- Рубен Израильянц не идеолог, - продолжал Никольский. - Для него вторичны идеалы, мечты, политические пристрастия. Он обычный преступник. Продажный. Жесткий. Эгоцентричный. Он из тех людей, которых можно встретить в каждом поколении и в каждой культуре. Хищник. У тебя есть то, что ему нужно, и он это возьмет.
- Но разница в том, что сегодня такие умные люди, как Рубен, имеют в своем распоряжении гораздо более мощные ресурсы. Чтобы предугадать их действия, вы должны быть готовы вообразить за пределами своих предположений, должны быть готовы совершить этот прыжок в царство невероятного. Уверяю вас, так оно и есть. Израильянц богат. Его методы и технические ресурсы сложны и многообразны. Его воображение и аппетиты очень велики.
Точка зрения Никольского была ясна и пугала.
- Ладно, - сказал Борис, - просто скажи мне: ты можешь остановить его? Ты можешь спасти жизни?
Сергей ответил не сразу, и с каждой секундой, пока он колебался, надежды Бориса таяли, угрюмо влияя на его дух.
- Думаю, мне это по силам, - сказал Никольский. - Я умею спасать жизни. Но я не смогу спасти их всех. Я уже говорил тебе об этом. Вот что я думаю.
- Ты должен помнить, - продолжал он, - что действия Рубена напрямую связаны с его положением в собственном сознании. Он предупредил тебя. Ты идешь против этого предупреждения, и ты оскорбил его, не уважая его право диктовать тебе. Он заставит тебя заплатить за это. И он собирается убедиться, что ты знаешь, что платишь именно за это.
Борис чувствовал себя в ловушке.
- Я мог бы просто раскошелиться. Закончить таким образом.
- Да, это можно, - согласился Никольский. - И, может быть, это положит конец твоей проблеме. Но это также гарантировало бы, что Рубен будет продолжать делать то, что он делает, и с еще большими ресурсами. Ты по сути гарантируешь, что кто-то другой пройдет через все то же, что и ты. И твои деньги будут финансировать новые операции Рубена. Не знаю, как ты, но я не хочу, чтобы это лежало на моей совести.
Борису стало немного трудно дышать и он развязал свой галстук.
Он посмотрел на окна и открытую дверь. Он чувствовал себя чужим, отчужденным от своей жизни с прошлой ночи. Снаружи свет и звуки были посторонними. У людей вокруг были свои интересы. Все это вызывало чувство неуверенности.
Неопределенность, однако, была лишь частью этого. Его гнев тоже никуда не делся, постепенно перерастая в решимость дать отпор. Так-то. Но не ценой чьей-то жизни. Ни одной. Никольский, вероятно, был прав, что Израильянц узнает, если Борис пойдет в ФСБ. Рано или поздно. А еще было другое предсказание Сергея, что кто-то все равно умрет, несмотря ни на что, только для того, чтобы Израильянц мог показать свою власть.
Он взглянул на Никольского, который изучал его с расстояния вытянутой руки через круглый стол, и на чьем лице отразились последствия длительной тайной борьбы. Какой бы ни была его жизнь, она не была полностью скрыта от тех, кто пытался понять, на что они смотрят. Она была четко вырезана на его лице и придавала форму печальным уголкам его глаз. Что бы ни знал этот человек, он дорого заплатил за это. Борис не мог этого игнорировать.
И еще был совет Георгия Нечаева: если вы будете следовать рекомендациям этого человека, вам не придется беспокоиться о том, правильно ли вы поступаете. Вы можете верить тому, что он говорит.
Борис сделал глубокий вдох, который достиг места, сделавшего его тем, кем он был, места, которое определило его.
- Хорошо, - сказал он Никольскому, - давай сделаем то, что должны. И давай сделаем это как можно быстрее.
Глава 15
"Такие люди, как Рубен, блестяще воспользовались последствиями нынешнего бардака в Европе", - сказал Максим Ревенко. Это был тот самый мускулистый шатен, которого Борис видел днем в компьтерном зале Сергея. Он присоединился к Борису и Сергею в кабинете, захватив с собой черную папку, которую держал на коленях, время от времени перелистывая страницы и делая пометки.
