Это было чистое вранье, но Берни нашелся и подыграл:
— Верно, верно.
Я снова повернулся к Кендрику:
— Эти трое заняты на работе, а я — вольная птица. Вот я и проверю полосу… организуйте это.
Кендрик облизнул губы.
— Я поговорю со своим клиентом. Вдруг он будет против.
— Тем хуже. Пока я не проверю полосу, самолета ему не видать.
— Я подумаю, как это устроить. — Он помолчал, пристально вглядываясь мне в лицо. — Какие еще трудности, дружочек?
Я широко улыбнулся:
— Никаких, теперь все мои трудности стали вашими.
Кендрик встал:
— Тогда я побегу. — Он приподнял парик и поклонился Пэм: — Счастливо оставаться, мои милые, — и обогнул стол, но задержался и взглянул на Берни: — Смышленого парня ты откопал, Берни… смотри, как бы он не оказался чересчур смышленым. — И с этими словами проковылял вниз по лестнице к черно-желтому «кадиллаку» и был таков.
Я закурил сигарету.
— Итак, что мы имеем? — обратился я к Берни. — Во-первых, лишний миллион в общей копилке. Во-вторых, теперь мы узнаем, кто покупатель самолета. Это я выясню, когда поеду туда. В-третьих, по крайней мере половину денег мы получим наверняка, даже если Жиртрест прикарманит остальное, а с него станется. Ну, Берни, чем плохо?
Олсон криво ухмыльнулся:
— Что ж я, зря тебя вызывал, что ли?
Но по глазам было видно, что он уже не вожак и понимает, кто тут всему голова.
Я повернулся к двум другим:
— А вы довольны?
Эрскин после долгого молчания сказал:
— Я нахамил, Джек, извини. Лихо ты его раскрутил. С этой минуты я согласен на все. Как скажешь, так и будет. Дьявол! В жизни не додумался бы до всего, что ты ему наговорил. Ты прав. Мы совсем зеленые.
— Вот и славно. — Я перевел взгляд на Пэм: — А ты что скажешь?
Она даже не посмотрела в мою сторону, только пожала плечами.
— Детка! Я к тебе обращаюсь… что скажешь?
— Отстань от нее, — вмешался Берни.
— Ну, нет! Она с нами в одной упряжке. Я хочу знать ее мнение.
Пэм зло зыркнула на меня:
— Сработано классно. Просто маг и волшебник. Ты это хотел услышать?
Я круто обернулся к Берни:
— А она нужна нам?
Олсон тыльной стороной ладони отер губы:
— Мы с Пэм вместе и останемся вместе.
— Отлично. Значит… ты и отвечаешь за нее. Я имею дело с тобой и с Гарри. А за нее отвечаешь ты… так?
Пэм встала:
— Я ухожу, Берни. Меня тошнит от этого… этого…
Эрскин поймал ее за руку и силой вернул на место. Берни было привстал, а Эрскин спокойно промолвил:
— Не выпендривайся, Пэм!
Она бросила на него взгляд, и я понял, что он, как и я, спал с ней, а по бледному, вытянутому лицу Берни стало ясно, что и для него это не секрет.
— Прошу прощения, — беспомощно подняла руки Пэм.
Наступило тягучее молчание, потом я спросил:
— Ну, улеглись страсти?
Никто не ответил.
— Тогда… вот еще что. Раз уж собрались, давайте обсудим все до конца.
— Конечно, — согласился Эрскин. — А заодно выпьем еще по одной. — Он щелкнул пальцами, и подошла девушка. Он заказал выпивку на всех. Это оказалось очень кстати. Пока мы ждали, обстановка немного разрядилась.
— Тебя что-то беспокоит, Джек? — спросил Эрскин, когда девушка принесла спиртное и ушла с веранды.
— По плану, — сказал я, — после наступления радиомолчания мы переходим на положение покойников. Нас как бы поглотила морская пучина. А вы подумали, что это значит? Я-то согласен с этим планом. Возвращаться в Штаты рискованно. Придется жить в Мексике, но вся штука в том, что мы окажемся в шкуре покойников.
— Я же объяснял, — нетерпеливо пробубнил Берни. — Скорей всего нам удастся устроить свою жизнь в Мексике, а если нет, то с такими деньгами мы не пропадем и в Южной Америке, и даже в Европе.
— Ты не уловил, Берни. Ведь Кендрик и его клиент тоже будут знать, что мы зачислили себя в мертвецы. Пораскинь мозгами.
