В крохотном помещении на стене висело большое зеркало, перед которым с трудом устанавливался пуфик. Пахло пудрой, духами Мариэтты и сладковатым запахом табака.
Музыка из бара доносилась сюда приглушенно. Когда она кончилась, послышались жидкие аплодисменты. В коридоре застучали каблучки Мариэтты, и она сама появилась на пороге.
— Ты?! — удивилась она, застыв на месте. — Я думала, что ты сегодня занят! Или, быть может, ты решил меня проконтролировать?
— Это вместо приветствия? — спросил он, притягивая девушку к себе.
— Пусти, я должна переодеться, — она энергично высвободилась из объятий. — У меня еще один выход.
— У тебя что-нибудь было с вашим пианистом? — спросил Венцель и, не получив ответа, добавил: — Это его окурки?
Мариэтта повернулась к нему спиной и спустила с плеч платье. Герхард в зеркале видел ее грудь. Мысль о том, что она вот в таком же виде показывается и пианисту, взбесила его.
Мариэтта тем временем проскользнула в блестящее серебряного цвета платье.
— Иногда мне в голову приходит мысль о том, что ты никакой не инженер: уж больно ты во все суешь свой нос. Неужели ты не понимаешь, что Феликс мой босс, он сделал из меня певицу! Ты против этого что-нибудь имеешь?..
— Если ты делаешь свою карьеру в постели, то да! — сухо оборвал он ее, но тут же почувствовал, что зашел слишком далеко. Желая как-то смягчить свою резкость, он достал бумажник (Мариэтта искоса наблюдала за его движениями) и, отсчитав пять банкнот по сто марок, сунул их ей в разрез платья на груди со словами: — Купи себе что-нибудь красивое!
Девушка посмотрела на него с благодарностью и, обвив шею руками, поцеловала, прошептав какие-то ласковые слова. Такие всплески темперамента Мариэтты всегда удивляли Герхарда и одновременно волновали.
— Что ты скажешь, если мы вдвоем проведем две недели на Ибизе?
— Ты это серьезно? — Девушка с недоверием уставилась на него. — Это же будет стоить безумных денег!
— Я поймал на крючок золотую рыбку, — сказал он. — Я, можно сказать, являюсь соучастником одного открытия!
— Это правда? — Мариэтта обожгла его взглядом.
И в тот же миг дверь уборной распахнулась, и на пороге появился пианист.
— А это тот самый Феликс с золотыми руками, о котором я тебе только что рассказывала, а это мой друг Герхард, — с этими словами Мариэтта дотронулась до лба Венцеля и неестественно рассмеялась.
Феликс не спеша протянул руку, чтобы пожать руку Венцеля, который с такой силой стиснул ее, будто это была рука заклятого врага. Пианист изменился в лице и воскликнул:
— Вы с ума сошли! Этак вы переломаете мне все пальцы!..
— Герхард, дорогой, ты сделал ему больно, — испуганно зашептала Мариэтта на ухо Венцелю.
Венцель выпустил руку пианиста и так улыбнулся, что Феликс должен был воспринять его улыбку как серьезное предупреждение.
3. МАРИОНЕТКИ
Марионетками обычно называют кукол в кукольном театре, которых приводят в движение с помощью специальных веревочек. Однако бывают еще и своеобразные марионеточные пирамиды, состоящие из людей. На самом верху такой пирамиды восседает марионеточный король, который держит в своих руках нити, с помощью которых двигаются его подчиненные — тоже марионетки; те же в свою очередь тоже дергают за нити марионеток поменьше рангом, и так до самого низа.
Майор Вольноф сам был марионеткой в подобной марионеточной иерархии, хотя он и старался не быть орудием, которым пользовался генерал фон Венген, военный советник концерна «ВОМА». Однако пустыми иллюзиями Вольноф себя не тешил. С тех пор как генерал пристроил его сына на хорошую должность в одну из лабораторий «ВОМА», майор чувствовал себя обязанным фон Венгену.
Генерал попросил Вольнофа встретиться с ним. И вот майор, приехав на эту встречу, остановил свой «БМВ» перед двухэтажной виллой, расположенной на одной из пригородных улиц Кобленца.
