— Привет, Зоська! Хорошо выглядишь. Как дела?
Если бы она и захотела ему ответить, то пришлось бы общаться с его спиной. А она хотела рассказать ему про свои успехи в бассейне. Что ж, значит, не суждено — ему неинтересно. Так начался этот третий институтский учебный год. После занятий Зося несколько раз наблюдала, как Саша галантно открывал дверь своей машины перед очередной девушкой. Ее, стоящую на автобусной остановке, он не замечал и проезжал мимо.
«Вот и хорошо. Все правильно. У меня есть Петя и скоро, через один год, он приедет ко мне. А Саша пусть живет своей жизнью. Вот уже и нет никакого треугольника — Саша отошел в сторону».
В институте она научилась на Сашино клише: «Привет, Зоська! Хорошо выглядишь. Как дела?» отвечать весело и беззаботно: «Как всегда, прекрасно» или просто кивнуть головой в знак приветствия. Скорее всего, он и не ожидал от нее ответ, а просто, как и со всеми сокурсниками, вежливо здоровался. Зося решила, что Саша потерял к ней интерес раз и навсегда. Но простой житейский случай расставил все по своим местам.
Крыльцо возле входа в институт каждый год на зиму зашивалось деревянными рейками. Делалось это в целях безопасности, потому что ступеньки крыльца были выполнены из гранита и при первых же заморозках покрывались тонким слоем прозрачного льда, по которому идти, особенно на девичьих каблучках, было небезопасно. Правда, и сами рейки, предназначенные для противостояния намерзанию льда на ступеньки, также являлись источником институтского травматизма студенток. Каблуки могли попасть в зазор между рейками и, в лучшем случае, сломаться, а уж при самом плохом стечении обстоятельств, то травмировать или сломать ногу.
Зосин высокий каблук проскочил в щель между рейками и прочно там застрял. Зося ойкнула и начала падать навзничь. Но в это время ее сзади подхватили, и она оказалась на руках у Саши. Над ней склонилось бледное Сашино лицо, совсем рядом она увидела по-прежнему преданные и любящие ее глаза:
— Зоська, солнышко, ты как? Ушиблась? А что с ногой? Едем в травмпунк.
Зося через одежду слышала бешеный стук его сердца, и не спешила покидать эти надежные руки. Она обхватила его шею руками, положила голову ему на плечо, и закрыла глаза. Как хорошо и спокойно!
Вокруг уже засуетилась толпа студенток: «что случилось? ей совсем плохо? она сломала ногу?» Наконец, Саша догадался попросить девушек, чтобы открыли его машину, и усадил Зосю на заднее сиденье.
— Ты как, Зося? Поедем в больницу?
— Нет, в больницу не поедем. Моя нога в порядке, просто, наверное, небольшое растяжение связок. К завтрашним занятиям, я думаю, все пройдет. Если ты не спешишь, то подвези меня домой.
Во дворе дома, где жила Зося, Саша остановил машину и пересел к ней на заднее сиденье:
— С твоего разрешения я осмотрю твою ногу — все ли так хорошо, как ты рассказываешь.
Саша склонился к ноге, а Зося пожила свою руку на его голову и зашептала:
— Саша, Саша, Саша…
Ее голос, тихий и ласковый, произносил его имя, и нес в себе какую-то тайну — то ли она звала его куда-то, то ли о чем-то просила, а, может, просто совершала таинство колдовства. Саша замер под ее рукой, боясь спугнуть счастье, которое обещала магия ее слов. Но Зося опомнилась, быстро открыла дверь машины и вышла, а вернее, выскочила из машины.
— Зося, скажи, а что это было, — отчаянно закричал он ей вслед, — простая благодарность или …
Зося на ходу, не оборачиваясь, ответила:
— «Или», но это ничего не меняет.
На следующий день было все, как обычно:
— Привет, Зоська! Хорошо выглядишь. Как дела?
— Как всегда, прекрасно!
Но теперь Зося знала, что Саша не забыл ее — она нужна ему, так же, как он нужен ей. А все эти слова, и ни к чему не обязывающие заигрывания с девчонками — просто ненужная шелуха, которой он хочет защитить свое мужское достоинство.
«Скоро приедет Петя, и я скажу ему, что сдержала свое обещание, не встречалась с Сашей. Но пришло время отпустить меня к Саше, потому что я люблю его, и не представляю свою дальнейшую жизнь без него. Петя все поймет и простит меня — мы всегда понимали друг друга. А ты, Саша, подожди еще совсем немного — я должна закончить свою первую историю, иначе, у меня ничего не получится с тобой».