Берни удивленно уставился на меня, переглянулся с таким же удивленным Эрскином.
— Не скумекали? Не доходит?
— Да объясни толком, о чем ты? — рассердился Эрскин.
— Ну, вы сущие младенцы! Неужели в ваши наивные головки не закрадывалась мысль, что после приземления Кендрик и его клиент будут совсем не прочь, если на нас нападет шайка мексиканских головорезов, которые перережут нам глотки и зароют наши трупы в джунглях, а Кендрик со своим клиентом получат десятимиллионный самолет бесплатно?
Эрскин встревоженно отодвинулся от стола:
— Мне и в голову такое не приходило!
— Кендрик на это не способен, — неуверенно возразил Берни, но вид у него был понурый.
— Неужели? Да только круглый дурак пожалеет четверых людишек и откажется от шести миллионов, а Жиртрест — не дурак. Мы можем угодить в ловушку. Утверждать не стану, но это не исключено.
— Ты прав, — проговорил Эрскин. — Черт побери! Конечно, не исключено!
— Ох, какие же вы доверчивые! Если умеете молиться, поблагодарите Господа за то, что он послал вам меня.
— Что же будем делать? — спросил Эрскин.
— Шевелить мозгами. У нас есть два месяца на подготовку. Я съезжу туда и выясню, кто покупатель, а потом сосредоточимся на самом главном… как уйти из этой жизни, но не помереть.
Только я стал проваливаться в сон, как раздался стук в дверь. Я включил настольную лампу, встал с постели и посмотрел на часы: четверть первого.
В дверь снова постучали.
Я пересек гостиную и открыл. Вошел Гарри Эрскин, и я запер дверь.
— Есть разговор.
В гостиную падал свет только из спальни. Эрскин громоздился надо мной, здоровенный, широкоплечий, как тень от раскидистого дерева.
— Я уже засыпал.
— Успеешь поспать. — Он шагнул к стулу и сел. — Слушай, Джек, извини, что я принял тебя в штыки. Решил, что ты хвастунишка, довесок Берни, зато когда увидел, как ты разделал толстяка, то понял: это мужик что надо. Хочу поговорить насчет Берни.
Я сел рядом и взял пачку сигарет. Закурил, бросил пачку ему. Он тоже закурил, и мы переглянулись.
— Ну, говори.
— Берни катится под откос со скоростью звука. Он под каблуком у этой заразы. — Эрскин стряхнул пепел на пол. — Только о ней и думает. Сам знаешь, она гуляет направо и налево, а для него это нож острый в сердце, но расстаться с ней не может. У него уже мозги набекрень. — Эрскин подался вперед. — Если так пойдет дальше, месяца через три он не сможет летать. Я знаю. Работаю же с ним. Он до того рассеянный, что начинает взлет, не получив «добро» у диспетчера. За последнее время я трижды хватал его за руку, а он смотрел на меня как во сне и только потом запрашивал разрешение на взлет. У него сейчас одно на уме: раздобыть денег и открыть в Мексике свою фирму воздушных перевозок. Но в таком состоянии ему и с одним самолетом не справиться, что уж там говорить о целой авиакомпании. Только не подумай, Джек, что я точу на него зуб. Мы девять месяцев проработали рука об руку. Сначала я души в нем не чаял. Он был отличным летчиком, но эта баба сломала его. Ты не поверишь, сколько раз я предотвращал неминуемое крушение. Он просто забывает, что сидит за штурвалом.
— Да, ну и дела! — не на шутку встревожился я.
— Вот-вот… а как он подступится к новому самолету? В конце месяца нас с ним посылают на завод, будем проходить переподготовку. Если он не выйдет из ступора, испытатели зарубят его. Эссексу пришлют характеристику, и Берни в два счета окажется за воротами.
— Не верю! Берни может летать на чем угодно, лишь бы с крыльями! Я лучшего летчика еще не встречал!
— Это было раньше, согласен… только не сейчас. Он не в состоянии сосредоточиться, а что это за летчик, который ловит ворон. — Эрскин загасил сигарету. — Может, поговоришь с ним? Может, убедишь, что надо избавиться от Пэм? Другого выхода я не вижу. Если не будет Пэм, тогда, глядишь, он восстановится. Как думаешь?
Я без воодушевления отнесся к его предложению. У меня язык не повернулся бы заговорить с Берни об этой женщине.
— А почему бы тебе не поговорить с ним?
Эрскин покачал головой:
— Вдруг он решит, что я мечу на его место. Тебе это удобно. А мне никак нельзя.