Особнячок выглядел ухоженным. Он был обнесен оградой, низ которой был из красного гранита, а верх состоял из ажурной железной решетки. Цветник и ухоженный газон перед домом оставляли приятное впечатление.
Вольноф вылез из машины и осмотрелся. На одной из гранитных колонн у входа красовалась вывеска, говорящая о том, что здесь помещается адвокатское бюро, а чуть выше, на хромированной пластинке, было вырезано «Гарольд фон Венген».
Не успел Вольноф нажать на кнопку звонка, как калитка автоматически распахнулась перед ним. Точно так же, словно по движению невидимой руки, раскрылась и входная дверь.
Из прихожей на второй этаж вела мраморная лестница, устланная красной ковровой дорожкой. На стенах красовались щиты и копья, а между ними висели темные картины явно африканского происхождения. По-видимому, вся обстановка виллы была взята напрокат, так как в досье на Гарольда фон Венгена говорилось о том, что в течение трех месяцев он пробыл в Америке, где был на сборах офицеров генштабов, а позже по делам службы объехал все страны — участницы НАТО, однако в Африке никогда не бывал.
Фрау Грайлин, бесцветная, худая и такая высокая женщина, что фон Венген смотрел на нее задрав голову, встретила Вольнофа в приемной.
Фон Венген в этот момент с кем-то разговаривал по телефону. Вольноф сел в кресло. Комната была обставлена явно по-спартански, генерал терпеть не мог целевой мебели, похожей на ту, какой обычно обставляли кабинеты в войсках.
Фрау Грайлин стала что-то печатать на электрической машинке.
Одна половинка двухстворчатой двери была открыта. Фон Венген показался на пороге. На нем был чесучовый костюм и голубой свитер. В левой руке он держал трубку, от которой вился сизый дымок. На переносице у генерала виднелась красная полоска — он только что снял очки.
— Рад вас видеть, господин Вольноф! — генерал протянул руку.
Вольноф пожал руку и слегка поклонился, словно он был не в гражданском костюме, а в военной форме.
— Я тоже, господин генерал! — произнес майор, идя за хозяином в кабинет.
Кабинет в отличие от приемной был обставлен шикарной мебелью в стиле начала нынешнего столетия. Стены его на высоту человеческого роста были облицованы деревом, а выше оклеены натуральной кожей. Оба окна выходили в сад с декоративными деревьями. Ковер и гардины сочетались друг с другом по цвету, создавая очень приятное впечатление.
— Вина? — фон Венген бросил вопросительный взгляд на гостя.
— Благодарю!
Холодильник удачно вписывался между книжными полками. Фон Венген бросил в хрустальные бокалы по кусочку льда, и они чокнулись.
Из-за массивного письменного стола с резными львами, на котором лежало множество книг с закладками и какими-то выписками, хрупкой фигуры генерала почти не было видно. Вольноф невольно вспомнил свою первую встречу с фон Венгеном, которая произошла два года назад в одном из бюро в Дюссельдорфе. Тогда в федеральном бюро по военной технике и снабжению был вскрыт случай крупного взяточничества: один полковник, осужденный к лишению свободы и денежному штрафу, отделался условным наказанием. Косвенно в это дело оказался замешан и фон Венген, который не имел о нем представления, но Вольноф выручил его.
Вольноф удивился, что генерал не предложил ему сесть, а, подойдя к стене, нажал на невидимую кнопку. И в тот же миг одна из полок с книгами бесшумно пришла в движение, открыв вход в комнату без окон с минимумом мебели, освещенную неярким светом.
— Прошу в мою исповедальню! — пошутил фон Венген.
Они вошли в кабинет, в котором стоял узкий стол и две обтянутые кожей скамьи у стенки. Здесь можно было собрать шесть человек. Вольноф сел к столу, а фон Венген расположился напротив. Дверь тем временем бесшумно закрылась.
— Гарантирую от любого подслушивания, — объяснил генерал.
Вольноф признательно кивнул. «ВОМА» не жадничает. Фирма действительно создавала своим сотрудникам оптимальные условия для работы. Майор слышал уже о том, что «ВОМА» не жалела баснословных сумм на оборудование специальных помещений для проведения секретных совещаний, на которых невозможно было ничего подслушать, более того, такие помещения можно было даже транспортировать в любое место.
