил надворный советник.
– Ах да, – сморщился Путилин, день только начинался, и не все отчеты были присланы из участков и сведены в журнал приключений, – так вот, – и он вкратце рассказал об убиенном, сведениях, полученных приставом Евграфовым.
– Значит, Андерс Паксу, и сведения о приметах уже рассылаются по участкам?
– Вы верно уловили.
– А мне следует найти лошадь и сани?
– Да. Вы же понимаете, что тогда и преступника найдем?
– Понимаю.
– Есть соображения?
– Смутные, – признался надворный советник, – мне надо немного подумать. – Василий Андреянович поднялся со стула. – Я, с вашего позволения, отъеду кое-что уточнить.
– Не возражаю, но только после того, как поделитесь со мной умозаключениями, а я своими с вами. Посмотрим, насколько они совпадают.
– Хорошо.
С ОДНОЙ СТОРОНЫ, лошадь с санями не иголка, но в таком городе, как Санкт-Петербург, такая безделица становилась сродни капле в море: вроде бы есть, но найти невозможно. Василий Андреянович перебирал в голове имена не тех, кто мог совершить кровавое преступление, а тех, кто мог купить у убийц сани с лошадью, таких людей было немного.
Фамилии и прозвища строками ползли перед глазами, некоторые надворный советник отметал сразу, некоторые задерживались, чтобы потом вновь к ним воротиться.
Почти полчаса Василий Андреянович ходил по кабинету из угла в угол, порой останавливаясь, а иной раз размахивал руками, так что складывалось впечатление, что он беседует с невидимым собеседником.
– МНЕ КАЖЕТСЯ, НАШИ убийцы… – начал с порога надворный советник. – Здесь вы, Иван Дмитрич, правы… На самом деле злодеев двое. После преступления они, видимо, направились в трактир куда-нибудь на Охту, Ланскую или Озерки. Я более склонен думать, что второе более вероятно. На окраине столицы содержатели заведений, где можно выпить чарку водки, не так строго придерживают законов, да и полицейские чины по ночам там редкие гости.
– А ведь Ланская неподалеку от постоялого двора, где останавливался убиенный?
– На то и расчет. Кто ж будет искать лошадь и сани пришлого чухонца в первый день исчезновения? Притом кто мог предположить, что полиция опознает убитого сразу же?
– И то верно.
– Эти злодеи пока спокойны и не спешат избавиться от обузы в виде лошади. А на окраине есть где поставить в тепло лошадь.
– Значит, вы прикинули, в какое заведение они поехали?
– Конечно, ведь там есть куда сбыть с рук опасный товар.
– Федьке Веселому, что ли?
– Точно так, Федор Семенович Перышкин, по прозвищу Веселый, скупщик товара, приобретенного нечестными людьми не совсем законным образом, да еще содержатель дома терпимости – предприимчивый господин, деньги из рук не выпустит.
– Полностью согласен… Уверены, что у Веселого?
– Уверен, – выпалил Василий Андреянович, – даже более чем.
– Что ж, берите трех агентов, и на Ланскую, надеюсь, не надо вас учить, как поступать с преступниками, – было не понять, говорит Путилин серьезно или шутит.
– Разберусь, – уклончиво ответствовал надворный советник.
– А если, – услышал надворный советник, выходя из кабинета, и обернулся, – преступление совершили залетные?
Иванов ничего не ответил.
Мрачный двухэтажный деревянный дом встретил сыскных агентов тишиной, словно в такой час никто не проснулся и продолжал отдыхать. А ведь Веселый принимал «гостей» чуть ли не до первых петухов. Правильно сказал один из римских императоров, что деньги не пахнут, а только делают богаче их обладателя.
Странно, но дверь черного входа была открыта, и сыскные агенты не преминули воспользоваться сим обстоятельством.
БЛИЖЕ К ПОЛУДНЮ в отделение явился Жуков, самый молодой из сотрудников сыскной полиции и по совместительству помощник Путилина. У Ивана Дмитриевича не поднималась рука перевести Мишу в чиновники для поручений, хотя несколько раз освобождалась должность. Все, казалось, молод, пусть сначала опыта наберется, а уж потом…
В коридоре начальник сыскного отделения столкнулся с помощником.
– Иван Дмитрич, – обрадовался Миша, – а я к вам.
Путилин только тяжело вздохнул и посмотрел в глаза помощника.