- Они предвидели, что в ближайшем будущем, по крайней мере, большая часть действий правоохранительных органов Евросоюза, разведывательных служб и Интерпола будет направлено на реагирование на угрозы терроризма. Этого требуют политики стран Евросоюза, их избиратели. Люди хотят, чтобы этот чертов терроризм был остановлен, хотят, чтобы он исчез. Правительства принимают меры. Израильянц знает, что в обозримом будущем все внимание-и деньги, и технические средства-будет сосредоточено на международном терроризме. Мы знаем, что Интерпол уже перевел огромное количество сотрудников из отдела по борьбе с наркотиками, из отдела по борьбе с насильственными преступлениями, из отдела по борьбе с киберпреступностью на работу по борьбе с терроризмом.
Солнце скрылось за высокими деревьями и опускалось к району озер на западе. Они сидели в зловещих сумерках, которые Борис начал ассоциировать с самим Никольским.
- Некоторые вещи кажутся нам интересными, - продолжал он. - Во-первых, размер выкупа, конечно. Возможно, это отражение его уверенности в своем плане. Во-вторых, его план выплат. Умный. Это сработает. После того, как вы сделаете свои инвестиции, деньги испарятся, как утренний туман. Они просто больше не будут существовать, затерянные в огромной электронной пустоте. И третье: тот факт, что сам Израильянц пересек границу ради этого.
- Я думаю, этот последний факт, даст нам шанс, - сказал Никольский из темного угла комнаты. Он продолжал бродить по мрачному пространству. - Максим считает, что необычные финансовые условия-наш лучший выбор. В любом случае, есть некоторые основные приготовления. Ваш компьютер готов к работе. Я говорил с Хазановым около часа назад, и он сказал, что они нашли прослушку и жучки по всему вашему дому. Он остановился и посмотрел на Бориса сквозь тусклый свет.
- И ты должен вернуть сюда свою жену, - сказал он.
Прежде чем Борис успел открыть рот, чтобы ответить, в дверном проеме, где балконы вели к соседним зданиям, появился парень-калмык.
- Сергей, - сказал он, - у нас на ноутбуке господина Смирина Израильянц.
Через несколько мгновений они уже стояли вокруг одного из столов, глядя на экран компьютера Бориса и читали свежее сообщение.
"Ниже приведен список предприятий, в которые вы должны инвестировать и/или внести свой вклад. Я предлагаю вам немедленно начать с 15% от 60 миллионов евро, которые вы хотели использовать.
Пожалуйста, завершите эту транзакцию в течение 48 часов после этого сообщения.
Следуйте этому с дополнительным 32% инвестиций от общей суммы в течение 72 часов.
Transcom Trade Investition, Ltd, в Софии будет рад предоставить вам профессиональные услуги, необходимые для выполнения этих транзакций.
Далее следовал список предприятий и благотворительных организаций. Один на острове Джерси, два в Греции, один в Ливане, один в Сент-Винсенте, два на Кипре. Борис заглянул через плечо парня и уставился на экран компьютера.
- Батор, посмотри, что за компании, если конечно сможешь их найти, - положил он руку на плечо парню. - ты тоже, Макс, - кивнул он шатену. Тот сел за другой компьютер.
Борис уставился на экран и молча сел в одно из кресел. Он был потрясен. Сколько раз он мог так удивляться? Он не знал, каким, по его мнению, будет первое сообщение Израильянца, но такого он не ожидал.
- В чем дело? - спросил Никольский. - Ликвидность?
Борис ничего не замечал. Деньги. Кошмар. Надо было записать это на листе бумаги и посмотреть. Все это было настолько нереально, что он до сих пор не задумывался о том, что значит расстаться с 60 миллионами евро-четвертью чистой стоимости "Агрохима". Видеть начало процесса на экране компьютера сильно нервировало.