— Когда полтора года назад я запеленговал третью по счету подслушивающую установку, «ВОМА» сразу же оборудовала мне эту маленькую исповедальню! — сказал генерал.
— Вы запеленговали подслушивающую установку, господин генерал? Разрешите поинтересоваться, каким образом?
— С помощью пеленгатора, конечно. А они, как известно, действуют точно так же, как и сама установка!
— А вы знаете, что этим самым вы совершили преступление?
— Я?! Изволите шутить? — изумился генерал.
— Отнюдь нет, — сказал Вольноф. — Закон о дальней связи 1928 года запрещает пользование передатчиками, с помощью которых можно запеленговать рацию. Вы, господин генерал, рискуете попасть в тюрьму!
— А тот, кто устанавливает подслушивающий элемент, ненаказуем?
— Так оно и есть. Об этом вы можете прочесть в любом каталоге радиолюбителей: «мини-шпионов» производят, их разрешают продавать и покупать, разумеется, с каким-то обоснованием, что они будут использованы исключительно для дружеских шуток и розыгрышей! Ежегодно у нас в стране снимается до двухсот тысяч таких устройств. По нашим сведениям, в стране действует до полумиллиона всевозможных подслушивающих устройств!
Фон Венген заметил, что до сих пор он считал эту цифру сильно завышенной.
— Это далеко не так, — заверил его Вольноф.
И тут он невольно вспомнил о некоем Горице, друге обер-лейтенанта Хойслера. Это был не агент-одиночка, а компаньон фирмы «Спецохрана», которую сокращенно называли «СО». Организатором этой фирмы стал бывший криминал-директор федерального уголовного ведомства в Висбадене некто Бройер, обещавший своим клиентам такую аппаратуру, которая начисто исключала возможность каких бы то ни было подслушиваний. Большинство сотрудников Бройера были бывшие разведчики и талантливые техники, которые ставили своим клиентам самую совершенную аппаратуру, надежно защищающую от самых изощренных подслушивающих аппаратов и устройств.
Генерал показал пальцем на матовую стену, на которой не было видно ни одного шва, отчего казалось, что ты находишься в специальной коробке для торта, и объяснил, что отсюда невозможно установить какую бы то ни было акустическую связь с внешним миром и что даже с фрау Грайлин он может связаться лишь с помощью световой сигнализации.
— Господин Вольноф, «ВОМА» благодарит вас! Ваш сын за действительно короткий срок разработал очень сложный материал.
Вольноф сделал вид, что очень обрадован этим, а на самом деле насторожился еще больше. Уж не потребуют ли от него за эту похвалу какой-нибудь услуги? И тут он невольно вспомнил о пленке, которую достал ему капитан Венцель. Интересно, почему Венцель сам занялся оперативной работой? Фон Венген ловко обвел вокруг пальца полковника Роля. Но его, Вольнофа, ему подобным образом не провести. Вольноф даже не представлял, что его уверенность в себе продержится лишь пять минут.
— Сначала я хотел бы выполнить одну приятную обязанность, — проговорил фон Венген. — «ВОМА» всегда признательна за помощь, это, так сказать, один из основных принципов фирмы. Ваше сообщение о том, что полковник Роль как-то связан с проектом «Степной барашек», оказало нам очень ценную услугу!
«Как тесно он связал себя с „ВОМА“», — подумал Вольноф, а вслух сказал:
— Прошу вас, господин генерал, мой сын…
— Я знаю, знаю, дорогой Вольноф, — перебил его фон Венген. — Я ваш должник за инцидент, произошедший еще два года назад!
Вольноф сделал жест великодушия.
— Здесь мы полностью согласны с нашим великим Гете, который в одном из своих стихотворений сказал, что если ты хочешь что-то получить, то надо сначала дать!
Вольноф ожидал чего-то очень приятного, а фон Венген поднял бокал с виски и заметил, что лед уже растаял и виски стало теплым.
Выдвинув ящик стола, генерал достал из него пакет и, протянув майору, сказал:
— Здесь двадцать тысяч марок! Я вас поздравляю!
Майор Вольноф, сощурив глаза, уставился на коричневый пакет. Он испытывал противоречивые чувства: и обиду, что его рассматривают как обычного платного агента, и в то же время радость, что ему дают столь крупную сумму.
