Роза Самуиловна махнула ей рукой, мол, беги, беги, а я подойду. И Зося не ошиблась — молоденький каштан был посажен перед могилкой ее мамы. Аккуратненькая ограда, скромный памятник и, главное, фотография — Василина с венком на голове из полевых васильков, а вокруг колосья ржи. Зося прижалась губами к маминой фотографии и долго шептала какие-то, только им двоим понятные слова.
— Зосенька, смотри, к твоей маме гости пришли, — голос Розы Самуиловны пробился в затуманенное сознание девочки и вернул ее в реальность.
В оградку входил Иван Сергеевич.
— Зоська, как я рад тебя видеть. Жива, здорова? Почему так долго не давала о себе знать?
Иван Сергеевич обнял Зосю, усадил рядом с собой на скамеечку.
— Рассказывай — как учеба, где живешь, почему не приезжала?
— Я, Иван Сергеевич, в этом году оканчиваю техникум. И в этом же году буду поступать в институт. Так мама мне завещала.
— Ну, молодец! Василина совершенно правильно считала тебя взрослым человеком. А с кем ты приехала? Почему не знакомишь?
— Это Роза Самуиловна, она мне как мамина сестра, — определила степень родства со своей черноволосой спутницей Зося.
— Так мамина сестра — Юля, твоя бабушка. Она в деревне живет. Ты разве не знала об этом?
— Не понимаете Вы, Иван Сергеевич. Та мамина сестра мне чужой человек, а Роза Самуиловна — настоящая родная тетя.
— Вот, теперь понял. Вы, очевидно, родственники не по крови, а по духу. Так, Зося?
Они еще долго сидели на скамеечке втроем и говорили, говорили.
— Нам пора, Зося. Мы совершенно забыли, что нас ожидает Михаил Исаакович. Ну и дела в Ивановске мы еще не все завершили. Заезжайте к нам, Иван Сергеевич, когда бываете в Горевске. Мы будем очень рады Вас видеть.
Роза Самуиловна и Зося направились к выходу из кладбища.
Татьяна Ивановна была дома и, увидев Зосю на пороге своей квартиры, разволновалась и расплакалась.
— Зосенька, с кем ты приехала? Зови всех в квартиру, а я пока на стол соберу. Все думала — хоть бы кто зашел, посидели бы, родственников помянули. Я уж почти из дома не выхожу, особенно после похорон мужа. Сегодня вот только на кладбище сходила, а так все дома.
Татьяна Ивановна усадила всех за стол с нехитрыми закусками, себе и Розе Самуиловне плеснула на дно граненых чарочек темно-красную домашнюю наливку.
— Давайте, помянем наших дорогих усопших. Пусть память о них навсегда останется в наших сердцах. Твою-то маму, Зосенька, многие в нашем городке поминают добрым словом. К людям всегда лицом она была повернута. Вот и сегодня на кладбище люди спасибо ей говорили за заботу о кладбищенской территории. Тебя вот только не смогла обеспечить — все ирод проклятый, Олежек этот, отобрал. Сейчас запустил квартиру — грязь и вонища, сам каждый день пьяный и не работает нигде. А дачку вашу продал сразу после похорон Василины Дмитриевны.
— Татьяна Ивановна, давайте не будем говорить про дядю Олега. Пусть живет, как хочет. Я приехала сюда, чтобы маму навестить, да Вас повидать. Ивана Сергеевича встретили на кладбище, он мамину могилку присматривает и маму часто навещает. Уж и не знаю, смогу ли я отблагодарить его.
— Что ты, Зосенька, он в благодарности и не нуждается! Любил он твою маму всю жизнь. Светлой души была Василина Дмитриевна, ведь могла выйти замуж за него, но не захотела его дочку без отца оставлять. И ты, деточка, очень похожа на свою маму. Ты человек чистый, бескорыстный и таких же добрых людей к себе притягиваешь. Я так рада, что ты живешь не одна. Бывало, все вспоминала тебя — как ты там, плохо тебе, наверное? Я и в церкви за тебя молилась. Услышал бог мои молитвы, послал тебе для защиты родных людей. Береги их любовь, Зосенька. Нельзя человеку оставаться совсем в одиночестве. И вам, люди добрые, огромное спасибо за нашуЗоську.
