– …избавление посла людем Своим…
Отец сверился с текстом и осторожно поинтересовался:
– Ты что же, знаешь псалтырь?
В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что за полтора года до этого, когда хоронили маменьку, Илья слышал слова священной книги в церкви, где перед погребением всю ночь читал над гробом псалтырь приглашенный монашек. Отец попросил Илюшу продолжить чтение, и тот без видимого усилия принялся произносить услышанный однажды текст. Какого-то практического применения этим способностям найти не удалось, если не считать «фокус», который отец любил разыгрывать перед редкими гостями, приглашая Илью воспроизвести по памяти длиннющий числовой ряд, написанный и оглашенный кем-то из присутствующих. Да еще однажды, уже после смерти отца, когда управляющий банка поинтересовался, знает ли Илья цифры номерного счета и сейфовый код, в котором оказались ценные бумаги, позволившие Илье не думать о хлебе насущном, оставшись в 18 лет сиротой. Эти цифры отец попросил запомнить незадолго до убийства.
– Петр Палыч, как бы вы действовали на моем месте? – спросил Ардов у Жаркова, который продолжал разглагольствовать о пользе бертельонирования, с таким трудом внедряемого в российскую криминалистику.
– Все просто! – охотно отозвался опытный коллега. – Надо собрать улики, очертить круг подозреваемых, проверить алиби, установить мотивы и – вуаля: преступник у нас в кармане!
Алгоритм выглядел лаконично и просто, но первый же пункт поставил Илью Алексеевича в тупик.
– Где же взять эти улики?
– Башмак, Ардов! По отпечатку следа можно найти обувь, а по ней – человека. Если у этого человека имелся мотив к убийству – можно передавать дело в суд, а там – присяжные определят. Конечно, далеко не всегда удается раздобыть исчерпывающие доказательства. Бывает, что кроме подозрения и нет ничего. И здесь толковый агент должен уметь представить дело таким образом, чтобы у подозреваемого сложилась полная убежденность, что скрывать больше нечего. Опытный преступник, конечно, раскаиваться не станет, а вот человек оступившийся, совершивший злодеяние по обстоятельствам, наверняка раскроется – ради облегчения мук грешной души, все еще сохраняющей в себе присутствие Божье. Вот к такому раскаянию надо уметь подвести.
Ардов поднял неуверенный взгляд от пола, где, казалось, все еще оставалось неубранным белое пятно, сделанное малярами у шляпного салона.
– Башмак?
– Пожалуй, башмак, – с некоторой растерянностью согласился Жарков. – У вас есть подозреваемые?
– Подозреваемые?
– Именно!
Ардов достал из кармана записную книжку.
– Башма-а-а-ак! – протянул он так, словно постиг великую тайну. – Ну конечно!
Озаренный открытием, новоиспеченный агент сыскного отделения стремглав выскочил из прозекторской.
Глава 4
Костоглот
Илья Алексеевич мчался по Гороховой, не умея оторвать взгляда от ног многочисленных прохожих, встречавшихся по пути. Идея насчет обуви так его вдохновила, что сейчас им владело чувство, будто он вот-вот схватит преступника. Один раз он и вправду остановил какого-то приказчика у Каменного моста, но при ближайшем рассмотрении ботинки оказались совершенно другого фасона, так что сыскному агенту пришлось долго извиняться и выдумывать объяснения о точно таких же, якобы украденных у него в поезде.
– А что же вы от меня хотите? – угрюмо поинтересовался Касьян Демьяныч Костоглот, выслушав сбивчивый рассказ молодого агента сыскного отделения.
Первый подозреваемый из блокнота Ардова, побывавший утром в салоне мадам Дефонтель, оказался главой акционерного общества «Златоустовская железная дорога» с конторой на набережной Екатерининского канала. Илье Алексеевичу пришлось провести не менее часа в приемной среди многочисленных моделей паровозов на полках и подставках, прежде чем высокий начальник соблаговолил принять нежданного посетителя.
– Покупка шляпы разве преступление?
