Клэм-Эли было худшее из мест, которые я когда-либо видел. Там было всего четыре пятиэтажных здания. Все окна с выбитыми стеклами.
Дверь дома номер 10 держалась на одной петле, покосилась и покачивалась. Я шагнул в грязный вонючий подъезд; Билл следовал за мной.
— Ну и местечко! — воскликнул я. — Вряд ли кто-нибудь обитает в этой помойной яме. Эл сказал, что он живет на верхнем этаже.
— Осторожнее, Дирк. Ступени совсем прогнили, не сломай ногу.
Я стал подниматься по ступеням, которые скрипели при каждом шаге. Дверь в первую квартиру была открыта, там было пусто и грязно. Я поднялся на второй этаж — и опять пустая квартира. Если кто-либо здесь и жил, то это было давно. Наконец мы с Биллом взобрались на последний этаж. Вонь была такой, что рвота подступала к горлу. Дверь в квартиру оказалась закрытой. Единственная закрытая дверь в этом проклятом доме. Я стал стучать в нее, но ответа не последовало. Постучал еще раз — и опять молчание. Нажал на дверную ручку, и дверь со скрипом открылась. Я осторожно вошел в комнату, а Билл остался снаружи, глядя через открытую дверь. Мне приходилось бывать в негритянских трущобах в Западном Майами, но ничего подобного я не видел. В комнате стояли упаковочный ящик, служивший столом, два стула и кровать. Кругом валялись гниющие остатки недоеденной пищи, разбросанные газеты и прочий мусор. Это был апофеоз мерзости и запустения. На кровати лежал человек. Он растянулся на простыне, которую не стирали годами. И человек, и кровать отлично вписывались в атмосферу этой отвратительной комнаты.
Я подошел к кровати и взглянул на лежавшего. На нем были грязные, залатанные джинсы. Худой, как скелет. Спутанные черные волосы доходили до плеч, борода закрывала половину лица, на вид ему можно было дать лет тридцать пять. Пахло от него, словно он не мылся месяцами. Похоже было, что он спал.
До него противно было дотрагиваться, но я взял его за руку и сильно встряхнул.
— Эй, Чак! — рявкнул я «полицейским» голосом. — Просыпайся!
Его глаза открылись, он посмотрел на меня и свесил на пол тощие ноги.
— Кто ты такой, черт тебя дери? — спросил он требовательно и хрипло, сев на кровати.
— Я тот, у кого есть деньги и кто хочет их потратить, — сказал я, отступая в сторону. — Мне нужна информация. — Я достал бумажник, вынул два банкнота по сто долларов и повертел перед его носом.
— Тебя это интересует?
Он, как завороженный, следил за моей рукой, как будто перед ним находилось все золото Форт-Нокса. Подняв грязную руку, он погрузил ее в свои спутанные волосы.
Я отскочил назад. У меня не было желания собирать его вшей.
— Бог ты мой, мне нужны деньги! — пробормотал он.
— А мне информация, Чак. Может быть, мы поладим?
— Какая информация?
— Ты в порядке? По твоему виду этого не скажешь. Ты можешь собраться с мыслями?
Он некоторое время неподвижно смотрел перед собой. Было видно, что пытается прийти в себя. Затем наконец он поднял на меня глаза и кивнул.
— Я заспался. А что мне еще остается делать? Когда я сплю, то надеюсь больше не проснуться, но каждый раз просыпаюсь снова и снова вижу себя в этой чертовой дыре. Если бы у меня было больше решимости, я бы давно утопился. Через неделю сюда придут и снесут эту крысиную нору. А куда я денусь? Я дошел до точки, но еще существую.
— Чак, мне нужно от тебя кое-что узнать, и за это ты получишь двести долларов.
Он окинул меня взглядом:
— Что вы хотите узнать? Вы не коп?
— Нет. Я ищу Терри Зейглера.
Он сидел, теребя копну своих ужасных волос, и продолжал разглядывать меня.
— А зачем вам это? — наконец спросил он.
— Это тебя не касается, Чак. Я предлагаю тебе двести долларов, а ты мне должен рассказать все, что тебе известно о Терри Зейглере, и сказать, где его искать.
Он скорчил гримасу:
— А не обманете? Предположим, я скажу вам, а вы плюнете мне в лицо и уйдете со своими деньгами.
Я положил сто долларов в его руку:
— Вот тебе для начала. Рассказывай!