- Это девять миллионов евро за два дня, - сказал Сергей, - и еще свыше девятнадцати миллионов через три дня.
- Да, я располагаю сейчас примерно десятью. Придется поработать над остальными восемнадцатью.
- О кей. Что ж, теперь нам надо действовать быстро, - сказал Никольский, взглянув на часы. - Сейчас полпятого, с практической точки зрения.
Максим повернулся к Борису.
- Работа Рубена здесь намного проще, чем отмывание денег, - сказал он. - Отмывая деньги, вы пытаетесь скрыть, откуда они взялись. В данном случае это не проблема. Израильянц хочет скрыть, на каком этапе это происходит. Поэтому, когда "Транском" распределит ваши инвестиции между этими семью предприятиями, это, вероятно, будет последний раз, когда мы действительно будем знать что-то наверняка об этом. Оттуда он будут погребены под лавиной торговли.
- Сергей, - сказал Батор со своего компьютера, - компании показываются. Все они. Нет, подожди, одна из благотворительных организаций, та, что в Джерси, еще не показывается. Всем компаниям меньше года. Транском Трэйд Инвестишн Лимитэд, соответственно, около двух лет.
- Хорошо. Поработайте над информацией.
Однако Сергей ждал, все еще глядя на экран компьютера вместе с Максимом и парнем калмыком, как будто все они ждали другого сообщения. В комнате было тихо, только Батор щелкал пальцами по клавишам.
Еще одно сообщение прозвучало как выстрел.
- Пришло только что, - сказал парень-калмык, и на экране появилось короткое сообщение:
"Василий Свиридов заплатил за твою глупость. Ты должен был жить под наблюдением."
Борис снова стоял, глядя через плечо парня. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, чтобы эти два слова вписались в контекст момента. Василий Аркадьевич?
- Где живет Свиридов? - спросил Сергей.
Прямой вопрос ударил Бориса, как хук в живот. Внезапно во рту у него совсем не осталось влаги. - На даче к югу от Сухуми.
- Где? Точное место.
- Километров сорок. Бывшая резиденция вице-мэра. - Смирин думал, что его сейчас стошнит.
- Батор, - сказал Никольский, и парень-калмык, повернувшись к другому компьютеру, начал яростно печатать.
Смирин закрыл глаза и видел, как Василий разговаривает, его долговязая фигура развалилась в кресле перед экраном компьютера, длинные пальцы хлопали по клавишам, как будто он играл на пианино, голова была повернута, когда он говорил, объясняя преимущества крымского моста при расширении поставок на российскую военную базу. Он увидел его, зарывшегося головой в альбом, в маленьком пятне света в темной комнате. Он увидел, как тот с кривой усмешкой протягивает Раисе плетеную корзинку со своими персиками, говоря, что Борис все еще не умеет выращивать такие сладости.
- Вот, - сказал Батор, показывая на экран. - Чуть больше трех часов назад неизвестные позвонили в местный райотдел полиции. Там просто сказали, что на даче на земле лежит мертвый человек.
Борис почувствовал, что находится где-то в другом месте. Он почувствовал руку на своем плече, а затем колени его коснулись сиденья стула. Он сел. Он услышал, как защелкали клавиши компьютера. Он был слаб, его шатало. Он слушал их разговоры, как будто его не было в комнате. Он не осознавал, что смотрит на что-то или даже видит что-то. Он вообще не осознавал себя, ни в каком контексте.
- Вот он, - повторил Батор. - удалось связаться с моргом первого мединститута. Приняли тело Василия Свиридова из скорой помощи районной клинической больницы полчаса назад. Причина смерти: несчастный случай на даче.
В комнате повисла неловкая тишина. Они не знали этого человека. Они даже не знали Бориса. Чего он ожидал от них? Сострадания? Смерть Василия была так же далека от них, как прогноз погоды с Каймановых островов.
Молчание нарушил Сергей, его голос был одновременно мягким и резким.
- Вот видишь, как это будет работать, - сказал он.