— Не надо нас благодарить, Татьяна Ивановна. Ведь в некотором роде, Зося нас тоже спасает от одиночества. Мы с Михой не в гору поднимаемся, а уже спускаемся с нее. Это вот с Зосей помолодели и поздоровели. Ответственность за судьбу другого человека — это огромный жизненный стимул, вот болезни и отступают, а проще говоря, просто времени не хватает на свои радикулиты и мигрени. У Зосеньки сейчас очень напряженный период в жизни — она готовится к защите своего диплома, а еще и языками серьезно увлеклась. Это мне языки легко давались — моя бабушка со мной общалась только на французском языке, а мама — на английском. Она в посольстве работала и большую часть своей жизни прожила в Англии. Так и получилось, что в нашей семье родными стали сразу четыре языка — французский, английский, иврит и русский. Сначала я сына своего языкам учила, а сейчас он далеко и в моей помощи не нуждается. Зато Зосеньке мои знания необходимы. Она как губка все впитывает. Я думаю, что к осени, она у меня свободно заговорит и с англичанами, и с французами, и с евреями.
Всю обратную дорогу Зося, утомленная волнениями прошедшего дня, тихонько дремала на заднем сиденье машины.
В ее душе сегодня поселился покой — с мамой повидалась и родной город навестила.
Роза Самуиловна и Михаил Исаакович о чем— то беседовали, и их голоса, тихие и домашние, убаюкивали и обволакивали девочку сладкой дремой.
Зося, после своего выздоровления, неоднократно пыталась вернуться в общежитие, но Роза Самуиловна каждый раз находила веские аргументы против ее самостоятельной жизни:
— Нет и нет, детка. О каком общежитии сейчас может идти речь? На носу защита техникумовского диплома, а потом поступление в институт. Тебе регулярное и полноценное питание необходимо, тишина и покой. Да и кто тебе в общежитии бульоны будет готовить? А здесь мы с Михаилом Исааковичем о тебе позаботимся. Ну, а если мы невольно тебя чем-то обижаем, то ты прямо нам так и скажи — надоели вы мне старые ворчуны, уйду жить к молодым.
— Как Вы можете так говорить, Роза Самуиловна? О каких обидах и ворчанье идет речь? Да я Вам на всю жизнь благодарна. А уйти собираюсь потому, что не хочу Вас обременять своими проблемами.
— У меня, Зосенька, проблемы появятся, если ты уйдешь — все буду думать, как ты там, в этом холодном общежитии одна, без меня и Михи.
— Не одна я — ко мне часто Петя заходил. Мы вместе занимались, а затем в столовой обедали.
— Так, Петя к тебе и здесь часто заходит. Петя нам тоже не чужой, он и раньше ко мне часто наведывался. Просто у него здоровье покрепче, да и парень он очень уж самостоятельный, любит сам свои проблемы решать. А ты у нас девушка нежная, как весенний цветочек — тебе любовь и забота нужна. Давай мы с тобой, Зося, больше не будем возвращаться к этой теме, а свои силы направим на более результативное мероприятие — приступим к обустройству твоего жилья. Вообще у нас с Михой есть свои соображения по твоей жилищной проблеме.
— У меня нет жилищной проблемы, Роза Самуиловна.
— Вот не умеешь ты слушать, Зосенька. Научись терпеливо выслушать мнение другого человека, уважай его, если даже ты оставишь при себе свою собственную точку зрения. А если говорить о личных убеждениях и предпочтениях, то менять их следует очень осторожно и обдуманно — только, если рассмотрены очень веские аргументы. Это тебе заметка на поля будущей жизни.
— Простите меня, Роза Самуиловна. Мне и мама часто напоминала, что я не умею слушать другого человека. Я постараюсь выучить наизусть Ваши заметки на полях и во всех жизненных ситуациях их придерживаться.
— Хорошо, а сейчас давай возвратимся в наши реалии. Итак, о жилищной проблеме: она у тебя есть и очень большая. Просто ты еще маленький ребенок и не знакома со взрослыми проблемами. Мы с Михой взрослые еврейские люди, и решать твою проблему будем по-еврейски. Я в этих делах мало соображаю, а вот Михаил Исаакович у нас имеет юридическое образование и просто дока во всех коммунальных прописках и выписках. Ты уже оформила документы на получение паспорта и через неделю-две его получишь, а прописка по месту жительства у тебя может быть только временная, по месту временного проживания — в техникумовском общежитии. Мы решили, что пропишем тебя на своей жилплощади. Но у нас коммунальная квартира и могут возникнуть трудности или какие-то формальности при оформлении твоих документов. Вот Михаил Исаакович и придумал очень простой и надежный вариант — мы с ним распишемся в загсе и объединим наши комнаты в одну квартиру с единым жилищным ордером. Миха постарается тебя прописать в эту квартиру, и ты станешь полноправным членом нашей семьи. А затем, когда нас не станет, квартира по праву будет принадлежать тебе. И не вздумай возражать, Зося. Сын мой живет далеко, всем обеспечен и он будет только рад, что я на старости не осталась одна. А у Михи кроме нас с тобой вообще никого нет.