– Иван Дмитрич, я тут с утра узнал от дежурного чиновника об убийстве в Языковом переулке и прочитал ваш циркуляр участкам, – начал Жуков. – Вот я и подумал, что недавно на Волковке такой же случай произошел, но тогда возница остался жив и взял ездоков на пересечении Екатерининского канала и Малой Мещанской улицы. Я взял с собою Леву, и туда, там ведь находится дом мадам Медведковой, недорогое заведение, именно для таких, как нападавшие.
– И? – не выдержал Путилин.
– Стоят сани с красными полозьями, со сломанной одной лыжей, вот лошадь не проверил, времени не было, да и внимание привлекать не хотелось.
– Значит…
– Совершенно верно, Лева там следит, а я за вами.
– Если преступники пешком уйдут?
– Иван Дмитрич, вы что, Леву не знаете?
Да, Лева Шахов, когда-то Арон Шляйхер, единственный иудей, принятый на службу в сыскную полицию по ходатайству Ивана Дмитриевича, сменил имя, но не данную природой внимательность и мыслящую голову. Если он следил за кем-то, то с полной уверенностью можно сказать, что не отступится ни на шаг, но ведомый так и не заметит маленького шустрого человечка с черными волосами и едва заметной хитрой улыбкой.
– Сколько их?
– Один, – Миша понял, что речь идет об убийцах.
– Один? – удивился Путилин.
– В заведении один, – успокоил своего начальника Жуков, – второго там нет.
– Почему не задержал?
– Иван Дмитрич, я ж не ведаю ваших планов, может быть, надо просто проследить, вот мы…
– Хорошо, возьми с собою агентов, кто в отделении, и привези мне голубчика.
– Александра, – сказал Миша Бровь Путилина поднялась кверху. – Он назвался Александром.
– Поезжай.
– МАДАМ, Я…
– Знаю, Мишенька Силантич, кто вы такой, знакомы заочно, – содержательнице дома терпимости мадам Медведковой недавно пошел сорок седьмой год, но лицо ее осталось без единой морщинки, и не было у нее на лице той отвратительной пудры, что в ее годы пользуют дамы, скрывая пелену лет. Выглядела она привлекательно – обворожительная открытая улыбка… Но вот настороженный взгляд карих глаз не скрывал раздражительности. – Я понимаю, вы пришли, – она указала на двух агентов, стоящих у него за спиной, – не ради получения наслаждения.
– Вы правы, мадам, – Жуков жалостливо вздохнул, – нам нужен один из клиентов.
– Понимаю, служба.
– Совершенно верно.
– Мне кажется, что нужен вам владелец тех саней, что стоят во дворе? Очень подозрительная личность их владелец, мало того что заявился ночью, так все лучшее ему подавай.
– Вы очень проницательны, мадам.
– Благодарю за комплимент, и зовите меня Марией Ивановной. Меня коробят такого рода слова, как «мадам».
– Так где мы можем найти господина Александра?
– На втором этаже, первая комната справа, но прошу вас, Михаил Силантьич, без стрельбы, сломанной мебели и разбитых стекол.
– Постараемся.
МИША ПОСТУЧАЛ ЛЕВОЙ рукой, в правой за спиной держал пистолет, так, на всякий случай. Щелкнул замок, и из-за двери выглянула девушка с глазами мутными от водки, выпитой ночью. Помощник Путилина поманил ее пальцем и показал жестом молчать.
– Где он? – тихо шепнул Миша.
Девушка неопределенно кивнула за спину.
– Кто там? – раздался хриплый голос.
– Вино принесли, – не растерялась девушка.
Миша мягко отодвинул проститутку в сторону и прыгнул в комнату.
Перед ним, держась за край стола, предстал очень бледный человек с прямыми, тусклыми, давно немытыми волосами, с высоким выпуклым лбом и непроницаемыми глазами. Он метнул на Жукова подозрительный взгляд, потом на окно, и с невероятной быстротой рванулся к двери, сбив с ног Леву и оттолкнув второго агента. Миша бросился за ним и только перед порогом умудрился выставить ногу вперед, о которую и зацепился убегавший.
Уже потом Жуков поинтересовался:
– Александр?
– Что надо?
– Александр?
– Ну.
– Прошу следовать за мной, и без фокусов.
– Если не пойду?
Миша приказал агентам, сопровождающим его: