– Я все скажу, только не убивайте меня.
– Говори, сволочь, – еще громче закричал Сорокин, дико вращая глазами. – Говори! Не слышу!
– Улица Солидарности, дом шесть.
Сорокин опустил пистолет и посмотрел на мужчину, который упал на землю. Тело его содрогалось от рыданий. Через мгновение у него началась истерика. Он катался по земле, выкрикивая проклятия в чей-то адрес.
– Дай ему воды, пусть успокоится, – сказал Александр водителю, усаживаясь в машину.
В конце улицы показался наряд милиции. Сорокин вышел из машины и, предъявив им документ, велел забрать труп расстрелянного диверсанта. Посадив в машину второго мужчину, они поехали к себе в подразделение.
«Вот и улица Солидарности, – размышлял Александр, двигаясь по ней. – Вон тот, по всей вероятности, и будет домом номер шесть».
Прежде чем брать диверсанта, Сорокин решил посмотреть на дом. Ему нужно было определиться, необходима ли будет дополнительная помощь при задержании немецкого диверсанта.
Дом, в котором проживал интересующий его человек, был небольшим, одноэтажным. Во дворе стояла собачья будка, однако на белом пушистом снегу, выпавшем утром, следов собаки не было видно.
– Вы что здесь делаете? – неожиданно прозвучало у него за спиной. – Вы кого там высматриваете?
Александр, моментально сжал ребристую рукоятку пистолета, который находился у него в кармане, и обернулся. Перед ним стоял мужчина, одетый в синюю милицейскую шинель.
– Ищу родителей своего фронтового друга. А в чем дело, товарищ милиционер?
– Пройдемте со мной – произнес тот.
– Куда я с вами должен пройти?
– В отдел милиции, – настаивал мужчина. – Там и разберемся, кто вы.
Чтобы не привлекать к себе особого внимания, Сорокин направился вслед за ним.
– Вы не отставайте, гражданин, – стал поторапливать его сопровождающий, – не вздумайте бежать.
– Я после ранения и поэтому не могу так быстро следовать за вами, вы уж простите меня.
Сотрудник милиции остановился и, дождавшись, когда Александр поравняется с ним, продолжил путь. Наконец они остановились около двухэтажного здания. Над входной дверью висел выгоревший на солнце красный флаг. Неподалеку стояли два милиционера с винтовками в руках и о чем-то громко спорили.
– Проходите, – предложил Сорокину милиционер и, пропустив его вперед, вошел вслед за ним.
Они оказались в небольшой комнате, в которой стояли два стола. Сотрудник милиции снял шапку и положил ее на стол.
– Садитесь, – предложил он и грузно опустился на стул.
Под тяжестью его тела стул жалобно заскрипел.
– Ну что, служивый, давай, показывай свои документы. Кто ты и зачем здесь оказался?
– А вы, кто такой?
– Я заместитель начальника районного отдела милиции Говоров.
Сорокин достал из кармана документы и положил на стол. Милиционер осторожно взял их в руки и прочитал название подразделения.
– Виноват, товарищ капитан государственной безопасности. Чем могу помочь? – обратился он к Александру, возвращая ему документы.
– Меня интересуют жильцы дома, около которого вы меня задержали.
– В нем уже три месяца никто не живет, товарищ капитан. Может, вы что-то напутали? Там раньше жила семья Ивлевых, но они эвакуировались куда-то на Урал, сейчас дом пустует. Я это знаю, потому что живу недалеко. Не могли ваши люди что-то напутать?
Ответ Говорова заставил Сорокина задуматься.
– Скажите, а нет ли на этой улице дома с таким же номером?
– Есть, товарищ капитан. Он расположен за этим домом, но вход в него с другой улицы, – радостно произнес Говоров. – Я думаю, что именно тот дом вам и нужен.
– А кто там живет?
– Хозяйка – одинокая дамочка: сама живет по другому адресу, а дом сдает квартирантам.
– А сейчас там кто квартирует?
– Не знаю. Я пошлю участкового уполномоченного, он мигом узнает.
– Не нужно, – ответил Сорокин, – мы сами проверим.
– Все понял, товарищ капитан.
Сорокин попрощался и снова направился к нужному дому.