Я задумался, потом спросил:
— А если его вышибут, ты получишь его место?
— Нет. Слишком молод. Эссекс найдет кого-нибудь постарше… нет проблем. Слушай, Джек, если провертывать это дело, ты должен поговорить с Берни и вразумить его, а иначе надо трубить отбой.
— Ты уверен, что все зло от Пэм?
— Я знаю.
Я снова задумался. До слез обидно было отказываться от трех миллионов из-за гулящей бабы.
— Может, мне лучше поговорить с ней.
Эрскин покривился:
— У нее характер заковыристый.
— Что верно, то верно. Знаешь, я подумаю. Ладно, Гарри, спасибо, что предупредил. — Я не хотел продолжать ночной разговор. Мне и так уже хватало пищи для размышлений. — Утро вечера мудреней.
— Думаешь, дело выгорит?
— Не знаю. Знаю только, что сами собой три миллиона не приплывут в руки. — Я встал.
— Ты действительно считаешь, что нас могут пристукнуть после посадки? — спросил он, поднимаясь со стула.
— Спроси что-нибудь полегче. И потом, мы еще не приземлились, давай преодолевать трудности по мере их поступления.
— Да-а. — Он провел рукой по коротким волосам. — Ну, ладно, мозгуй. Если понадоблюсь, я в пятнадцатом коттедже.
— А где живет Пэм?
— В двадцать третьем, последний в нашем ряду.
Я проводил Эрскина и принялся мерить шагами гостиную, переваривая все услышанное, потом перешел в спальню, скинул пижаму, надел рубаху и джинсы, нацепил сандалии и вышел на улицу. Без лишнего шума я прошагал весь ряд до последнего домика. Убедившись, что на нем проставлен номер 23, я постучал.
В зашторенных окнах горел свет. Пэм отозвалась не сразу:
— Кто там?
— Твой поклонник.
Она открыла, я протиснулся мимо нее в дом и затворил за собой дверь.
Она стояла босая, кутаясь в легкое покрывало.
— Ты! Что надо?!
— Есть разговор насчет Берни. — Я уселся в кресло.
— Не собираюсь обсуждать с тобой Берни! Убирайся вон!
— Не горячись… разговор деловой. Мы хотим сорвать три миллиона, но ты можешь завалить всю операцию.
— Я? Почему это?
— Если сама не понимаешь, значит, ты глупей, чем я думал. Объясняю: потому что ты каждого встречного мужика тащишь в постель, и Берни из-за этого сам не свой. Он не в состоянии сосредоточиться на работе, а на таком летчике, детка, можно ставить крест. Ты гуляешь напропалую и воображаешь, что с него — как с гуся вода, а он света белого не видит.
— Вранье! — Она сжала кулаки. — Берни сам сказал…
— Да замолкни! Ты — его слабость. Он что угодно скажет, лишь бы удержать тебя. Так вот, послушай. Ставка в нашем деле — три миллиона долларов. Я не потерплю, чтобы сучка вроде тебя, у которой зуд в одном месте, угробила классного летчика. Поняла? — Говорил я спокойно, без крика. — Завтра пойдешь к нему и скажешь, что отныне будешь с ним, а похождениям — конец, да так скажешь, чтобы он поверил.
— Да кто ты такой, чтобы мне указывать? — завопила она. — Мы с Берни…
— Замолкни! Это ультиматум, детка. Либо ты обуздаешь свою пылкую натуру вплоть до конца операции, либо скатертью дорога. Выбирай: угомониться или выйти из игры.
— Да? И кто же это выведет меня из игры?
— Детка, — улыбнулся я, — это проще простого. Ахнуть не успеешь. Стоит мне намекнуть миссис Эссекс, что ты распутничаешь, как тебя вышвырнут вон. Я не хочу делать этого, но придется, если ты не убедишь Берни, что отныне будешь паинькой.
— Вот гад!
Я встал:
— Таковы мои условия: ты успокоишь его или выйдешь из игры.
Лежа в постели, я снова прокрутил в памяти весь разговор. Более сильных доводов вроде бы не было, и теперь оставалось только ждать, подействуют мои слова или мечта о трех миллионах рассеется как дым.
Наконец я уснул, и разбудил меня телефонный звонок. Я взглянул на часы: половина одиннадцатого. Сквозь задернутые шторы пробивалось солнце. Мне спалось лучше, чем я ожидал.
Я пошел в гостиную и снял трубку.