Он некоторое время любовался купюрой и приговаривал:
— Бог ты мой! Как она мне нужна. Если бы вы только знали. Я ведь не ел целых три дня.
— Начинай рассказывать о Зейглере, кончай причитать, — рявкнул я. — Запах в твоей берлоге сведет меня с ума.
Чак наконец начал свой рассказ, а я сел на упаковочный ящик и стал слушать.
Он рассказал, что встретил Терри Зейглера в клубе «Дэд-Энд». Они подружились. Поскольку он сам сидел на игле, он понял, что Терри тоже на крючке, и это связало их. Чак старался заработать на продаже наркотиков. У него была возможность доставать их, но со сбытом было плохо. Он поговорил об этом с Терри, который сказал, что готов помочь. Терри начал распространять то, что доставал Чак. Делал он это обычно днем, и не без успеха. У него было много знакомых мальчишек, которые очень любили его игру на пианино. Дела пошли в гору. Чак имел связь с одним старым китайцем и через него доставал порошок, а Терри занимался реализацией.
— Все шло отлично, — продолжал Чак, яростно почесывая голову. — Мы зашибали большие деньги. Я обзавелся хорошей квартирой и жил в свое удовольствие. Женщины меня никогда не интересовали. Терри тоже прекрасно устроился и завел подружку Лизу, с которой и жил. Затем, когда все вроде устроилось, мы столкнулись с проблемами. Как-то в понедельник я, как обычно, пошел к своему поставщику за порошком и, войдя к нему, увидел за письменным столом Хьюлу Мински. — Он замолчал, а потом продолжал: — Вы знаете Мински?
— Знаю, — подтвердил я, — продолжай.
— Вид этой обезьяны напугал меня до смерти. — Чак вздрогнул. — Я сижу на игле, и я труслив. Мински сказал, что с этим делом я должен завязать и что я должен предупредить об этом своего напарника — это был Терри. Я был так напуган, что готов был целовать ему ноги, если бы он пожелал. — Чак запустил грязную руку в свою грязную бороду. — Терри в это время был у Лизы. Я позвонил ему и передал разговор с Мински. Терри успокоил меня и просил не паниковать, сказав, что будет жить у меня, пока все не образуется. Он действительно приехал со своими чемоданами, и мы обо всем поговорили. Так как мой источник пересох, мне нечем стало платить за квартиру. Мы всегда вели расточительный образ жизни. Терри считал, что нужно найти другого поставщика. Он ни в грош не ставил угрозы Мински, я же пытался предостеречь его. Говорил, что никогда не знаешь, что может выкинуть такая обезьяна.
Терри сказал, что сам найдет нового поставщика. Я не хотел иметь с этим делом ничего общего. Но Терри был упрям и продолжал твердить, что плюет на Мински. Я предупреждал его, но он не слушал. Помню, как он убеждал меня продолжать дело. У него было около полсотни клиентов среди мальчишек, которые осаждали его просьбами. Он не собирался от них отказываться. Я умолял его послать все к черту, но Терри и слышать не хотел об этом. Он говорил, что сам приучил этих мальчишек колоться и теперь должен снабжать их. Он говорил, что ничего другого он делать не сможет. Наконец я уступил. Он исчез и вскоре нашел другого китайца, согласившегося снабжать его зельем. Так продолжалось некоторое время. Я знал, что должно что-то случиться. Я не притрагивался к деньгам, которые он зарабатывал. Я уже говорил вам, что от природы я трус, я безвылазно сидел в квартире и дрожал от страха. Так продолжалось еще неделю, а потом это случилось. Я знал, что так будет. Я предупреждал его. Терри твердил мне, как хорошо у него идут дела, как много он уже заработал. К концу недели он ожидал поступления новой партии порошка.
Вдруг дверь открылась, и вошел Мински с двумя головорезами. Все произошло так быстро, что я ничего не помню. Я оказался на полу, прикрывая голову руками. Был страшный шум: звуки ломающихся костей, ужасный треск мебели. Это был конец Терри, я предупреждал его. Затем Мински ударил меня ногой под ребра. Он сказал, что поскольку я поступил согласно его указанию, то оставляет меня в живых, но я должен обо всем забыть. Потом дверь захлопнулась. Я встал и осмотрелся. Терри в комнате не было. Я предупреждал его. Нельзя дурачить такую обезьяну, как Мински. Вы хотите знать, где Терри? Я думаю, что его изуродованное тело зацементировали и бросили в океан. Я ничего не мог сделать. Денег не стало, и мне пришлось перебраться в эту проклятую Богом дыру. Я жду смерти. Вот чего я хочу — умереть.
У меня не было никакого сочувствия к этому ничтожному существу, не то что к Джошу Смедли. Кретин, который делал бизнес на продаже героина мальчишкам, ничего другого и не заслуживал. Я встал, бросил ему на кровать другую купюру в сто долларов и вышел к Биллу, ожидавшему меня в коридоре. Мы осторожно спустились по скрипучей лестнице и наконец вышли на свежий влажный воздух. По пути к автомобилю Билл произнес:
— Я все слышал. Вот и конец истории с Терри. Нечего сказать, чудесную парочку детей произвели на свет Торнсены.
— Случается. Но старшие Торнсены стоят не больше своих отпрысков.
Мы забрались в машину и долго сидели молча. Затем Билл сказал:
— Так что же мы имеем? Хенк мертв, Энджи в сумасшедшем доме. Терри нет в живых. Остается только Мински. Правильно?
— Все верно, — ответил я. — До сих пор нам везло. Теперь будет сложнее. Через пару часов я встречусь с Сандрой. Может, ей удалось что-нибудь выяснить. Будем действовать сегодня ночью.
Я завел двигатель.
— А сейчас поехали домой.
Уолли, метрдотель ресторана «Три краба», приветствовал меня широкой улыбкой.
— Мисс Уиллис ожидает вас, мистер Уоллес. Вы знаете, куда идти.
Я кивнул, поднялся по лестнице, постучал в дверь и вошел.
Сандра сидела за столом. Перед ней стоял шейкер и пустой стакан.
— Привет, Дирк! — воскликнула она. — Взбейте-ка себе коктейль. — Она указала на шейкер.
Я сел напротив.
— Не сейчас, — сказал я, разглядывая ее. На этот раз она была в белом, а ее густые черные волосы падали на загорелые плечи. В зеленых глазах вспыхнули искорки, когда она посмотрела на меня.
Я опять отметил, что никогда не видел такой соблазнительной и зловещей женщины.
— Итак, — сказала она, наливая себе из шейкера мартини, — какие у вас новости?
— Ваш шеф лишился дохода в десять тысяч долларов ежемесячно.
Она насторожилась:
— Каким образом и почему?
Я вкратце рассказал ей историю с Анджелой Торнсен.
— Денег больше не будет. Нельзя же угрожать женщине, которая лежит в психиатрической клинике.
Она откинулась на спинку стула и рассмеялась каким-то жестким, металлическим смехом.
— Это серьезно осложнит положение Дж. В. в организации. Они могут заменить его.
— Мне наплевать на судьбу Дж. В., — отмахнулся я. — Единственный, кто меня интересует, так это Мински.
— Да, — состроила она гримасу. — Я проверяла. Эта крыса знает, как заботиться о себе. Я хотела затащить его к себе и медленно убивать, чтобы отомстить за смерть отца, но теперь это невозможно. Он никуда не ходит один, а только с телохранителями. Существует только один способ покончить с ним. У меня есть автоматический пистолет. Этого вполне достаточно, чтобы продырявить ему брюхо и выпустить из него кишки. Другого способа я не вижу.
Я покачал головой:
— Нет, это не подходит. Для вас это конец. Неужели вы думаете, что его телохранители отпустят вас целой и невредимой? Допустим, вы застигнете его врасплох и всадите в него очередь, но при этом телохранители наверняка убьют вас.
И опять зловещая улыбка поползла по ее губам.
— Нет, Дирк. Они не посмеют меня тронуть. Каждый член организации знает меня либо знает обо мне. Они знают, что я правая рука Валински. Сейчас он в Нью-Йорке и вернется только завтра вечером. Когда он услышит, что убили Мински и что убила его я, он примет меры, но я к этому времени буду уже вне пределов его досягаемости. Я уже сложила вещи. Как только мы разделаемся с Мински, я исчезну. Я скроюсь, и организация меня не найдет. Так что обо мне не беспокойтесь. Если я умею что-то делать хорошо, так это позаботиться о себе.
Глядя на ее окаменевшее лицо и зеленые безжалостные глаза, я кивнул в знак согласия. Если кто-нибудь мог позаботиться о себе, так это в первую очередь Сандра Уиллис.
— Дирк, — продолжала она. — Вы говорили, что хотите свести счеты с Мински. Я хочу, чтобы вы только показали мне его. Вы его видели, а я нет. Мне бы не хотелось убить не того человека. Вам нужно только указать мне его, и все.