– Нет, – согласился полицейский чиновник. – Но в это утро из салона пропали шляпные булавки…
Голос у Костоглота был низкий и горячий, Ардову казалось, что во время разговора у железнодорожного магната вылетают изо рта раскаленные угольки. Опасаясь обжечься, он даже несколько раз откинулся на спинку стула. Это свойство – видеть голос собеседника – сопровождало Илью Алексеевича с самого детства, как и уникальная память. Как-то однажды, когда он был еще совсем маленьким, во время прогулки по Невскому маменька купила ему сахарную конфетку на палочке. Продавец с большой косматой бородой протянул Илюше две карамельные фигурки и спросил: «Тебе какую зверушку – петушка или лягушку?» Увидев, как изо рта продавца, словно из кувшина, прямо на конфеты медленно выливаются прокисшие щи с кусками капусты, Илюша заплакал. Он так и не сумел объяснить маменьке причину огорчения, знай только твердил «щи» да «щи…», чем окончательно запутал и ее, и няньку.
Почти все звуки имели для Ардова цвет, а зачастую и вкус. Никакой радости от этого он не испытывал, а даже наоборот – скорее страдал. Достаточно было неожиданно подать голос собаке за окном, чтобы вкус пудинга, поданного за обедом, в мгновение становился прогорклым, а молоко «подгорало» прямо во рту. Свойство это он скрывал, поскольку близкие не понимали, а сверстники на улице дразнились. Доктор Лунц в Женеве принялся было с увлечением изучать этот феномен, но через три года вынужден был признать полное бессилие науки и, не умея выявить и исправить причину сбоя, сосредоточился на поиске инструментов для уравновешивания вкусовых галлюцинаций. Было понятно, что проще всего справляться с внезапным вкусом можно при помощи другого звука, который в силу своей благозвучности вызывал у пациента сладость или иное благоприятное ощущение. Но невозможно провести всю жизнь в филармоническом зале. «Звук в карман не положишь», – как-то заметил Ардов и этим натолкнул доктора на мысль изготовить маленькие музыкальные шкатулки на разные случаи. Сначала были выбраны наиболее «вкусные» мелодии, а потом приглашенному часовых дел мастеру пришлось изрядно повозиться, отлаживая сцепление музыкальных гребенок со штырьками на цилиндриках. В итоге в распоряжении Ильи Алексеевича оказалось несколько милых коробочек, положивших начало целой коллекции, которую он с той поры усердно пополнял. Однако же неудобство этого метода было очевидно: не всякие обстоятельства допускают внезапное прослушивание механической мелодии. Тогда часовщик изготовил для Ардова специальные часы, которые исполняли мелодию не по истечении заданного промежутка времени, а всякий раз, как только владелец открывал крышку. Правда, частенько это приводило к казусам, когда присутствующие принимались сверять время, и Ардову приходилось, краснея, бормотать, что его часы, видимо, врут.
В поисках лучшего решения доктор Лунц взялся за разработку пилюлек с разными вкусами, для чего пригласил знаменитого ученого, профессора химического института в Цюрихе Альфреда Вернера. Были выделены три основных вкуса – кислота, горечь и соль, которым следовало найти уравновешивание. В результате многочисленных экспериментов Ардов стал-таки обладателем маленьких стеклянных колбочек, которые он каждый вечер наполнял крупинками из трех разных коробочек. Колбочки нашли свое место в специальной кожаной наручи под манжетой. Ардову пришлось потратить время на тренировки, чтобы научиться извлекать их без привлечения внимания, и теперь он делал это почти филигранно. Правда, пилюльки срабатывали не всегда, но все-таки это было лучше, чем ничего.
– Чушь собачья! – Костоглот выдохнул очередной сноп искр, и Ардов невольно смахнул с рукава невидимые угольки, отчего пришел в еще большее смущение. – С этим вы явились? Выяснить, не крал ли я булавок? Да я такими булавками могу путь отсюда до вашего участка выложить. В три слоя!
– И одной из булавок убили человека, – наконец закончил мысль Илья Алексеевич. – Там же, рядом с салоном мадам Дефонтель.
Костоглот умерил раздражение и задумался. Привычным жестом он открыл лежавшую на столе изящную серебряную табакерку, набрал в щепотку табачной пыли и поочередно поднес к каждой ноздре, шумно вдыхая. Ардов быстрым движением извлек из манжеты колбочку, уронил в ладонь беленькую горошинку и метким броском отправил ее в рот. Дважды чихнув, Костоглот утробно прорычал и впал в задумчивое состояние, воспользовавшись которым сыскной агент слегка отклонился назад и попытался заглянуть под стол, где скрывались ноги коммерсанта.