Летние месяцы своих каникул Зося провела за рулем автомобиля. Дядя Миха купил и поставил возле дома блестящую ярко-красную машину. Маленький «жигуленок» немедленно занял теплое местечко в Зосином сердце, и она старалась поскорее получить право на управление этой красненькой игрушкой. Занятия в водительской школе приносили только удовольствие, и определенный азарт. Зося с нетерпением и долей страха готовилась к сдаче экзаменов на получение водительского удостоверения. Сдать теорию оказалось совсем несложно — правила дорожного движения она знала наизусть. К своему собственному удивлению, вождение тоже сдала с первого раза. Молодой офицер, который принимал у нее экзамен, большую часть времени смотрел на Зосю, и сам забывал, какое ей выдал задание. Зося останавливалась, а он удивлялся:
— А почему вы здесь остановили машину?
— Вы мне дали задание припарковаться.
После сдачи экзамена Зося вышла из машины и отправилась на автобусную остановку.
Через несколько минут ее догнал тот самый молодой лейтенант и сказал:
— Подождите одну минуту. Может, мы с вами сможем встретиться вечером?
— Я занята, — ответилаЗося, — у меня вечером бассейн.
— Замечательно. Тогда встретимся в бассейне. Кстати, меня зовут Алексей, можно Леша. Так вы точно придете во дворец спорта?
— Да, точно. Я почти каждый день там бываю.
— Тогда до встречи. Я должен бежать — там, в машине у меня сидят ваши учащиеся, ждут своей очереди на сдачу экзамена.
Алексей уже плавал, когда Зося пришла во дворец. Он махал ей из воды рукой и улыбался. Зося переоделась и хотела выйти из раздевалки, но вдруг ясно услышала голос Алексея, который очень громко кому-то рассказывал:
— Мне девчонка здесь свидание назначила. Классная такая, фигуристая. Пошла переодеваться, сейчас выйдет, сам увидишь.
— Молодец, Леха, пользуешься успехом у женщин.
Голос показался знакомым, Зося приоткрыла дверь и сразу же быстро закрыла — рядом с Алексеем плавал Саша. «Нет, Саша! Я не хочу повторять твои приемы и разводить тебя на ревность. Сегодня вы плавайте вдвоем, а я приду сюда завтра». Зося снова переоделась и быстро прошла через спортивный зал к выходу из дворца.
Михаил Исаакович любовался Зосиным водительским удостоверением:
— Вот, что значит мастерство, Розочка! Зосенька экзамены сдала с первого раза. Не всем это дано. Правила дорожного движения можно выучить наизусть, но она и вождение с одного захода сдала. Моя ученица!
— Оба вы, Миха, молодцы. А мне это ее вождение добавит головной боли — Зося в дороге, а у меня белая горячка.
— Вот это ты брось. Она на дороге чувствует себя, как бывалый водитель — спокойна и нетороплива.
А Зося готова была и ночевать в машине — в небольшом салоне «жигуленка» было тепло и, по-домашнему, уютно. Роза Самуиловна сначала побаивалась садиться в машину с молодым водителем, но быстро привыкла, и в магазины больше не ходила пешком.
От Пети как обычно письма начинали приходить только в сентябре, и Зося перестала их ожидать летом. Он писал в каждом письме, что любит ее и очень хочет увидеть. Зося отвечала добросовестно, но о любви умалчивала. Она окончательно поняла, что Петя никогда не станет ее любимым мужчиной, с которым можно строить свою семью. Для Пети она была и могла оставаться только другом — надежным и верным.
Четвертый курс Зося окончила ровно и спокойно — зачеты и экзамены были сданы, зачтена курсовая работа. Она могла бы уже уезжать домой, но внезапно загрипповала Елизавета Андреевна. Несколько раз ее дома навещала участковый врач, выписывала таблетки, контролировала давление и температуру. Елизавета Андреевна добросовестно выполняла все назначения врача, но лучше ей не становилось. Вечерами поднималась температура, и начинался озноб. В один из вечеров Зося вынуждена была вызвать для Елизаветы Андреевны скорую помощь. Врач сказал, что, похоже, начинается пневмония, ее необходимо госпитализировать. Зося отвезла Елизавету Андреевну в больницу и решила, что неделю-две еще поживет в ее квартире — надо же в больнице кому-то навещать одинокую больную женщину.