Борис чувствовал, как горит его лицо. Его эмоции были неописуемы - коктейль из смущенного страха, гнева и паники. Здесь не было ничего, с чем он мог бы себя идентифицировать. Самообвинение в причастности к смерти Василия было неизбежно. Смирин вспомнил, как его охватила клаустрофобия при мысли о том, что ему придется жить с наблюдением Израильянца, прислушиваясь к каждому его слову. Он вспомнил, как сказал: "Я не могу так жить". Ну, очевидно, мог. И должен был. Но как он будет жить с этим?
Он пошевелил губами в поисках влаги.
- Раиса с Ларисой Свиридовой в Турции, - сказал он. - Лариса улетает на два дня позже, сразу в Сухуми. Надо что-то предпринять. И прежде чем он успел вымолвить последнее слово, он в панике посмотрел на Сергея. "Какой ужас, Рубен может знать и о них, не так ли?"
Никольский молча дал Борису мобильный. Остальные его сотрудники были заняты, отвернувшись к экранам или поглощенные бумагами, - жест уединения, который Борис оценил, хотя тот и был чисто символическим. Сергей ждал в кресле за соседним столом. Он не отвернулся, он хотел услышать разговор.
- Это можешь быть только ты, Боря, - ответила Раиса.
- Мне очень жаль, - сказал он.
- Я знаю, ты любишь быть внимательным, - вяло сказала она, и он представил, как она смотрит на море с балкона.
Он не знал, как заставить себя говорить. Впрочем, это не имело значения. Еще несколько слов, и она все равно поймет, услышит это в его голосе.
- У меня плохие новости, Рая, - сказал он.
Пауза. Он представил, как она внезапно замирает и заходит назад в комнату, вслушиваясь в его слова, в его тон.
- В чем дело? Ты в порядке, Боря?
Ее голос был спокоен, ее тон был "я не буду паниковать, что бы он ни сказал". Твердая, подготовленная. Сейчас она, должно быть, сидит на постели, щурится от бьющего в глаза солнца, пытаясь вытянуть из него слова.
- Да, я в порядке, - сказал он. - это Василий.
- О, нет... - она затаила дыхание.
- Сегодня утром он попал в аварию рядом с домом. Он мертв, Рая.
- О нет! - повторила она. А потом повторила еще раз. А потом еще раз.
Он ненавидел это больше всего на свете-делать это с ней на таком большом расстоянии, возлагать на нее ответственность за то, чтобы рассказать Ларисе и утешать ее все оставшеся время до отъезда.
Они проговорили полчаса, и он сказал ей правду: он толком ничего не знает. Он попытается получить больше информации. Разумеется, он не сказал ей, что находится в другом городе. Он разберется с этим позже. Он лгал ей, утешал, строил с ней планы. Раиса была лучшей, если она что-то планировала. Это успокаивало ее, помогало справляться с неизвестностью, с неизбежными, но пугающими поворотами жизни.
Это был странный и мучительный разговор, от которого Борису стало еще хуже, потому что он был среди чужих. И даже хуже, потому что он знал правду.
Глава 16
Первый шок, последовавший за подтверждением смерти Василия Свиридова, длился недолго. Уже почти стемнело, когда Максим, Борис и Сергей прошли по лоджии в кабинет Никольского. Двери и окна большой комнаты были по-прежнему открыты, и освещали ее лишь несколько настольных ламп и тусклый, зловещий свет длинной фотографии обнаженной вдовы.
Как только они оказались внутри, Борис повернулся к Никольскому.
-Я возвращаюсь сегодня вечером, - сказал он. - Раиса постарается вылететь раньше запланированного, может завтра. Насчет Ларисы... посмотрим.
- Хорошо, - ответил Сергей. - Мы подстрахуем женщин. У нас есть такая возможность. Но это за твой счет.
- Без проблем, - сказал Борис, - тогда приступим. Что касается меня, ты можешь преследовать Израильянца любым способом, каким захочешь. Просто скажи, что тебе нужно, что я должен делать.
Никольский повернулся к Максиму.
- Не мог бы ты принести мне телефон? И принеси ноутбук Бориса.