— И все же я вас не понимаю, — сказал он, — каждый мелкий мошенник ворочает за пять великанов!
— С вами я буду спокоен!.. А еще пивка не найдется?
Капитан Венцель встал и спустил жалюзи на окнах. Настольная лампа распространяла неяркий свет. Он достал еще бутылку пива и разлил его по бокалам.
— Все могло бы быть и иначе, — сказал Венцель. — Отца вашего предупредили. А вот тот, кто придумал так разделаться с Хойслером, все испортил. Фирма идет навстречу своему краху! Значит, чтобы это изобретение не пошло с молотка, отец и сын договариваются очистить сейф так, чтобы не вызвать никаких подозрений! Покупатель и цена, видимо, уже определены. Я же должен довольствоваться тем, что мне сунут в руки!
— Может быть, и так, — признался Крампен. — Все вроде вполне логично, и все-таки вы не то думаете… В таком случае, придется мне открыть последнюю карту: я нахожусь в затруднительном положении, а мое фотоателье разгромлено конкурентами!
— Фотоателье?
— Поясняю: я занимался выпуском порнографических открыток! Я дам вам адрес, чтобы вы могли лично убедиться, что я нисколько не хитрю. Мой старик помогать мне не хочет, но я знаю, как мне его провести. — Крампен, хитро посмотрев на Венцеля, продолжал: — Мне остается только сказать ему: это неправда, что от меня тогда улизнул водитель «БМВ»! Зовут его Венцель, он капитан и служит в «МАД» под началом майора Вольнофа!
— Да за такое расстрелять могут, — дружелюбно заметил Венцель.
— Самое малое, что потребует мой старик, — как ни в чем не бывало продолжал Крампен, — забрать свои деньги обратно, а вы знаете, как он их любит!
— И когда же должна состояться эта операция? — деловым тоном поинтересовался капитан.
— Скоро, — туманно ответил Крампен.
— Вы выбрали самый неподходящий день, господин Хонигман, — с сожалением сказал Лорхер. — Из-за аварии отопительной системы я вынужден был отпустить людей по домам.
Тишина в холле была завораживающей, и только в соседнем помещении что-то заколачивали. Фабрикант повел своего гостя в новую лабораторию, из которой уже были убраны все обломки, а столяр успел вставить новые рамы.
О своем приезде Хонигман сообщил Лорхеру по телефону. В Швейцарии уже заинтересовались новым оружием и намеревались закупить приблизительно тысячу ослепляющих устройств. Однако виды на заключение выгодной сделки не обольщали Лорхера, и он ни в коем случае не преувеличивал значения этого визита, хотя и собирался показать гостю свою фабрику. И все же как бы мельком сказанная фраза о том, что он проинформирует нескольких офицеров из цюрихского банка «Бюрки и Цбиндер», в значительной степени взбодрила Лорхера.
Лорхер набрался терпения и ждал, когда Хонигман заговорит об этом, а тот явно не спешил, деловито интересовался суммами вложения, обеспеченностью машинами и был удивлен тем, как фабрика такого масштаба в состоянии выдерживать все возрастающую конкуренцию на рынке.
— Я полагаю, — пояснил Лорхер, — что, не будь у нас ослепляющей гранаты, мы бы, видимо, не выжили.
— Я тоже так думаю, — согласился с ним Хонигман.
Судя по всему, гость был неплохо информирован о делах фирмы.
Когда они вышли из здания, шел дождь со снегом, а резкий ветер чуть не сбивал с ног. Бараки со складскими помещениями и здание охраны казались довольно убогими. Лорхер, досадуя на себя, что не выбрал другого пути, сказал:
— Все средства были вложены нами в развитие производства, так что нам пока не до красот.
Хонигман изучающе посмотрел на Лорхера, а затем поинтересовался:
— А каково ваше общее экономическое положение, господин Лорхер? Я, разумеется, располагаю кое-какими сведениями на этот счет, однако я хотел бы опираться не только на них.
В душе Лорхера росло раздражение. У него было такое впечатление, что от Хонигмана можно ожидать все что угодно.
— Не хотите ли немного подкрепиться? — предложил Лорхер.