Дом, а скорее пристрой к нему, оказался довольно старым строением. Он стоял, как-то нелепо покосившись на левую сторону.
«Ему, наверное, лет сто, не меньше» – подумал Сорокин, осматривая его со всех сторон. Двор был пуст. Однако стоило ему подойти чуть ближе к дому, как залаяла большая лохматая собака, выбежавшая из открытых дверей сарая. Занавеска на одном из окон отодвинулась, и в проеме показалось мужское лицо. Через мгновение дверь дома открылась и появилась могучая фигура мужчины. Он чем-то напоминал былинного богатыря – высокий, косая сажень в плечах, крепкая шея.
– Что надо? – спросил он Александра басом. – Что ты здесь трешься с утра?
«Выходит, срисовал он меня еще до того, как меня задержал сотрудник милиции, – сделал вывод Сорокин. – А я так хотел все это провернуть без свидетелей, без лишних глаз».
– Здравствуйте, товарищ. Извините, но мне сказали, что тут сдается комната. Это правда?
– Нет. Здесь ничего не сдается, – со злостью в голосе произнес мужчина. – Кто вам об этом сказал?
– Заместитель начальника милиции. Он посоветовал мне обратиться к хозяевам дома.
– Он ошибся, – повторил мужчина. – Уходите отсюда, мне не нравится, когда около моего дома трутся незнакомые люди.
За его спиной показался еще один мужчина. Он выглянул из-за его плеча и быстро скрылся в доме.
– Извините, – произнес Александр и, развернувшись, направился дальше по улице. Мужчина, проводив его взглядом и закричав на лаявшего пса, закрыл дверь дома.
«Выходит, он не один. Интересно, сколько их? – думал Александр, шагая по заметенной снегом улице. – Входить в адрес опасно, диверсантов необходимо брать по одиночке, при выходе на улицу».
Вчера, когда по его приказу было установлено наблюдение за домом, сотрудниками не было зафиксировано прибытие в адрес каких-либо людей, а сегодня утром они уже находились в доме.
«Значит, эти люди могли появиться здесь лишь рано утром, где-то часов в шесть, когда одна из смен уже снялась, а вторая еще не заступила на дежурство. Интересно, кто эти люди?» – размышлял Сорокин.
Он свернул за угол и оказался на небольшой площади, в центре которой стояла группа людей и слушала очередную сводку Совинформбюро. Голос Левитана доносился из динамика, висевшего на столбе. Сообщалось, что после ожесточенных и кровопролитных боев Красная Армия, оставив несколько городов, отошла на ранее подготовленные рубежи обороны.
«Немцы прут и прут. Похоже, у армии нет сил, чтобы остановить этот натиск, – подумал Александр – Неужели, Ставка приняла решение сдать Москву?»
Кто-то сзади ударил ему по плечу.
– Сашка! Ты, что ли или я ошибся? – произнес до боли знакомый голос.
Он обернулся. Перед ним стоял его школьный товарищ, широко раскинув свои сильные и большие руки, ладони которых чем-то напоминали лопаты.
– Сергей! Какими судьбами? – вскрикнул в этот раз Сорокин и бросился к нему в объятия.
Они долго тискали друг друга, пока Сергей не предложил немного пройтись. Сорокин шел рядом с ним и прикидывал в голове, сколько же лет они не виделись. По его расчету – где-то около пятнадцати лет. Последней их встречей был железнодорожный вокзал в Казани, когда Александр уезжал учиться в школу НКВД.
– Ты давно из Казани? – поинтересовался Александр.
– Давно. Меня призвали в первый же день войны. Окончил ускоренные курсы военного пехотного училища и, получив звание младшего лейтенанта, был направлен сюда. Здесь под Москвой, формируется 20-ая армия.
– Я слышал. Говорят, что командующим вашей армии назначен генерал Власов. Я служил у него, когда он командовал 37-ой армией. Толковый командир, людей бережет.
– А ты, какими судьбами здесь? – спросил Сергей.
– Я здесь по делам службы.
– Может, зайдем куда-нибудь, промочим горло. Придется еще раз увидеться или нет, один Бог знает.
– Извини, Сережа, не могу. Сам понимаешь – служба.
– Жалко, но я все равно рад нашей встрече.
