Ганс Зибе
ОПЕРАЦИЯ «СТЕПНОЙ БАРАШЕК»
Роман
1. БЕЛАЯ МОЛНИЯ
Ромер свернул свой «форд» с шоссе на проселочную дорогу, которую проложили через Люнебургскую пустошь еще в тысяча девятьсот четырнадцатом году французские военнопленные. После последней войны по этой дороге ездили настолько редко, что сквозь щели в асфальте не только проросла трава, но даже пробились отдельные коричневые веточки вереска, которые в августе и сентябре покрывались лиловыми цветами.
Солнце слабо просвечивало сквозь утреннюю дымку. Кусты можжевельника, вымахавшие здесь почти в рост человека, были похожи на причудливых гномов, застывших на миг в своем незатейливом танце. На паутине то там, то тут поблескивали серебряные нити росы, а листья на березах оставались свежими.
Ромер посмотрел на себя в зеркальце заднего обзора. Прожитые годы оставили свой след на его лице. Однако гладкий лоб и густая шевелюра производили внушительное впечатление, как бы лишний раз свидетельствуя о том, что его последняя торговая сделка, в которой он выступал как представитель фирмы по производству гомеопатических средств, прошла, что называется, на славу.
И вот теперь он ехал для совершения новой сделки, и снова его ожидания невольно смешивались с далекими от действительности желаниями, которым, как он думал, вряд ли суждено было когда-либо осуществиться. Ему уже исполнилось сорок пять лет, а в таком возрасте, как известно, уже поздновато резко менять свою жизнь. Ромер всегда страдал от некоторой раздвоенности и внутренних противоречий: он всю жизнь мечтал об оседлом образе жизни, при котором можно было бы, развалившись в мягком удобном кресле и держа в руках кружку доброго пива, следить за событиями, которые мелькают на экране телевизора. Более того, можно было даже сказать, что он ненавидел любую строго размеренную деятельность, к которой его принуждали обстоятельства, лишавшие его тем самым наслаждения собственным существованием.
Новая работа заставила его даже сменить место жительства. Вполне возможно, что теперь ему придется поселиться в одном из степных селений, названия которых в этих местах удивительно часто оканчиваются на слово «полицейский». Вот и то селение, мимо которого он только что проехал, называется так странно: «Колчедан полицейский».
Неожиданно дорога сделала плавный поворот, обходя стороной молодой хвойный лесок, казавшийся зеленым островком посреди широкой пустоши. Машина миновала деревянный мостик, неподалеку от которого возвышался поросший дроком и можжевельником холм. Вскоре дорога внезапно оборвалась прямо у шлагбаума. Ромер затормозил только тогда, когда радиатор его «форда» чуть было не коснулся полосатого бревна шлагбаума.
Вправо и влево от въезда на территорию фабрики, насколько хватало глаз, тянулся забор из проволочной сетки, обнесенный тремя рядами колючей проволоки. Сама проволока поблескивала почти как новая, хотя бетонные столбы, к которым она крепилась, казались довольно старыми. На деревянном столбике Ромер увидел табличку с названием фирмы: «Фабрика по производству пиротехнических изделий — Лорхер и Зайдельбах».
Увидев подкатившую к шлагбауму машину, привратник вышел из своей будки и, подойдя к «форду», сначала посмотрел на номер, а затем заковылял обратно. Позвонив кому-то по телефону, он наконец пропустил машину. При этом Ромеру показалось, что шлагбаум перед ним поднимался как бы с явной неохотой.
Асфальтированная дорога вилась между старых сосен по территории фабрики, строения которой поразили Ромера своими внушительными размерами. В таких помещениях обычно хранят взрывчатые вещества, соблюдая при этом все меры безопасности. Администрация фирмы размещалась в двухэтажном здании, однако привратник повел Ромера не туда, а в какой-то невзрачного вида барак, стоявший немного в стороне.