– Кого же убили? – наконец вернулся к разговору Костоглот.
– Мармонтова-Пекарского Виктора Иудовича. Биржевого маклера. Вы были знакомы?
Илья Алексеевич рассосал пилюльку, и ему, кажется, слегка полегчало.
– Ну так, встречался пару раз, – неопределенно повел плечами Костоглот. – В бильярдном клубе.
– Играете в бильярд? – Ардов оживился, делая вид, что сам увлекается игрой. В учебниках по криминалистике следователям рекомендовали располагать к себе собеседника, находя общие интересы.
– Ну так… – опять пожал плечами Костоглот. – Иногда заглядываю в «Марсель» раскатать партейку-другую…
Костоглот замолчал, а Ардов силился припомнить что-нибудь об игре, от которой был чрезвычайно далек. Наконец в памяти всплыли страницы «Нивы» за номером 43.
– Вы слыхали, в Мюнхене изобрели бильярд с зеркалами? По бортам стола под известным углом ставят шесть зеркал, благодаря чему игрок сразу может знать, каким манером и на сколько ладов можно пустить шар. Говорят, изобретение пользуется большим спросом у новичков.
Костоглот с сомнением взглянул на молодого человека.
– Дурь порядочная.
– Отчего же?
– У них там, в этом Мюнхене, что же, шары за борт не вылетают? Это ж сколько они стекла переколотят, прежде чем шалявый[7] мазом заделается?.. – Спохватившись, Костоглот поправился: – Я хотел сказать, прежде чем новичок мастером станет.
От смущения Ардов не заметил, что Костоглот перешел было на воровской жаргон.
– Да, пожалуй, вы правы… – поторопился согласиться следователь. – Как думаете, у Мармонтова были враги, завистники? – решил он перейти к делу, бросив попытки разглагольствовать о неведомой игре.
– У кого их нет? – справедливо заметил Костоглот. – Человечья порода – товар порченый.
– А вы сами? У вас были основания недолюбливать Мармонтова?
– Сказать по правде, натуры он был гадливой… На обмане капитал нажил.
Костоглот опять задумался, словно что-то припоминая. Очнувшись, он вернул себе грубоватую манеру.
– Вы что же, думаете, это я его булавкой ткнул?
– Что вы, это было бы слишком очевидно. Мол, кто был в салоне, тот и виновен. – Ардов неловко хохотнул и тут же сник, поскольку Костоглот никак не оценил его попытку иронического к себе отношения. – Для кого изволили заказать шляпку, если не секрет? Вероятно, для супруги?
– Я холост, – коротко ответил магнат.
Илья Алексеевич окончательно растерялся и, набравши воздуху, выпалил:
– А у вас есть алиби?
– Какое еще алиби? – едва не с угрозой спросил коммерсант.
– Где вы были сегодня в полдень?
– Здесь, в конторе. После салона сразу сюда и прибыл. Двадцать пять душ служащих могут это подтвердить. – Костоглот буравил Ардова нехорошим взглядом. – Егорка! – вдруг гаркнул он что есть мочи, и Илья Алексеевич подпрыгнул на стуле от неожиданности. Его обдало огненной волной с запахом горелого пера.
Дверь скрипнула, и в проеме появилась голова секретаря, расчесанная на прямой пробор.
– Слушаю, Касьян Демьяныч!
У Ардова сложилось впечатление, что помощник все это время стоял за дверью и только и ждал, чтобы откликнуться на призыв.
– Господин полицейский желают знать, где я был сегодня в полдень.
– Об этот час Касьян Демьяныч изволили пребывать в конторе, в которую прибыли без четверти десять, о чем имеется соответствующая запись в реестре приходов, – с готовностью доложил помощник.
– Ступай.
Дверь тут же затворилась. Костоглот вышел из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
– Еще вопросы есть?
Ардов уставился на ноги железнодорожного магната.
– Что? Почему вы пялитесь на мои ботинки? – не удержался Костоглот.
– Какая прекрасная обувь. Я недавно вернулся в Петербург, еще плохо ориентируюсь. Это вы на заказ шили?