– Мне тоже жалко. Ты лучше проводи до угла, там меня ждет служебная машина.
Они снова, как в детстве, обменялись шутками и направились вдоль улицы.
Прошло три дня. На столе перед Сорокиным лежали две сводки наружного наблюдения. Теперь он знал, что в доме проживают трое мужчин, двое из которых – военные.
«Кто эти двое? Случайные квартиранты или тоже диверсанты, одетые в советскую военную форму? – размышлял он. – Почему они до сих пор не встали на временный воинский учет?»
Вчера при очередном налете немецкой авиации кто-то снова ракетами указывал на объекты бомбежки, все эти сигналы были осуществлены уже в другом районе города.
Утром его вызвал к себе заместитель начальника отдела контрразведки, и в жесткой форме приказал ему взять немецких диверсантов.
– Сорокин, ты понимаешь, что идет война? Нам не до игр с противником. Ты сам подумай, что будет с тобой и со мной, если они завтра наведут самолеты на объекты особой важности? В лучшем случае нас отправят на фронт, а в худшем – мы с тобой уедем далеко на север. Это хоть понимаешь?
– Я все понимаю, товарищ майор. Хотелось бы выявить всех членов этой группы. Судя по действиям, группа состоит, как минимум из десяти человек. У них есть связь: они точно знают время налетов, а также районы, которые будут бомбить немцы.
Слова Сорокина задели его: он не любил, когда его подчиненные пытались вступать с ним в дискуссию, пытаясь отстоять свою точку зрения. Вот и сейчас он отлично понимал, что капитан Сорокин прав, что брать этих ракетчиков сегодня было крайне нерационально, но он не хотел переступать через свои давно установленные правила.
– Ты думаешь, что я глупее тебя капитан, и ничего не понимаю в оперативной работе? Да я в органах с начала гражданской войны и многое повидал в этой жизни, и я вот понял, что никогда не нужно спорить со своим начальником. Даю тебе еще два дня. Извини, но больше дать не могу, сам под пятой у руководства.
– Спасибо, товарищ майор, – поблагодарил его Александр, – я постараюсь уложиться в отведенное время.
– Запомни, Сорокин, мудрость – адекватное отражение реальной действительности, которая, к большому моему сожалению, сейчас играет не на нашей стороне.
Александр взял со стола майора сводки наружного наблюдения и вышел из кабинета. Пока он шел по коридору наркомата, ему то и дело приходилось отдавать честь офицерам, и эта процедура стала быстро его раздражать.
«Откуда их столько? – спрашивал он себя. – Людей на фронте не хватает, а здесь…»
Выйдя из здания наркомата, он с облегчением вздохнул. Легкий морозец и ветер заставили его поежиться. Осмотревшись по сторонам, он направился к служебной машине.
– Поехали на базу, – приказал он водителю.
Здание, где размещалась его группа, они стали именовать базой совсем недавно. Это было вызвано тем, что здание, в котором дислоцировалось подразделение, когда-то принадлежало подмосковной продовольственной базе, и специальным решением городского обкома партии было на время передано в управление НКВД. Двор здания был оборудован индивидуальными воротами и круглосуточно охранялся сотрудниками комендантского взвода наркомата.
Машина с Сорокиным дважды просигналив, остановилась напротив ворот. Ворота медленно открылись, словно гигантский рот какого-то чудовища. Легковой автомобиль въехал во двор и замер у входа. Александр вышел из машины и, козырнув часовому, стоявшему у входной двери, вошел внутрь здания. Проходя мимо дежурного, он приказал пригласить к нему в кабинет Храпова Валентина Васильевича, которого назначили его заместителем совсем недавно. Сорокин пока еще не разобрался в этом человеке. Он знал, что тот окончил училище НКВД буквально за месяц до начала войны, был молод, резок, а иногда и заносчив в своем общении с подчиненными.
– Проходи, Валентин Васильевич, – произнес капитан и рукой указал ему на стул. – Вот что, лейтенант, нам с тобой дали всего два дня, чтобы мы до конца разобрались с этой диверсионной группой. Ты понял, два дня! Да не смотри на меня такими глазами. Я попытался возражать, но меня быстро спустили с небес на землю. Сейчас идет война, и каждый день гибнут десятки, сотни людей…
Дверь кабинета неожиданно открылась, и в проеме показалось рябое лицо дежурного по подразделению.
