— Господи! — воскликнул он. — Вы меня напугали! Я мог бы поклясться…
— Поторопись, Маззо, — сказал я все еще голосом Фергюсона. — Я голоден!
Он продолжал таращить глаза.
— Вы говорите точно так, как босс, — пожаловался он.
— Я этого и добивался.
Я уселся за стол. Возле моей тарелки лежал еще один чек на тысячу долларов. Пряча его в бумажник, я заговорил уже своим голосом:
— Ну же, Маззо, пошевелитесь! Не глядите на меня быком. Я голоден.
Днем, не снимая маски, я играл в теннис с Маззо.
За домом было четыре теннисных корта, огороженных высокими живыми изгородями. Маззо играл неплохо, но мне удалось обыграть его дважды. При подаче я случайно поднял глаза и заметил Лоретту, которая стояла на балконе и наблюдала за игрой. Я помахал ей рукой, но она не ответила, а когда мне удалось снова взглянуть туда, ее уже не было.
Закончив игру, мы с Маззо вернулись в дом.
— Если мы столкнемся с дворецким, — сказал Маззо, — не останавливайтесь. Его зовут Джонасом. Он близорукий и уже очень старый.
Действительно, когда мы вошли в просторный холл, я увидел высокого, важного негра со снежно-белыми волосами, который направлялся к главному салону.
— Добрый день, мистер Фергюсон, — сказал он, останавливаясь. — Могу ли я сказать, как рад вас снова видеть…
Я махнул в его направлении и прошел к лестнице. Оттуда голосом Фергюсона я сказал:
— Я рад возвратиться, Джонас.
Когда мы добрались до верхней площадки, Маззо похвалил меня:
— Очень мило. Вы делаете успехи!
Он оставил меня в моих апартаментах, где я первым делом стянул маску и принял душ. Затем, облачившись в короткую куртку из махры, я растянулся на огромной кровати. А чтобы время скорее шло, думал.
И незаметно задремал.
В 19.00 раздался звук зуммера, он доносился из салона. Соскочив с кровати, я побежал туда и увидел, что мигает сигнальная лампочка. Схватив трубку, я спросил голосом Фергюсона:
— В чем дело? — Затем, решив, что это Лоретта, продолжал: — Это вы, Этта? Я ждал весточки от вас.
Я услышал, как она шумно вздохнула.
— Потрясающе! Сегодня мы будем обедать в девять часов с мистером Дюрантом в столовой. Наденьте маску. Маззо говорит, что Джонас полностью одурачен. Это серьезное испытание… Джон.
Она замолчала.
Это требовало очень сухого мартини… Я подошел к коктейль-бару, но там не было льда. Чуточку поколебавшись, я подошел к внутреннему селектору, прочитал надписи над различными кнопками, увидел слово «дворецкий» и нажал кнопку. Через секунду Джонас ответил:
— У меня нет льда, Джонас, — сказал я голосом Фергюсона.
— Лед находится в нижнем отделении шкафчика, сэр, — взволнованно сказал он. — Я сейчас же приду.
Я обругал себя за глупость.
— Нет, не приходите. Я занят. Все в порядке.
Я отключился.
Вот что может получиться из-за излишней самонадеянности, сказал я себе, открывая дверцу нижней половины коктейль-бара. Действительно, там находился плотно набитый холодильник.
«Что он теперь подумает?» — беспокоился я. Пока я смешивал коктейль, раздался осторожный стук в дверь. Поспешно отойдя к окну, я крикнул, чтобы входили.
— Сэр, могу я приготовить вам питье? — спросил Джонас.
Все еще стоя к нему спиной, так как на мне не было маски, я покачал головой.
— Все в порядке. Благодарю. Оставьте меня. Я занят.
— Да, мистер Фергюсон…
Дверь закрылась.
Я отпил половину мартини, опустил бокал, обтер вспотевшее от страха лицо и допил остальное.
Маззо появился в 20.00. Я успел разделаться с тремя мартини.
— Большое дело, мистер Фергюсон, — сказал он, подмигивая. Он прошел к одному из стенных шкафов и достал оттуда фрак. — Одевайтесь. — Потом появились украшенная оборками белая рубашка и черный галстук бабочкой. — Сначала сделайте свое лицо…
Я отправился в ванную и надел маску. Теперь это у меня получалось довольно быстро. Когда я закончил с гримом, я не без удовольствия посмотрел на физиономию Джона Меррилла Фергюсона, и это придало мне уверенности. Вернувшись в спальню, я переоделся во фрак. Когда я прикреплял галстук, заговорил Маззо:
— За столом будет прислуживать Джонас. Ему будут помогать две женщины. Вам нечего беспокоиться в отношении любой из них. Это настоящие коровы. Джонас — полуслепой. Вам нужно запомнить две вещи. Босс много не ест, так что не набрасывайтесь на еду. И босс много не говорит. Отложите болтовню на будущее. Понятно?
— Конечно.
— Да… Босс не пьет и не курит.
— Он, должно быть, образец добродетели, черт бы его побрал! Что же он делает в свободное время?
Маззо залился смехом:
— Имеется миссис Фергюсон…
Да, имелась Лоретта… Стоило мне ее мысленно представить, как у меня забурлила кровь… Чертовски опасная и манящая женщина!
Без нескольких минут девять Маззо проводил меня вниз по лестнице в огромную столовую, в которой без толкотни могли сесть за стол сто человек.
Лоретта, выглядевшая сногсшибательно в сильно декольтированном вечернем платье красного цвета, сидела в кресле. Ее плечи и грудь были украшены бриллиантами. Дюрант, облаченный во фрак, стоял возле пустого камина и курил сигару. Джонас находился поблизости.
В центре комнаты был сервирован стол.
Увидев меня, Лоретта поднялась, подошла ко мне и подставила щеку. Я потерся о нее губами, вдыхая запах ее ненавязчивых духов.
— Надеюсь, сегодня у вас будет аппетит, Джон? Шеф приготовил новое блюдо.
Помня наставления Маззо, я устало пожал плечами.
— Вы должны постараться поесть, — сказала Лоретта, улыбаясь мне.
Не сомневаясь, что все это говорилось для Джонаса, я снова пожал плечами.
Мы уселись за стол. Передо мной поставили мусс из омаров, у меня сразу же стал выделяться желудочный сок. Но проклятый Маззо, стоявший позади меня, предостерегающе кашлянул.
Я неохотно пробурчал:
— Я этого не могу есть.
Как будто ожидая от меня именно этих слов, Джонас тут же убрал прочь блюдо и заменил его каким-то невразумительным салатиком. Я безо всякого энтузиазма поковырял его вилкой, жадными глазами наблюдая за тем, как Лоретта и Дюрант поедают мусс.
Лоретта поддерживала разговор, который не требовал моего вмешательства. Иногда Дюрант вставлял деловые замечания, и я кивал, показывая, что слушаю его.
Тут мне сунули под нос блюдо с таким потрясающим запахом! Я вгляделся. Что же это такое? Цыпленок с трюфелями под каким-то особым соусом…
— Маленький кусочек, мистер Фергюсон, — запричитал Джонас, как добрая мамаша над капризным малышом.
Маленький кусочек?
К черту! Я мог бы проглотить все!
— Выглядит неплохо, — произнес я, ясно слыша кашель Маззо. Наплевать на него, подумал я. — Да, полагаю, я могу попробовать это блюдо…
Джонас положил мне на тарелку ломтик от грудинки.
— Смелее, Джонас, — сказал я, — не надо жадничать.
Я видел, какими глазами на меня смотрят Лоретта и Дюрант. Что же касается Маззо, то на него напал такой кашель, будто он сбежал из туберкулезной клиники.
Джонас просиял и добавил мне еще кусочек.
— Достаточно, Джонас, — сказал я, когда на тарелке появилось что-то весомое.
Затем Джонас обслужил Лоретту и Дюранта. Они оба сидели как безмолвные истуканы.
Прожевав первую порцию, я решил их успокоить. Повернувшись к Лоретте, я сказал:
— Похоже, эти новые пилюли повлияли на мой аппетит…
— Очень рада, — пробормотала Лоретта, выжимая улыбку.
— Мои поздравления шефу, Джонас, — сказал я, активно работая ножом и вилкой. Потом, повернувшись к Дюранту, заметил: — Примечательно, как далеко шагнула современная фармакология.
— Я это вижу, — пробурчал Дюрант.
Наконец, в конце трапезы, когда я уничтожил двойную порцию яблочного пирога, которым Дюрант, поглядывая на меня, давился, а Лоретта, посмеиваясь, не стала есть, «чтобы не испортить фигуру», мы вышли из-за стола.
Дюрант отправился в салон.
Чувствуя себя совершенно спокойным и очень сытым, я проводил Лоретту до дверей, затем остановился, увидев, что Дюрант закурил сигару и устроился в кресле.