Костоглот слегка растерялся от резкой смены темы.
– Магазин башмачных товаров Собцова. Семь девяносто за пару.
– Это в Гостином дворе?
– Угу.
– А размер не подскажете?
– У меня? Фут с четвертью. Зачем вам?
– Не подходят…
Ботинки и вправду были большие. При мысленном наложении на меловой след они существенно выступали за его пределы. Ардов досадливо сжал губы и мысленно вычеркнул фамилию Костоглота из записной книжки.
Глава 5
Алина
Путь до Перинной улицы Ардов преодолел за четверть часа. В голове он еще раз прокрутил беседу с Костоглотом, отмечая, какие вопросы забыл задать: что за обманные дела Мармонтова-Пекарского имел в виду Касьян Демьяныч, почему такой занятой человек отправился за шляпкой самолично, а не послал расчесанного на прямой пробор помощника, знаком ли он с доктором Бессоновым, который явился в салон следом. Впрочем, гигантский размер ноги с гарантией исключал господина железнодорожного магната из числа подозреваемых. Если, конечно, след на пятне известки действительно принадлежал убийце. Сосредоточившись на размышлениях, Ардов никак не заметил, что в сотне шагов за ним увязалась темная фигура, которая тенью обтекала встречных прохожих, неотрывно следуя за сыщиком.
В приемной доктора Бессонова, стены которой были увешаны дипломами и благодарственными письмами, Илья Алексеевич застал девушку, примерявшую перед зеркалом шляпку с васильками. Очевидно, это и была дочь популярного психолога Алина. На краешке стола лежал раскрытый учебник анатомии с картинкой человеческого тела в разрезе.
– Какая милая шляпка, – обнаружил себя Ардов.
Перед взглядом Ильи Алексеевича сама собой раскрылась страница модного журнала из салона мадам Дефонтель, на которой Василиса указала модель с цветками и бабочками, выбранную Бессоновой. Девушка развернулась и одарила молодого человека смущенной улыбкой. Окинув нового клиента быстрым взглядом, она указала на кресло. В ее глазах загорелись озорные искорки.
– Доктор Бессонов сейчас придет, давайте пока оформим карточку.
C этими словами Алина отбросила шляпку, вынув из нее длинную булавку, и сделала вид, будто именно ей намеревается записывать ответы. Голос девушки имел оранжевый цвет, словно кто-то выдавливал брызги из апельсиновой кожуры.
– Как вас зовут?
– Ардов Илья Алексеевич.
– Прекрасно!
Новый сноп оранжевых брызг задрожал над столом. Алина, словно пером, оцарапала острием карточку.
– На что жалуетесь?
Илья Алексеевич замер в нерешительности, собираясь с силами. Рот наполнился вкусом цитруса.
– Буквально потерял покой, – наконец выговорил он вполне искренне.
– Меланхолия? Вас тревожат навязчивые мысли?
– Бывает.
Алина размахивала булавкой, продолжая розыгрыш. Ардов подметил, что навершие булавки отличалось от той жемчужины, которая украшала орудие убийства Мармонтова-Пекарского.
– Чувство вины? – продолжала девушка.
– Пожалуй…
– Быть может, желание убить собственного отца?
Ардов вздрогнул, но Алина не обратила внимания. Увлеченная игрой, она встала из-за стола и принялась расхаживать по комнате, стараясь в осанке и голосе походить на профессора, которого, верно, встречала на лекциях в медицинском институте.
– Не пугайтесь. В определенный момент ребенок начинает понимать, что попытка устранить отца как соперника на пути обладания матерью встретит с его стороны наказание через кастрацию.
Илья Алексеевич с удивлением взглянул на девушку. Вне всяких сомнений, перед ним была очень яркая особа. Представить такое смелое заявление где-нибудь в великосветском салоне было просто немыслимо. Да и сама статья малоизвестного австрийского психолога, которую цитировала Алина, была, кажется, отвергнута академическим сообществом и признана шарлатанством. Автор, например, утверждал, что в основе такого недуга, как женская истерия, лежит подавление желаний сексуального характера. Ардов как-то встречался с этим занятным господином в Вене – по просьбе доктора Лунца он пытался применить для лечения ардовской депрессии свой новый «катартический метод», но опыт показался неудачным.