К ремонту выделенной для Зоси комнаты привлекли Петю.
Это был не просто ремонт, а целый учебный процесс, придуманный Розой Самуиловной — все свои пожелания или указания в части выполнения ремонтных работ, будущего интерьера и дизайна, она высказывала на английском или французском языках. Зося с Петей для начала записывали ее указания, а затем переводили. Об исполнении или своем особом мнении они должны были доложить своей наставнице на том же языке. Эта игра нравилась всем — Зося и Петя на подоконниках и диванах разложили словари и конспекты и охотно составляли диалоги. Роза Самуиловна терпеливо критиковала и поправляла их произношение. Михаил Исаакович откровенно любовался этой дружной троицей и думал: «Зося уже сейчас красавица, а что будет, когда она подрастет? Наверняка, выйдет замуж за Петю и нарожает мне и Розочке внуков. Я к этому времени выйду на пенсию и буду каждый день прогуливаться с детской коляской в парке или на набережной. А все знакомые и незнакомые люди пусть мне откровенно завидуют».
Так короткими зимними вечерами, в перерывах между учебой, экзаменами и повседневной текучкой была отремонтирована комната для Зоси и постепенно наполнена антикварной мебелью, которую в свое время хозяева этой квартиры по блатам и знакомству покупали в комиссионных магазинах. Большая деревянная кровать с резной спинкой и прикроватной тумбочкой заняла весь угол возле окна. Изготовлена кровать была из какого-то ценного дерева, и до сих пор от нее исходил сладковатый запах восточных пряностей. Над маленьким столиком с черной лакированной столешницей разместилось большое итальянское зеркало в замысловатой раме из серебра. Рабочий, письменный стол для Зоси переехал из комнаты Михаила Исааковича и тоже имел свою аристократическую родословную. Когда дело дошло до картин, которые Роза Самуиловна предлагала развесить на противоположной от кровати стене, Зося запротестовала:
— Подождите, надо сначала определить самое лучшее место и повесить туда портрет моей мамочки, а рядом еще одну вещь. Сейчас покажу.
Зося принесла свой портфель и достала оттуда холщевый мешочек. Когда тряпочка была снята с иконы, Роза Самуиловна была поражена:
— Зося, откуда у тебя такие ценные, музейные вещи? И ты не боялась оставлять их в общежитии? А если бы их украли?
— Вещи от мамы. Вернее маме их передали для меня. Вы не удивляйтесь — я правду говорю. Это загадочная история и я не готова ее сейчас рассказывать. Когда я сама разберусь, что это за икона и кому она ранее принадлежала, вот тогда и вам всем расскажу. А сейчас нужно просто найти для нее достойное место.
Роза Самуиловна взяла в руки иконку, долго всматривалась в знакомый лик богородицы и сказала:
— Действительно, ценная и достойная вещь. А если она предназначена тебе Зося, то береги ее — она может стать твоей покровительницей и целительницей. Сейчас мы почистим оклад и поставим для твоих сокровищ отдельный столик, вон в тот красный угол. У православных иконы обычно ставят или развешивают в самый светлый и красивый угол дома. Такой угол в избах называется красным.
Когда комната была полностью закончена и на кровати разместились бесчисленные подушки и подушечки в оборочках и ленточках, а окна укрылись тяжелыми бархатными шторами, Петя удовлетворенно произнес:
— Зоська, тебе очень подходит эта комната. Ты сама у нас панночка родом из прошлого века и твоя комната — настоящий будуар великосветской дамы.
— Откуда, Петя, ты знаешь, каким был будуар великосветской дамы? Это просто Роза Самуиловна постаралась, чтобы комната стала уютной. А я самая обычная советская девчонка. И мне вполне бы подошла комната с простым фанерным шкафчиком и металлической кроватью. А ты придумал — из прошлого века, из прошлого века! Я что, старушка древняя или как это понимать?