У меня не было ни малейшего желания провести остаток вечера в его обществе.
— Думаю, я отправлюсь спать, — сказал я и посмотрел Лоретте в глаза.
Она улыбнулась.
— Ты все проделал прекрасно, Джон, — сказала она. — Спокойной ночи!
И она прошла мимо меня, чтобы присоединиться к Дюранту.
Я вместе с Маззо возвратился в свою комнату.
— Послушай, приятель, — заговорил Маззо, как только за нами закрылась дверь, — я же говорил тебе…
— Черт побери, что ты воображаешь? С кем ты так разговариваешь? — спросил я требовательно, поворачиваясь к нему. — Заткнись немедленно и убирайся отсюда вон!
Я прошмыгнул в ванную и захлопнул за собой дверь.
Там я замер, ожидая, не вздумает ли он войти и поднять шум. Но нет… Все было спокойно. Я подошел к зеркалу и снял маску. Принял душ и переоделся в пижаму.
Я выключил все лампы в спальне за исключением малюсенького ночника в изголовье кровати, растянулся на подушках и стал обдумывать события дня.
Мне казалось, что день прошел удачно. Я выдержал экзамен с Джонасом, а это было немаловажно. Теперь у меня в банке было уже четыре тысячи долларов. Я контролировал Маззо. Я даже кое-где имел преимущество над Дюрантом. Да, день был удачный…
Закрыв глаза, я перекинулся мыслями на Лоретту. И с этими мыслями стал засыпать. Через несколько часов я проснулся.
В комнате была полнейшая темнота.
Я почувствовал тепло нагого тела, жавшегося ко мне. Нежные пальчики ласкали меня.
Еще в полудреме я потянулся к ней, перекатился, позволив ее рукам направить меня в нее.
— Нет, не двигайся. Лежи тихо…
Она шептала мне, ее лицо было прижато к моему. Она держала меня крепко в себе, я приподнялся на локтях, чтобы ей не было так тяжело меня держать.
— Нет, не делай этого… Наоборот, раздави меня! — прошептала она.
И я погрузился в эротический сон, чувствуя себя бесконечно усталым и выжатым как лимон.
Позднее, гораздо позднее, когда уже сквозь ставни начал пробиваться рассвет, я вернулся. Теперь я лежал рядом с ней и мне было видно, что она тоже проснулась и улыбкой приглашает меня начать все сначала.
— Привет, Джерри! — сказала она.
Я обнял ее обеими руками и притянул к себе.
На этот раз мы не спешили, и это было что-то восхитительное, бесподобное. Потом мы снова заснули.
Яркое солнце струилось сквозь ставни, когда я вновь открыл глаза.
Она разговаривала с Джонасом, который вкатил столик с утренним кофе. На ней был надет турецкий халат, а ее черные волосы уже были красиво уложены.
Наблюдая за ней из-под простыни, которой я прикрыл лицо, я думал о том, что она выглядит самой восхитительной женщиной в мире.
Джонас поставил две чашки, наполнил их кофе, поклонился и, не глядя в мою сторону, вышел.
Я встал с постели.
Она теперь сидела возле столика, маленькими глоточками пила кофе и улыбалась мне. Я присоединился к ней.
— Хорошо спал, Джерри?
Выпив кофе, я закурил.
— Потрясающая женщина! Потрясающая ночь!
Она рассмеялась:
— Джону даже в голову не пришло бы сказать нечто подобное. Но Джон не романтический любовник.
Я посмотрел ей в глаза:
— Где ваш муж?
— Да, тебе пора это узнать… Дай-ка мне одну из твоих сигарет.
Я раскурил сигарету и протянул ей.
После непродолжительного молчания она сказала:
— Джерри, ситуация очень сложная… Вообще-то я не должна была бы говорить тебе, кто такой мой муж и каково его положение…
— Не должна, согласен…
— Все, что я тебе сообщу, строго конфиденциально, — продолжала она, не сводя с меня глаз. — Ты понял?
— Конечно.