— Банкноты мелкие, вручаются безо всякой бюрократии и расписки!
Взгляд Вольнофа сверлил пакет; ему казалось, что он видит двадцатки и пятидесятки, которые принадлежат ему, стоит только взять их. Тут он невольно подумал о том, что конец любого месяца всегда напоминал ему о том, что заработанных им денег все же не хватает. Вроде бы и дети уже отделились и не сидят на шее, но его супруга да и он сам давно привыкли жить на широкую ногу, наслаждаясь жизнью, делая дорогие покупки, часто путешествуя. Он уже давно отказался от старого принципа: сначала скопить деньги, а уж потом тратить их. Теперь он часто действовал наоборот. Да и стоит ли чего-то ждать? Сначала можно купить, а уж позже заплатить, разумеется, вместе с процентами! Банки охотно предоставляют крупные кредиты, за которые ежемесячно нужно платить огромные проценты.
Вряд ли фон Венген поймет его, если он не возьмет этих денег. Да и почему бы не взять? Со «Степным барашком» он на самом деле не промахнулся, к тому же «ВОМА» никому и никогда задаром денег не дает! Он же всего лишь получает за свои услуги. А взяв эти деньги, он мигом расплатится со всеми долгами… Вольноф взял пакет и коротко проговорил:
— Благодарю!
Мысль о том, что эту сумму ему вручили не только за уже оказанную им услугу, но и авансом за будущую помощь, пришла майору в голову только тогда, когда фон Венген снова заговорил.
— Нацеливание на «Степного барашка» — это был лишь первый серьезный шаг, — пояснил генерал, — а вместе с этим возникли и новые проблемы!
— Если мне позволительно заметить, господин генерал, то «ВОМА» приобрела лакомый кусочек. Полковник Роль не скрывал того, что все барашки ослепли… — Этим самым майор хотел как бы подчеркнуть свою осведомленность на этот счет.
Фон Венген сделал было вид, что он удивлен, однако жестом остановил майора и сказал:
— Дело намного упрощается, раз вы в курсе всего. Тогда давайте говорить открыто.
— Да, пожалуйста!
— Итак, ближе к делу! Лорхер тщетно пытался получить кредит на сумму в два миллиона.
— Ничего удивительного в этом нет.
— Разумеется, так как «ВОМА» имеет вес в банковских кругах. — Вольноф понимающе улыбнулся: именно так и функционирует рыночный механизм. — Дорогой Вольноф, мы очень уважаем и ценим СВК, но свое назначение мы видим отнюдь не в том, чтобы размениваться по мелочам!
— Разумеется, — поспешно согласился майор, разделяя мнение генерала относительно того, что офицеров, откомандированных для ведения охранной службы, можно было бы более эффективно использовать где-нибудь в другом месте.
— Речь идет о более серьезном, о защите интересов нашего фатерланда! Так вот, господин Вольноф, чтобы между нами не было ничего непонятного или же понятого превратно, я заявляю вам о том, что лично я не являюсь сторонником стратегии классической обороны! Лично я понимаю оборону как возможность первым нанести упреждающий удар, и нанести его совершенно неожиданно, с эффектом и, разумеется, таким оружием, которым располагаем только мы!
Вольноф почувствовал, как холодные глаза генерала впились в него. Это понравилось майору, он понимающе кивнул, а затем заметил:
— Вы имеете в виду нанесение упреждающего удара атомным оружием?
— Нечто иное, — возразил фон Венген каким-то скучным тоном, но тут же в его голосе послышалось пренебрежение: — Я не являюсь сторонником такой болтовни: «Кто стреляет первым, умирает вторым». Мы должны использовать, Вольноф, эффект внезапности!
Неожиданно от восторженности фон Венгена не осталось и следа — она вышла из него, как выходит воздух из лопнувшего мяча.
— Давайте перейдем ближе к делу, — произнес генерал совершенно другим тоном.
Вольноф кивнул.
— Что произойдет, если Лорхеру так и не удастся получить желаемых кредитов? — спросил фон Венген.
Вольнофу не понравился поучительный тон, которым заговорил с ним генерал, и потому он решил напомнить ему о реальной почве.