Родившийся в 1934 году, Ромер, естественно, не мог знать, для каких целей в нацистские времена строили подобные бараки. Однако затхлый воздух, который он вдохнул, идя по скрипучему полу темного коридора, был ему знаком. Дело в том, что почти четыре года он прожил в таком же бараке в лагере при одной тюрьме, где постоянно воняло потом загнанных туда восьмидесяти трех арестованных, парашей и баландой из турнепса. На двери, к которой его подвели, висела табличка с надписью: «Заводская охрана».
Ромер постучался и, войдя в комнату, оказался перед мужчиной лет тридцати со светлыми курчавыми волосами, отливавшими медью, который попросил его подойти поближе. И в этот же миг Ромер почувствовал на себе внимательный взгляд голубых глаз, от которого ему стало как-то не по себе. Это был обер-лейтенант Хойслер, начальник заводской охраны.
Фирма «Лорхер и Зайдельбах» помимо изготовления обычных пиротехнических зарядов, используемых во время различного рода фейерверков, начала выпускать еще и гранаты, начиненные слезоточивым газом. Ими обычно вооружали полицейских, а те умело их использовали при разгоне демонстраций и тому подобных шествий. С тех пор поначалу казавшаяся незначительной фирма была включена в число предприятий, выпускающих вооружение и боеприпасы, а те, как известно, располагали специальным штатом вооруженной охраны, вернее говоря, службы военной контрразведки (сокращенно СВК), придаваемой из бундесвера, сотрудники которой хотя и ходили в гражданском, но на самом деле являлись кадровыми военными.
— Господин Ромер! — Эти два слова прозвучали не как вопрос, а, скорее, как утверждение Хойслера, которым он удостоил вошедшего после приветствия.
Ромер, кивнул. Согласно новому удостоверению он числился, как и раньше, агентом СВК. Пауля Гертнера — а это были его настоящие имя и фамилия — больше не существовало, и он нисколько не жалел об этом.
На обер-лейтенанте был спортивного покроя костюм, белая рубашка и зеленый галстук. Ромер вспомнил свой разговор в столице земли N с начальником службы контрразведки. Майор Вольноф, пренебрежительно опустив уголки рта, говорил тогда о том, что вся охрана завода состоит всего-навсего из десяти человек, которые, разумеется, даже не догадываются о том, что их непосредственный начальник является кадровым офицером.
Хойслер размеренными шагами заходил взад и вперед по комнате. Его пружинистая походка и решительные жесты, которыми он как бы подчеркивал свои указания, напомнили Ромеру силачей-атлетов из одной телевизионной рекламы, пропагандировавших экономию энергии; поместить в этот медвежий угол человека с таким складом ума было равносильно наказанию.
Обер-лейтенант Хойслер протянул Ромеру пачку сигарет, предлагая закурить, но тот отказался.
— Спасибо, я курю очень редко и то только сигары, — объяснил он.
— В таком случае, вы настоящий клад для фабрики. Здесь занимаются выпуском пиротехнических изделий, карнавальных петард, а мы не хотим играть с огнем, вернее говоря, со взрывчатыми веществами… Вот уже год, как здесь производят гранаты со слезоточивым газом. Я полагаю, что вас об этом уже проинформировали?
Ромер кивнул, хотя все его познания в этой области сводились в основном к сведениям, которыми его, как агента СВК, снабдили не совсем легальным способом. Согласно этим сведениям, владелец фирмы Лорхер был расчетливым предпринимателем, которому, если верить слухам, принадлежал контрольный пакет акций всей фирмы. Что же касалось второго акционера, доктора Зайдельбаха, то тот, по разговорам, был талантливым химиком и физиком одновременно. Позднее Ромеру стало известно еще и то, что он слыл неплохим ботаником.
Обер-лейтенант рассказал о том, что с того времени, как он прибыл сюда и организовал службу охраны, здесь не было ни одного случая ее нарушения. Более того, Хойслер явился изобретателем так называемой «внутренней зоны безопасности», состоявшей из обнесенной специальной изгородью лаборатории и подземного бункера для производства испытаний, связанных с различного рода взрывами.