Зося обиделась, ушла на кухню и занялась приготовлением бутербродов для ужина.
— Она обиделась что ли? — Петя искал поддержку у Розы Самуиловны, — я ведь ничего обидного ей не сказал. Зоська на самом деле очень отличается от наших, как она выразилась, советских девчонок — те что-то все плетут, какие-то разборки и интриги, сплетни и зависть. А Зоська, она особенная — честная и благородная. Такая не предаст и не обидит. А еще она красавица — в общем лучше всех девчонок, вместе взятых.
— Успокойся, Петя! Зося не обиделась, а просто засмущалась. Пойдем к ней на кухню — чай пора пить.
Роза Самуиловна давно рассмотрела в Зосе какую-то особенную природную стать и благородство. Особенно ей нравились Зосины руки — работящая, не отлынивающая от работы девчонка, а руки как у избалованной подиумной модели.
Тонкая кисть и длинные, изящные пальцы с прекрасно очерченными выпуклыми ногтями. Такие ногти не создашь маникюром, здесь все от природы. Или от породы?
Зима постепенно и неумолимо начала перетекать в весну. Снег по обочинам дорог и на дворовых детских площадках сначала побурел, стал рыхлым, а затем начал превращаться в веселые ручейки. С крыш зазвенели блестящие капельки, которые к утру превращались в длинные острые сосульки.
Петя уже прошел медицинскую комиссию, получил направление из военкомата на учебу в военное училище, которое базировалось в далекой Сибири. Зося нашла военный городок на карте, посчитала расстояние от него до Горевска — получалась внушительная цифра с несколькими нулями.
— Петя, — начала тормошить она парня, — разве военкомат тебе ничего поближе не предлагал? Ты посмотри, сколько километров нас будет разделять. По железной дороге и за две недели до тебя не доберешься. А твоя мама уже знает, что ты скоро так далеко и надолго уезжаешь?
— Не паникуй, Зося! Далеко — это только на карте. А вообще кроме железнодорожного транспорта у нас еще и авиация существует. Предлагал ли мне еще что-то военкомат? Да, предлагал. Но все это скучно — связь, финансы, ПВО. У меня был выбор, и я сам выбрал пехоту. Хочу пешочком потопать по матушке нашей земле и с танками в догонялки поиграть. Романтики хочу.
— Ты, действительно, подумал бы хорошенько прежде, чем принимать такие кардинальные решения, — пробовала урезонить Петю Роза Самуиловна, — на кого мать оставляешь? Ты у нее один, а годков ей уже немало настучало. Мы с ней одногодки, а я уже пенсионерка. Кстати, разве военкомат не попросил согласие твоей мамы на твою учебу в военном училище? Если я не ошибаюсь, то согласно закону тебя не имеют права призвать в армию, а тем более направить на учебу в военное училище по простой причине — пенсионный возраст твоей матери.
— Мама у меня человек самостоятельный. Она привыкла жить одна. В ближайшие дни я ей обязательно позвоню и все расскажу. Думаю, что она меня поймет и возражать против моего поступления в училище не будет. В военкомате, конечно же, попросили письменное согласие мамы, и я обещал, что в ближайшие две-три недели она такую бумагу пришлет. В общем, решение я уже принял. А ты, Зоська, не бурчи, а собирайся в Сибирь на экскурсии. В первый день летних каникул покупай билет на самолет и через несколько часов я тебя в аэропорту встречаю.
— Вот это точно исключается. Я самолета с детства боюсь. Мама один раз пыталась меня в младенческом возрасте затащить в самолет, но я такой рев устроила, что пришлось билеты сдавать и пересаживаться на поезд. После этого мы в редкие летние отпуска отправлялись с ней только поездом.
И вот они, первые дипломы о специальном банковском образовании. Ромашовой Зои Николаевны и Котовича Петра Сергеевича.
Две темно-синие книжечки лежали на праздничном столе рядом с огромным фирменным тортом Розы Самуиловны.
— Зося, Петя! Если я что-то понимаю в жизни, то сегодняшний день для вас двоих, как двуликий Янус. Очень значимый, счастливый день ваших первых достижений. И этот же день — дорожная развилка, которая делит ваш общий путь на две дороги. Дорогие мои ребята, пожелания старой учительницы будут короткими — какие бы километры вас не разделяли, постарайтесь уберечь свою дружбу от любых невзгод. Ты когда, Петя, уезжаешь?