Гость согласился, и они прошли в кабинет Лорхера.
Хонигман попросил лишь чашку чая, Лорхер же налил себе растворимого кофе, который он терпеть не мог.
— В скором времени мы приступаем к выпуску нового вида ослепляющего оружия; приготовления идут полным ходом, — проговорил Лорхер и внимательно посмотрел на своего гостя, который сидел с полузакрытыми глазами. — В недалеком будущем это оружие будет находиться в арсенале бундесвера!
Хонигман упрямо молчал, и Лорхер продолжал:
— Взрыв в новой лаборатории по сути дела ничего не меняет, а всего лишь оттягивает время!
Лорхер попытался по выражению лица гостя определить его отношение к сказанному, но лицо Хонигмана было похоже на маску хитрого игрока в покер.
— Я сожалею, господин Лорхер, но вынужден возразить вам по некоторым пунктам! Насколько мне известно, пройдет еще немало времени, прежде чем можно будет говорить о вооружении бундесвера ослепляющим оружием. Пока что речь идет о том, как вашей фирме выжить! — деловым тоном проговорил Хонигман, а когда Лорхер хотел было возразить, он жестом остановил его. — От вас отвернулись кредиторы, а возмещение вам убытков, нанесенных взрывом, за счет страховой компании все еще находится под вопросом. К тому же вы еще конфронтируете по данному делу. Нет, ваше нынешнее положение при всем желании благополучным никак не назовешь! — Хонигман поудобнее устроился в кресле, как будто он пришел сюда просто поболтать. — А если быть более точным, уважаемый господин Лорхер, то значительного прогресса в развитии нового вида оружия вы пока еще не достигли! Или, быть может, я неверно информирован? — И, поскольку Лорхер молчал, Хонигман уверенно продолжал: — Операция «Степной барашек» доказала, что так называемый эффект Зайдельбаха действительно поражает зрительный нерв, однако, насколько мне известно, в Кобленце сомневаются в возможности изготовления артиллерийского снаряда с таким зарядом!
— Не хватает только того, чтобы вы объявили ослепляющее устройство вообще неудачным, — заметил Лорхер.
Хонигман усмехнулся:
— Нет, господин Лорхер, напротив! Извините меня за откровенность, но уже одни ваши попытки все довести до конца служат доказательством того, что кое-что все же делается. Поговорим о более детальном! Чтобы вы снова могли обрести под ногами твердую почву, вам нужен целый миллион!
— Вы правы, и оспаривать это было бы глупо!
— Вся проблема заключается в том, что вы не можете дать нам никаких гарантий!
— Да говорите же, наконец, яснее! Не за тем же вы прибыли из Цюриха в Кизебютель, чтобы сказать мне то, что может сказать любой советник?..
— Вы, безусловно, правы! В моем «дипломате» лежит договор на предоставление кредитов, который следует только подписать! Цюрихский банк «Бюрки и Цбиндер» готов предоставить вам кредиты в сумме одного миллиона марок. Вместо обязательств вы должны предоставить ему лицензию на ослепляющее устройство! Впоследствии кредитные суммы будут засчитаны в сумму стоимости изделия! — Хонигман выжидающе посмотрел на Лорхера.
— Это звучит разумно, — согласился Лорхер, — но здесь есть одна загвоздка! Все технические лицензии на вооружение могут быть переданы лишь с одобрения министерства!
— Разумеется! Вам нужно будет выехать в Цюрих, где вы в присутствии местного нотариуса подпишете необходимые документы.
Лорхер не стал возражать, ибо никогда не придерживался строгих моральных принципов. При получении внушительных сумм даже более солидные деловые люди, чем он, обычно не выдвигали своих условий. И все же Лорхера почему-то одолевали сомнения: чтобы швейцарский банк предоставил миллионный кредит необеспеченной фирме, от которой вряд ли получишь большую прибыль?..
Хонигман, словно угадав его мысли, продолжал:
— Вы можете спросить, почему роль ангела-спасителя играет швейцарский банк? Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует перейти ко второму аспекту нашего договора.