— До тех пор пока доктор Зайдельбах не изобрел свою гранату со слезоточивым газом, ни один черт не интересовался петардами и пороховыми хлопушками, которыми люди обычно забавляются только под рождество и Новый год!
Солнце тем временем поднялось выше, и в помещении стало довольно жарко. По собственному опыту Ромер уже знал, что в бараке вообще бывает невыносимо жарко и душно. Хойслер распахнул окошко, чтобы из комнаты вытянуло табачный дым, однако вместо приятного запаха прогретой солнцем степи в помещение ворвались запахи, какими обычно бывает окутано любое химическое предприятие.
Пауль Ромер откинулся на спинку стула и, положив ногу на ногу, придал своему лицу такое выражение, как будто он внимательно слушает все, что ему говорит его новый начальник. А тот уже начал подробно рассказывать, где и чем он занимался до того, как возглавил службу охраны на фирме «Лорхер и Зайдельбах». Откуда же было знать обер-лейтенанту Хойслеру о том, что майор Вольноф уже посвятил Ромера в его будущие обязанности.
Далее Хойслер стал утверждать, что ФРГ является идеальным полигоном для подготовки большого количества шпионов самого широкого профиля, а ее экономика ежегодно несет миллиардные убытки из-за утечки экономической информации, представляющей государственную тайну. Хойслер говорил, что во всех отраслях экономики появились агенты-профессионалы и агенты — самоучки-любители, охотящиеся за инженерной документацией, результатами производства и тому подобным. Преимущественное большинство таких «охотников» отнюдь не находятся на службе у социалистических стран, как это часто подается по официальным каналам, напротив, они действуют по заданию западных конкурирующих фирм и концернов. Целая армия разного рода агентов получила в свое распоряжение огромное количество всевозможных технических средств, от которых все труднее и труднее скрыть производственные тайны.
Ромер чувствовал себя польщенным такой откровенностью и делал вид, что он ловит слова обер-лейтенанта прямо на лету.
— Вам будет довольно трудно установить контакт со своими будущими коллегами, — проговорил Хойслер, переходя от общих рассуждений к конкретным задачам. — Местные жители — довольно простые люди. Большинство из них имеют лишь начальное образование и поэтому противятся всему новому. Правда, они почти все благонадежны и к своим обязанностям относятся ответственно.
Хойслер умолчал о том, что в случае, если имуществу фирмы «Лорхер и Зайдельбах» будет угрожать серьезная опасность, его люди вряд ли смогут оказать фирме эффективную помощь, так как в их «команду ночных сторожей» набрали в основном тупоголовых субъектов. И лишь Ромер — совсем другой человек. Однако станет ли Ромер преемником обер-лейтенанта — это пока еще остается под вопросом. Правда, Хойслер как бы мельком и со вздохом высказал предположение, что майор Вольноф, возможно, все же примет решение о его откомандировании и, вероятно, назначит на его место Ромера. Начальник охраны и не предполагал, что его мысли на этот счет полностью совпадали с желаниями только что прибывшего нового сотрудника: Ромеру уже мерещилось, что ему очень скоро удастся стать правой рукой Хойслера.
Обер-лейтенант тем временем опустился на стул, стоявший возле письменного стола, и, сунув недокуренную сигарету в пепельницу, продолжал вслух рассуждать:
— Сам факт, что Вольноф прислал вас сюда именно сейчас, отнюдь не случаен. Вам об этом что-нибудь говорили?
Ромера раздражал голос обер-лейтенанта, который говорил неприятным фальцетом. К тому же он отметил про себя, что, говоря о вышестоящем начальнике, Хойслер почему-то не называл его воинского звания. Из одного этого можно было сделать вывод, что сюда Хойслер попал за какое-то упущение по службе, то есть в наказание.
— Я уже думал об этом, — ответил Ромер. — Господин майор Вольноф при разговоре со мной упоминал о том, что Зайдельбах сделал одно замечательное открытие.
— Да, это так и есть, — подтвердил начальник охраны. — С этим же связано и прибытие сегодня утром высокой инспекции.