— У Джона какая-то непонятная, неизлечимая болезнь мозга. Заболел он два года назад. Заболевание начинается с потери памяти, апатии, головокружения. Прогрессирует оно довольно медленно. Он начал ощущать первые признаки этого заболевания, еще когда мы с ним познакомились. Я все это заметила, но решила, что это просто результат переутомления, уж слишком много сил отдавал он своим делам. И когда мы оставались наедине, я снисходительно относилась к его долгому молчанию, воображая, что он обдумывает какие-то финансовые операции. Шесть месяцев назад наступило резкое ухудшение. Его мать гораздо раньше меня заподозрила, что у Джона какое-то психическое заболевание. В Вене работает крупный специалист, умеющий держать язык за зубами. Он обследовал Джона и сказал его матери и мне, что через несколько месяцев Джон превратится в самого настоящего дурачка. Конечно, он выразился куда деликатнее, но суть его диагноза сводилась к этому. Причем никакого противоядия не существует…
— Какой кошмар! — совершенно искренне воскликнул я. — Такому трудно поверить!
— Да… Сразу же возникли затруднения. Совершенно необходимо держать его болезнь в тайне. Именно это является причиной того, что тебя наняли играть роль Джона. Нам необходимо время, чтобы восстановить империю Фергюсона. Это фантастическая империя, построенная Джоном. Он всегда был и оставался императором, но его правой рукой был и остался Дюрант. Однако даже Дюрант не был в курсе ряда секретов и крупных сделок, проведенных лично Джоном. Теперь Джон полностью вышел из игры. Дюрант пытается собрать воедино разбросанные звенья головоломки, которые составляют царство Джона. Но он убедился, что без Джона на коне, без его подписи на различных документах царство может рухнуть…
Я слушал внимательно, глядя на нее.
— С какой стати оно рухнет?
— Джон слишком много тратил. Он одалживал колоссальные суммы в банках и у частных лиц. У него такая репутация, его имя — золото… Но если станет известно, что он психически болен, его кредиторы моментально потребуют вернуть деньги. Есть несколько важных дел, которые следует закончить в течение этого месяца. Необходима подпись Джона. Как только с этими делами будет покончено, тогда может медленно просочиться известие, что Джон болен… А потом — что он больше не ведет дела корпорации… К этому моменту Дюрант будет процветать и здравствовать.
— Дюранту повезло, — воскликнул я, лихорадочно соображая.
— Да. — Она внимательно посмотрела на меня. — Ты — потрясающий любовник, Джерри!
— Ты — тоже, — сказал я, пораженный таким резким переходом.
— Я наблюдала за тобой. Ты замечательно вошел в роль миллионера. Я уверена, что временами ты чувствовал, что ты на самом деле являешься Джоном Мерриллом Фергюсоном…
Я ей подмигнул:
— У нас, актеров, это называется «вживаться в роль».
Она изучала меня:
— Маска замечательная, голос — тоже… Ты мог бы быть Джоном…
— Но я не Джон.
— Я сказала: мог бы быть.
Я смотрел на нее. Наступило долгое молчание. Внезапно я почувствовал страшное возбуждение.
— Да, возможно, и мог бы…
Мы снова посмотрели друг на друга. Потом я продолжал:
— Я должен знать еще кое-что. Где твой муж?
— В левом крыле. У него там свои собственные апартаменты. За ним смотрит медсестра. Ей хорошо платят. На нее можно положиться.
Я подумал о Ларри Эдвардсе и Чарльзе Дювайне. Интересно знать, когда подойдет время и начнут распространяться слухи о болезни Фергюсона, не произойдет ли с этой медсестрой фатальный несчастный случай?
Эта прекрасная, чувственная женщина, сидевшая против меня и раскрывавшая мне семейные тайны, не внушала мне доверия. Я инстинктивно чувствовал, что, когда я выполню все то, чего они от меня ждут, я тоже буду ликвидирован…
Она посмотрела на часы над камином.
— Я должна идти. Сегодня утром ты с Дюрантом поедешь в офис.
Она поднялась, улыбнулась и подошла вплотную ко мне. Я обвил ее обеими руками.
— Мне сегодня прийти к тебе вечером? — Ее поцелуй был мягким и манящим.
— Конечно! Маззо знает, что происходит?
— Не беспокойся о нем… — Она оторвалась от меня. — Помни, Джерри, ты мог бы быть Джоном…
И она ушла от меня.
Я глубоко вздохнул. Что она имела в виду, говоря, что я мог бы быть Джоном? Она что-то задумала, это безусловно. Но что? У меня было время… Мне нужна была информация, которую я сумею вытянуть из нее. Но я прекрасно понимал, что хожу по смертельно опасному натянутому канату. Теперь мне было известно, что Фергюсон находится в левом крыле этого огромного дома на попечении сестры и что он быстро превращается в безмозглое существо. Я также узнал, что его обширное царство построено на одолженные деньги, что, если только просочится известие о его болезни, все это царство рухнет, как карточный домик.