Лорхер с трудом сдерживал свое любопытство. Он подошел к буфету и налил себе рюмку коньяка. Гость же снова попросил лишь чашку чая, после чего заявил, что получение кредитов (если Лорхер подпишет этот договор) — дело случая.
— Случая?!
— Да. Эти кредиты следует рассматривать как своеобразное вознаграждение за услугу, которую вы окажете банку «Бюрки и Цбиндер».
Лорхер сосредоточенно размышлял, какого рода услугу имеет в виду гость. Перспектива получения кредитов вдруг заметно отдалилась.
— На тот же случай, если вы отклоните это предложение, — продолжал гость, — вы должны обещать мне молчать о нашем разговоре.
— Это само собой разумеется, — растерянно пробормотал Лорхер.
— Банковый дом «Бюрки и Цбиндер» намерен в скором времени разместить в ФРГ миллиардные инвестиции! — Хонигман многозначительно помолчал. — Надеюсь, вы понимаете, что прежде чем принять подобное решение, владельцы банка хотели бы исключить всякий риск.
— Попятно, — буркнул Лорхер.
— Одна из организаций, о которой банку и знать не положено, а откровенно говоря — служба контрразведки бундесвера располагает в этом отношении более чем достоверной информацией!
Лорхер растерянно уставился на своего гостя.
— Официально об этом молчат, — продолжал Хонигман, — а неофициально, напротив… — И он замолчал, давая возможность фабриканту самому делать соответствующие выводы. — Теперь конкретнее: вы знакомы с одним сотрудником «МАД», который не считался кое с чем…
Мысли в голове у Лорхера перепутались, а перспектива получения кредитов вновь приблизилась. Интересно только, откуда Хонигман взял все эти сведения?
— Вы имеете в виду… — Лорхер вопросительно взглянул на своего собеседника.
— Сотрудника «МАД», который за десять тысяч марок своевременно предупредил вас о том, что сейф будет вскрыт! Нам необходимо знать его имя, адрес, воинское звание! Этих данных нам будет вполне достаточно! Этот человек должен вернуть вам десять тысяч, так как на этот раз он получит в десять раз больше!
— Извините, господин Хонигман, но за это я выпью рюмку коньяка! Вы не желаете?
— Нет, благодарю вас!
Одномоторный самолет стоял перед ангаром, пропеллер его вращался на малых оборотах. Пилот уже получил разрешение диспетчера на полет во Франкфурт, но до старта еще оставалось десять минут. Погода несколько улучшилась, дождь со снегом прекратился. Ночью обещали заморозки.
Из четырех мест в кабине занято было только одно — Хонигман был единственным пассажиром. Он задумчиво посмотрел на часы: до старта оставалось еще восемь минут.
В этот момент на летном поле показалась легковая автомашина, которая, подкатив к самолету, резко затормозила. Из машины вышел майор Вольноф. Пилот подал трап, и Вольноф поднялся в самолет.
Оба господина давно знали друг друга, хотя и не поддерживали официальных связей. А в служебной переписке об их должностях вообще не упоминалось по соображениям строгой секретности. Однако общие интересы у них имелись. Невозможно сказать, кто из них извлекал из этой сделки большую пользу.
И хотя время торопило, они все же не отказались от привычного метода ведения беседы: сначала они поговорили о погоде и о том, что Хонигман завтра вновь окажется в Тель-Авиве, где будет сидеть на балконе своего особняка и наслаждаться теплом. Потом Вольноф заговорил об операции, которую недавно перенесла его супруга, и о том, что он в скором времени рассчитывает получить звание «подполковник».
Наконец Хонигман посмотрел на часы и сказал:
— Через четыре минуты взлет!
Летчик подошел поближе к машине, готовый подняться в нее, как только посетитель сойдет на землю.
Вольноф вынул из кармана своего кожаного пальто конверт.
— Бенно, я очень сожалею, но нам удалось разыскать только двух деятелей «ООП», а третий сейчас в Париже.
— О’кей, — сказал Хонигман, кладя конверт в свой карман. Они не стали расспрашивать друг друга о достоверности полученной каждым из них информации, так как доверяли друг другу. Вольноф, в свою очередь, тоже получил конверт, похожий на тот, который он передал Бенно.