— Высокой инспекции? — Ромер с любопытством посмотрел на своего шефа.
— Мы ожидаем приезда комиссии из Кобленца, из федерального ведомства по делам военной техники и занятости!.. — И тут же Хойслер начал перечислять целый ряд мер, которые уже были приняты в связи с приездом комиссии: всех женщин, занятых на производстве, временно перебросили на работы по наведению чистоты; стекла в окнах были вымыты до блеска, коридоры тщательно подметены. На площадке, отведенной для стоянки автомашин, красовалась начищенная до ослепительного блеска старая-престарая пожарная машина «Мачирус-Дейц», готовая к действию. На фабричной кухне готовили тушеное мясо, а в один из чуланов, находящихся в «зоне безопасности», загнали добрую дюжину степных барашков.
— Степных барашков? — удивился Ромер.
— А вы разве не знаете? — в свою очередь удивился Хойслер. — В этих местах это самая распространенная порода овец, и самое главное их качество заключается в том, что они очень нетребовательны, как и местные жители. Барашки здесь встречаются белые, коричневые и даже черные… — Обер-лейтенант почти злобно рассмеялся.
Ромер смотрел на Хойслера, а сам думал о том, что ему об этом человеке известно гораздо больше, чем тому кажется.
Обер-лейтенант вместе с неким Горицей снимал в соседнем городке частную квартиру. Горица работал на фирме, занимавшейся вопросами спецзащиты, и одновременно поставлял СВК самые подробные сведения о Хойслере. За одно упущение по службе тому удалось избежать дисциплинарного наказания, но что, спрашивается, может быть хуже, чем ссылка в такую дыру? Наверняка Хойслер не раз проклинал тот день и час, когда его, лейтенанта пехотной роты, послали учиться на спецкурсы.
Обер-лейтенант посмотрел на свои ручные часы. Они показывали половину десятого, а в это время он, по обыкновению, проверял, как его люди несут службу. Прежде чем удалиться, он подал своему новому сотруднику тоненькую папку, порекомендовав внимательно проштудировать скрепленные в ней странички, на которых были коротко изложены основные принципы службы охраны фирмы «Лорхер и Зайдельбах».
Ромер без особой охоты перелистал инструкцию, прислушиваясь к удаляющимся шагам Хойслера, а затем подошел к окну и увидел, как обер-лейтенант сел на мопед и уехал.
На письменном столе обер-лейтенанта лежал график смены охранников, которые даже не подозревали о том, что они подчинялись военному командованию ВДВ.
Две фотографии, висевшие на стене, имели прямое отношение к сфере личных интересов начальника охраны. На одной из любительских фотографий Хойслер был запечатлен с какой-то темноволосой красавицей на фоне крестьянского дома, причем рука его покоилась на бедре женщины.
Вынув фото из рамки, Ромер повернул его обратной стороной, на которой прочел имя «Гундула» и дату. Второй снимок был сделан явно в фотоателье. На нем была снята молодая дама, у которой были такие же, как и у Хойслера, голубые глаза и светлые волосы, отливающие медью. Дарственная надпись на обратной стороне подтвердила догадку Ромера: «Моему единственному дор. бр. от Коринны», где сокращенное «дор. бр.» можно было расшифровать только как «дорогому брату». Ромер дал бы девушке лет двадцать, не больше, то есть она была лет на десять моложе Хойслера.
Повесив фотографии на прежние места, он просмотрел лежавшие на столе бумаги, оставив без внимания инструкцию по охране фирмы.
Вся лаборатория была заставлена какими-то приборами. Кругом белизна. На одном из трех окошек стояла подставка для цветов с пятью полочками наподобие этажерки, заставленная множеством небольших кактусов. На одном обитом цинком столе лежал толстый фолиант-гербарий.
Доктор Зайдельбах, мужчина лет шестидесяти, держа перед глазами лупу, внимательно рассматривал листок папоротника. На довольно грязном халате доктора не хватало нескольких пуговиц, брюки его были сильно измяты, а про свитер трудно было сказать, какого он цвета.