Я долго колебался. Если бы я это сделал, то стал бы соучастником убийства. Затем я подумал о Сюзи. Этот сукин сын, который плеснул ей в лицо кислоту, заслужил смерть.
— Хорошо, Сандра, — согласился я.
— Новое место сбора налогов — ресторан Фу Чана. Мински придет туда около трех часов ночи. Мы должны в этом убедиться. Я приеду в своей машине. И вы должны быть там. Приедем раньше, скажем, в два часа. Нам придется подождать, но он может появиться раньше. Вы покажете мне его. Это все, чего я хочу. Остальное я беру на себя. Хорошо?
Я поднялся:
— Я буду там. Надеюсь, ваше решение продумано.
Она взяла шейкер и налила себе новую порцию мартини.
— Я всегда все тщательно обдумываю, Дирк. Встретимся в два. Я буду в «мерседесе». Машину я поставлю возле ресторана. Все, что вы должны сделать, — это только указать мне пальцем на Мински.
— Я понял, — подтвердил я и вышел.
В машине меня ждал Билл.
— Ресторан Фу Чана, где это? — осведомился я, скользнув на место пассажира.
Билл самодовольно фыркнул:
— Быстро приходит в упадок. Это угловое здание в восточном конце набережной. Когда-то это было бойкое местечко, а теперь Фу Чану за девяносто, и он потерял хватку. А почему ты спросил?
— В этой забегаловке новое место сбора.
Я передал Биллу свой разговор с Сандрой.
— Мы договорились так. В два часа ночи мы подъедем как можно ближе к этому ресторану. Сандра тоже будет там на «мерседесе». Я пересяду в ее машину. Когда появится Мински, я покажу его Сандре, и тогда она стреляет. Ты тихонько будешь сидеть в машине. Если все пройдет, как намечено, она сразу же уедет, а мы поедем домой. Если что— то не сработает и завяжется перестрелка, мы ее прикроем.
— Если она прикончит Мински и исчезнет, как ты думаешь, мы сможем вернуться на работу в агентство? Я имею в виду, будешь ли ты считать, что полностью отомстил за Сюзи?
Я долго думал, затем утвердительно кивнул:
— Пожалуй. Если я буду уверен, что с Мински покончено, мы оба сможем вернуться на работу.
— Хорошо. Теперь давай поедим.
Он включил зажигание и поехал к ресторану Лючиано, предвкушая фирменное блюдо — омара и сочный бифштекс. Ели мы молча. Каждый был занят своими мыслями. Лишь когда принесли кофе, Билл сказал:
— Ты думаешь, это сработает?
Я закурил и передал ему пачку.
— Трудно сказать: Сандра — женщина необыкновенная. Надеюсь, что все удастся. Но если сорвется и ее убьют, тогда придется мне завершить работу. Сандра считает, что телохранители Мински не посмеют в нее стрелять. Что же, посмотрим. Все будет зависеть от нее. Ты еще можешь отойти в сторону, Билл. Это ведь мое личное дело.
Он посмотрел на меня, потом допил свой кофе.
— Не болтай чепухи, Дирк. Поехали лучше домой. У нас еще три часа до начала. Неплохо бы поспать.
Когда мы проезжали через район порта, я увидел двух молодых подтянутых полицейских, патрулировавших этот район. Я понял, что Том Лепски предпринял кое-какие меры. Эти двое могли изрядно подпортить дело Валински.
Вернувшись домой, Билл тотчас завалился спать. Я же еще целый час занимался револьверами: чистил, смазывал, перезаряжал. Затем тоже прикорнул в кресле.
Без четверти два я разбудил Билла, дал ему его револьвер, и мы поехали обратно на набережную. Билл указывал мне дорогу.
— Вон та забегаловка, направо от тебя, — произнес наконец Билл.
Ресторан Фу Чана, несомненно, знал лучшие времена. Сейчас у него был довольно-таки заброшенный вид. Грязные окна были слабо освещены, никакого оживления снаружи. Только над входной дверью горел яркий свет, далеко освещая подъездную дорогу, как бы в надежде, что это привлечет кого-нибудь пообедать.
В этот час найти место для стоянки было совсем нетрудно, и я припарковался метрах в тридцати от ресторана.
— Возможно, придется долго ждать, Билл, — предположил я, выключая двигатель.
— Это мы как раз умеем, не так ли? — Он повернулся и поудобнее устроился на сиденье.