— До следующей встречи! Всего хорошего!
Они пожали друг другу руки, и майор Вольноф спустился из кабины самолета на землю.
Летчик занял свое место в самолете и запустил мотор. Самолет вырулил на старт. Хонигман, прильнув к иллюминатору, помахал Вольнофу, который ответил ему тем же. Усевшись за руль автомобиля, майор вскрыл конверт.
— Выходит, так… — пробормотал он, чувствуя, что краснеет.
Капитан Венцель был срочно направлен в служебную командировку в Мюнхен. Его кабинет был заперт, однако звуки, доносившиеся из-за двери, говорили о том, что там кто-то был: два эксперта вошли туда из кабинета майора Вольнофа.
Теперь Вольноф был уверен в том, что Венцель пользуется подслушивающей аппаратурой. В кабинете майора ничего обнаружить не удалось.
— Переверните все на свете! — обратился Вольноф к экспертам. — Я уверен в том, что за время его отсутствия проводились хоть какие-нибудь переговоры!
Высокий, но очень худой мужчина задумчиво взглянул на симплексное переговорное устройство:
— Оно, видимо, очень простое, но оно есть!
Пока его молодой коллега внимательно исследовал полку для дел, старший разобрал аппарат. Лицо у Вольнофа было недовольное. И хотя пока еще не было никаких доказательств, что информация Хонигмана соответствует действительности, однако это было первое неверное донесение, а за последние месяцы имелись поводы, чтобы не доверять Венцелю.
Спустя полчаса доказательство все же было обнаружено. Маленькое круглое отверстие в нижней доске письменного стола свидетельствовало о том, что именно здесь помещался миниатюрный магнитофон. Старший эксперт осторожно соскоблил ножиком круглое пятнышко с этого места и поместил соскреб в небольшой целлофановый мешочек.
Обыск квартиры Венцеля произвели в вечерние часы, чтобы ничего не заметили соседи.
На следующий день майор Вольноф принял у себя худощавого эксперта, и, пока майор завтракал, тот доложил ему о результатах экспертизы.
В квартире Венцеля никакого компрометирующего материала обнаружено не было, за исключением одного: в старом радиоприемнике был так искусно вмонтирован мини-магнитофон, что его легко можно было принять за обычную радиодеталь.
— Эта вещица имеет резиновую присоску, форма которой очень похожа на след, оставшийся на вашем письменном столе. Я взял пробу материала.
Вольноф понимающе кивнул. Он был недоволен, так как хотел иметь более убедительные доказательства. Затем эксперт вынул из своего портфеля несколько фотокопий и передал их Вольнофу.
— Все документы, хранящиеся в его папке, просвечены!
Майор просмотрел копии.
— Надеюсь, вы не оставили там никаких следов?
— Что вы, господин Вольноф! — с обидой ответил эксперт.
Однако сам вопрос майора навел его на мысль, что никакого ареста не будет. Видимо, доказательства даже не будут предъявлены подозреваемому, а слежка за ним будет продолжена или же, что тоже вполне возможно, Вольноф просто старается избежать всякой огласки. После инцидента с Хойслером он вообще стремится избежать всего, что помешало бы ему продвинуться по службе.
— Что это такое? Некролог?
— Да. Их на письменном столе Венцеля лежало с полдюжины. Дело в том, что в больнице скончалась его мать.
— А что вы скажете вот по этому поводу?
Майор показал пальцем на копии писем и ответов одного биржевого маклера, занимавшегося покупкой и реализацией биржевых акций. Согласно им Венцель вложил в биржевые бумаги шестьдесят тысяч марок и сразу же выиграл на этой спекуляции почти сто тысяч марок.
— А вам было известно о том, что Венцель играет на бирже? — спросил майор.
— Нет, я не имел об этом ни малейшего представления, я лично играю только в лото, — ответил майору эксперт.
В этот момент зазвонил телефон. Вольнофу доложили о том, что пробы материала оказались идентичными, то-есть было подтверждено, что обнаруженный у Венцеля в квартире мини-магнитофон прикреплялся к письменному столу майора Вольнофа, чтобы подслушивать разговоры, которые он ведет.