— Джек, дружочек.
Я сразу узнал его.
— Слушаю.
— Я переговорил со своим клиентом. Можете осмотреть посадочную полосу. Он сказал, что это лишнее, но если вам так спокойней, то пожалуйста.
— Мне так спокойней.
— Да. Значит, отправляйтесь в Мериду и ждите в гостинице «Континенталь». Я договорился, что за вами заедут четвертого числа, днем, примерно в половине первого. Стало быть, у вас есть три дня на сборы. Устраивает?
— Вполне.
— Тогда счастливо, дружочек. — И он повесил трубку.
Я принял душ, побрился, потом сел в «альфу» и поехал в город. Весь день я провел в Парадиз-Сити, слонялся, загорал и обдумывал нашу операцию. Трижды представлялся удобный случай подцепить красотку, но я удержался. И без того голова трещала от наседавших мыслей, не хватало еще осложнять себе жизнь случайными связями.
В начале восьмого я вернулся на аэродром и пошел к коттеджу номер 15. Эрскин открыл мне дверь, продолжая водить по щеке механической бритвой.
— Привет! — улыбнулся он. — Ну, ты чародей! — Он посторонился, пропуская меня в дом, и затворил дверь. — Как в сказке! Берни точно подменили!
У меня камень упал с души.
— Считаешь, подействовало?
— Еще как. Слушай, Джек, я спешу на свидание и уже опаздываю. Сходи к Берни. Он у себя, в девятнадцатом коттедже. Сам увидишь.
— Обязательно схожу, — ответил я и отправился в коттедж номер 19.
Эрскин оказался прав. Едва Берни открыл дверь, как в глаза мне бросилась происшедшая в нем перемена. Будто сдуло тучу, омрачавшую его жизнь. Стоял он прямо, и на губах играла знакомая ухмылка.
— Привет, Джек! Заходи. Выпьешь?
Я шагнул в комнату и замялся при виде Пэм:
— Я не хотел бы мешать.
Мы с ней переглянулись, и она улыбнулась:
— Заходи, заходи, не стесняйся. Мы уже выяснили отношения… точно, Берни?
— Да. — Берни взялся смешивать коктейли. — Пэм рассказала про ваш вчерашний разговор. Ты правильно поступил, Джек. Ей надо было объяснить.
— Да ладно… что было, то было. Перейдем лучше к делу.
— Погоди. — Берни протянул мне виски со льдом. — Мы с Пэм хотим поблагодарить тебя.
Я не верил своим ушам и глазам, но Пэм действительно была беззаботна и приветлива.
— Ну, хватит об этом. Все рассеялось как дым. Во как заговорил! С вами, чего доброго, станешь поэтом. За тебя, Пэм, от всей души.
Мы выпили, помолчали.
— Вовремя ты приехал, Джек, — проговорила Пэм.
Я сел.
— Ладно, проехали. — Я обернулся к Берни. — Кендрик договорился насчет осмотра посадочной полосы. Третьего вылетаю.
— Лихо ты взялся за дело, — похвалил он. — Сам я в жизни не догадался бы осмотреть полосу.
— Полоса-то наверняка в порядке, зато я, может быть, узнаю, кто покупатель Кендрика.
— Разве это важно?
— Как знать. Мне не нравится Кендрик. Вдруг ему вздумается надуть нас. А если узнаем, кто покупатель, тогда уже мы будем заказывать музыку.
— Кендрик не станет надувать.
— Надеюсь, но мне будет спокойней, если я выясню личность покупателя.
— Что ж, давай. Как у тебя с деньгами, Джек?
— Долларов триста не помешали бы. Два дня там и билет на самолет.
Берни отсчитал мне пятьсот долларов.
— И вот еще что, — сказал я, пряча деньги в карман, — у тебя есть пистолет?
Берни опешил:
— Этого еще не хватало. Зачем тебе?
— Мы играем с огнем. Кендрик теперь ненавидит меня лютой ненавистью. Не ровен час, на полосе произойдет со мной несчастный случай. Без меня ему заживется гораздо вольготней.
— Ты серьезно?
— Если есть пистолет — дай.
Он помялся, потом ушел в спальню и вернулся с автоматическим пистолетом 38-го калибра и коробкой патронов. Не говоря ни слова, протянул мне оружие.
— Спасибо, — поблагодарил я.
Наступило неловкое молчание, потом он сказал:
— Завтра Эссекс летит в Лос-Анджелес. Мы с Гарри вернемся только в субботу вечером.