– Закройте дверь! – громко произнес Сорокин. – Я занят!
Дежурный испуганно захлопнул дверь. Храпов удивленно посмотрел на своего начальника. Он впервые услышал, как тот повысил голос на подчиненного.
– Александр Михайлович! Вы же авторитетный товарищ, неужели вы не смогли убедить руководство в том, что мы еще не выявили все связи этой группы?
– Ты знаешь, что заместитель начальника отдела не менее авторитетен, чем я. Авторитет – это один из инструментов подавления инакомыслия, которым он и воспользовался. Давай вернемся к нашим баранам. Что мы имеем на сегодня? Знаем, что в доме проживают три человека, двое из которых одеты в военную форму. Кто они? Чем они занимаются? Мы не знаем.
– Разрешите доложить, Александр Михайлович? – обратился к нему Храпов.
Сорокин молча кивнул.
– Почему не знаем? Знаем кое-что, – улыбаясь, ответил лейтенант. – Хочу доложить, что эти двое военных прибыли в город три дня назад. По документам вроде бы все хорошо, придраться не к чему. Вчера ребята целый день «работали» за ними и выяснили, что один из них – майор, по фамилии Бабочкин – после выхода из дома направился в центр города. Он долго и, как показалось нашим сотрудникам, бесцельно бродил по улицам, а затем вошел в дом номер четыре по Никитскому переулку. Пробыл в адресе около пяти часов, а затем вернулся обратно домой. В дороге ни с кем в контакт не вступал.
– Вы сделали запрос в часть? – поинтересовался у него Сорокин.
– Да. Вот ответ, товарищ капитан: майор Бабочкин действительно является заместителем начальника штаба 342-ого стрелкового полка. Неделю назад он получил тяжелое ранение в грудь и сейчас находится на лечении в госпитале.
– Я что-то вас не понял, лейтенант? Как же тяжелораненый майор мог оказаться здесь, в Москве?
– В этом вся и загвоздка. Я сегодня разговаривал с начальником госпиталя, он сообщил мне, что майор Бабочкин скончался в госпитале три дня назад.
– Погоди, погоди, Храпов. Три дня назад этот майор и появился здесь с документами майора Бабочкина. Быстро они воспользовались документами погибшего офицера.
– Товарищ капитан, нужно срочно связаться с особым отделом 342-ого стрелкового полка.
– Вот ты и свяжись. Узнай, не пропадал ли без вести этот майор, а лучше, если ты сам съездишь туда и переговоришь на месте. Что с другим человеком?
– Старший лейтенант Серов Геннадий Павлович. По документам, прибыл в столицу за пополнением. Вчера весь день провел дома и никуда не выходил.
– Где они?
– На шесть часов утра оба были дома, – коротко ответил лейтенант.
– Держите меня в курсе событий, – произнес Сорокин, тем самым, давая понять своему заместителю, что разговор закончен.
Майор Бекметов, командир стрелкового батальона, попал в плен на второй день войны. Его подразделение за неделю до начала войны было вывезено из города в летние лагеря. Бойцы целыми днями занимались строевой подготовкой и учебными стрельбами. Когда первые бомбы упали на их палатки батальона, выяснилось, что подразделение практически разоружено – лишь каждый третий боец имел винтовку, и самое главное – батальон практически не имел боеприпасов. Первая бомба угодила в склад вооружения и боеприпасов и полностью уничтожила его. Майору удалось собрать остатки личного состава и организовать оборону моста через небольшую речку с болотистыми берегами. Первая немецкая атака была успешно отбита, но из лесочка появились три немецких танка Т-4, которые, не встречая практически никакого сопротивления, как ножом вспороли оборону его батальона. Ни приказы командиров рот, ни кинжальный огонь немецких пулеметов не смогли удержать солдат в наспех выкопанных окопах: солдаты выскочили из укрытий и бросились бежать. Мало кто успел добежать до небольшого лесочка, многие были убиты или, подняв руки, сдались немецким автоматчикам, которые двигались вслед за танками. Майор в какой-то момент понял, что окончательно потерял возможность командовать батальоном. Он выскочил из окопа и побежал навстречу солдатам, размахивая пистолетом.