В больницу Зося наведывалась каждый день — то бульончик горячий, то теплые носочки, то свежее белье.
Ее отъезд домой затягивался, но Роза Самуиловна и Михаил Исаакович считали, что Зося поступает правильно, ей следует подождать, когда Елизавету Андреевну выпишут из больницы.
Зосю совсем не утомляли поездки в больницу — десять минут дороги и полчаса у Елизаветы Андреевны в палате. Елизавета Андреевна, все беспокоилась, что Зося из-за нее не может уехать домой, каждый день сокрушалась:
— Спасибо тебе, детка. Из-за меня у тебя каникулы начались неудачно. Уже могла бы давно дома быть. Ты хоть сейчас не сиди со мной в палате, а отправляйся домой и отдыхай. Год-то тяжелый был — все учеба да экзамены.
Зося собирала пустые банки и мисочки, делала список необходимых вещей на завтра и уезжала.
В один из таких дней она, как обычно, въехала во двор дома Елизаветы Андреевны, припарковала машину, забрала сумки с продуктами и направилась к своему подъезду.
Возле подъезда навстречу ей поднялся высокий военный, на которого она сначала не обратила внимания — ну сидит какой-то военный вместе со старушками на скамейке, и пусть сидит.
— Зося, не узнала?
Военный обнял ее и приподнял на уровень своего лица — перед ней родное, возмужавшее лицо и сияющие глаза.
— Петя! Ну, как тебя узнать? Ты стал такой взрослый и красивый. И форма тебе очень идет. Как ты здесь? Впрочем, не отвечай — пойдем ко мне. Наверное, в дороге проголодался, буду тебя кормить, а потом и наговоримся.
Зося накрывала на стол, а Петя рассказывал о своем училище и таинственной военной базе:
— Представляешь, Зося, все позади — и эти дополнительные занятия на секретной базе, и училище тоже. Все это мне порядком надоело. Муштра недалеких тыловиков, казарма и марш-броски в слякоть, зной и стужу. Сейчас получил звание и направление на службу. Устроюсь, сразу тебя заберу отсюда. Ты за это время окончишь свой институт, будешь у нас в финансовом отделе работать. Заживем мы с тобой! Совсем недолго осталось — всего годик какой-то. Если только меня сейчас не отправят на войну, в Афганистан. Я все летние отпуска провел на базе, получил специальную подготовку. Да что я все о себе — расскажи как ты. Ты стала такой красивой, что глазам больно на тебя смотреть. Я запомнил тебя несмышленышем в школьном платьице. Если бы сейчас встретил на улице, то, пожалуй, не узнал. Это мне бабушки ваши дворовые, подсказали, что ты приедешь на красной машине. Зоська, а машина откуда? Ты мне о ней ничего не писала. И, кстати, а где твоя квартирная хозяйка, что-то не видно ее.
— Петя, ты давай ешь. Поговорить еще успеем. Моя квартирная хозяйка, Елизавета Андреевна, в больнице лежит. Ты на сколько дней приехал? Ее скоро должны выписать — познакомлю вас, она чудесный человек и умница, тебе она точно понравится.
— К сожалению, Зося, я приехал совсем ненадолго — тебя увидеть. Вечером уезжаю — на один день к маме, а потом с назначением на место службы. Такая у меня теперь жизнь — я не волен сам распоряжаться собой. Но как ты, Зоська, похорошела! Тебя и в часть-то страшно везти — мужики обзавидуются, и постараются отбить. Такое с офицерскими женами часто случается — увидит дамочка покрупнее звезды на погонах и пошла к более обеспеченному и благополучному, чем ее лейтенант.
— Подожди, Петя, меня в часть везти. Ты был мне другом, другом и остался. А чтобы с тобой в часть ехать — любить надо. И про офицерских жен ты зря так. Просто люди разные бывают, но та, которая по любви замуж вышла, менять своего лейтенанта на другие погоны точно не станет. Ты еще обязательно встретишь свою судьбу, которой будешь нужен только ты, а не материальные блага и крупные звезды на погонах.
— Вот так, значит! Письма мы пишем одному, а любим другого? Нет, Зоська, ты мне слишком дорога, чтобы я спокойно уступил тебя какому-то папенькиному сынку. Не бывать такому.
Петя встал из-за стола, снял свой китель и поднял Зосю на руки.
— Так, где здесь у нас кровать или диван, давай подсказывай, будущая офицерская жена.
— Петя, ты что задумал? Пусти меня сейчас же. Петя, пусти, — кричала и билась у него на руках Зося, — не смей ко мне прикасаться. Петя опомнись, ты сам потом будешь сожалеть о своем поступке. Петя, не надо. Я не люблю тебя.
Петя бросил ее на кровать, начал рвать и стаскивать с нее одежду.
— Нет, нет, никуда ты от меня не денешься. Ты ведь честно меня ждала, и мужиков у тебя не было? — бормотал он, — Так кому я эту красоту и невинность буду оставлять? Если уж так его любишь, то пусть ему мои объедки остаются.
— Петя, пожалей меня, мне больно, — Зося, придавленная его тяжелым, твердым телом, не могла сопротивляться. Но он ее не слышал.
Сострадание, жалость и нежность утонули в звериной страсти — он до боли кусал ее тело, рвал зубами кожу, не щадя и не жалея, ломал ее ноги. Она так и осталась лежать на разорванной и окровавленной простыне, когда он оставил ее, и ушел в ванную комнату.
Потом он прикрыл ее наготу одеялом, а сам уселся на диван.
— А ты молодец, Зоська, дождалась меня. Не было у тебя мужиков. Ты прости меня, что я так, грубовато. Тебе, наверное, больно было? А я накинулся на тебя, как самый последний дикарь. Но поверь, Зося, никто и никогда не будет тебя любить так, как я тебя люблю. Теперь у нас с тобой все хорошо будет — если меня даже на войну пошлют, то есть кому меня ждать. Ты ведь будешь ждать меня, Зося? Да и не нужна ты ему сейчас, своему ухажеру. Девок ему, наверняка, хватает, а ему нужна была такая, как ты — чистая и нежная. Но и у тебя сейчас нет этой чистоты. Так, что забудь о нем, и жди меня, я скоро за тобой приеду.
Петя еще долго говорил и поучал Зосю, как она должна себя вести, в своем новом звании офицерской невесты. А она лежала, и страстно желала, чтобы он поскорее ушел.
Перед тем как уйти из квартиры, он наклонился к ней и поцеловал в щеку.
— Ну, все, Зоська, мне пора. Не обижайся на меня. Все у нас с тобой будет хорошо. Ты лежи, отдыхай, меня провожать не надо. Прощай, моя любимая, и жди мое письмо — как только приеду к месту службы, сразу сообщу тебе свой адрес.
Зося не могла больше оставаться на этой растерзанной, опозоренной кровати.
Потихоньку, преодолевая боль и брезгливость к своему телу, сползла на пол. Потянула с дивана плед, накрылась и лежала, съежившись, до самого утра.
«Так вот она какая, оказывается, любовь. Боль и отвращение. Зачем он приехал, и как узнал, что я здесь? Да, собственно, какая разница — как узнал, зачем приехал. Главное то, что это я виновата во всем. Давно нужно было написать ему, что я Сашу люблю. Но я боялась его обидеть любовью к другому человеку. А вот он не постеснялся меня изуродовать. Получается, что честным и порядочным быть невыгодно? Я жалела Петю, и именно из-за этой жалости потеряла Сашу, навсегда. Да, что Сашу — я себя потеряла. Как мне дальше жить? Ущербная — и душой, и телом. Но ведь Петя на войну собирается, как можно сейчас от него отказаться — он веру в людей потеряет, и будет под пули подставляться. За что мне все это? Не люблю я Петю, а сейчас и презираю, даже его имя у меня отвращение вызывает, как плевок на асфальте. А война? Он был со мной, когда я голодала, была совершенно одна на этом свете. Где ты, мама? Никогда мне так плохо не было. Помоги мне просто советом. А тетя Рози? Она ведь не станет меня презирать, если я расскажу ей правду? Нужно скорее ехать домой, все ей рассказать. Она, как мама, все поймет, простит и подскажет».
Роза Самуиловна поняла все сразу:
— Скажи мне, Зося, Петя приезжал? Он позвонил сюда и это я, старая идиотка, ему рассказала, что ты задержалась, потому, что Елизавета Андреевна в больнице лежит. И он, конечно, воспользовался ситуацией? Ты вся в синяках. Он изнасиловал тебя?
Зося, молча кивнула головой.
— Ты написала заявление в милицию?
— Нет.
— Тогда давай вместе напишем. Такое прощать нельзя!
— Написать заявление в милицию? На Петю? Нет, я не могу. Синяки скоро пройдут, все заживет.