Мэри: – Вовсе я не впечатлилась.
Диана: – Впечатлилась, и еще как.
Доктор заново перевязал порез, отрезав новые бинты от и без того уже загубленной сорочки с помощью карманного ножа. Как раз когда он закончил перевязку, вернулся Чарли, ведя с собой человека с тачкой. На тачку водрузили чемодан, и ее владелец обещал, что его брат, зеленщик, у которого есть овощная тележка, в целости и сохранности доставит груз в дом 11 по Парк-Террейс. Этот самый брат торговал овощами в Ковент-Гардене – «превосходная репка и капуста, мисс». Чарли объяснил Ватсону, где искать Холмса, хотя Мэри из его объяснений расслышала только фразы вроде «и свернуть около дома, где во дворе куры бегают». Все это отнюдь не внушало ей доверия. Наконец Чарли закончил давать указания и оставил их, проследовав за владельцем тачки, громко насвистывая сквозь зубы.
Ватсон повернулся к спутницам.
– Мисс Джекилл и… мисс Хайд, так? Извольте теперь последовать за мной. Я постараюсь как можно скорее отвести вас к Холмсу, хотя даже не представляю, что он подумает, увидев вас на месте преступления.
– Значит, – спросила Диана, – это еще одно из тех убийств? В Святой Магдалине только о них и говорят последнее время. Конечно, в те минуты, когда там позволено говорить. Девица без рук, девица без головы… Тамошние говорят, что им от этого кошмары снятся. А чего не хватает у нынешней жертвы?
– Мы пока что не знаем, – ответила Мэри. – И если ты не намерена сдерживать свой язык, я тебя отправлю обратно, неважно, что сказала миссис Рэймонд. Так что, Бога ради, постарайся вести себя тихо и соблюдать приличия!
Сейчас на это не было времени – но девушка имела твердое намерение разгадать тайну Дианы Хайд. Кто эта девочка? Почему мать Мэри так долго платила за ее содержание? И с какой стати она назвала Мэри «сестрицей»? Но в данный момент доктор Ватсон вел ее вперед по узкой улочке, указанной Чарли, а Диана Хайд скакала – действительно скакала вприпрыжку, будто все это было детской игрой – рядом с ним. Мэри ускорила шаг, чтобы не отставать.
Жюстина: – Диана, мне всегда было интересно… Что же ты такое сделала с крестильной купелью?
Диана: – Я в нее нассала!
Жюстина: – Да, что-то подобное я и подозревала.
Глава IV
Убийство в Уайтчепеле
Приют Святой Марии Магдалины располагался неподалеку от уайтчепелской Хай-стрит, но Ватсон повел спутниц совсем в другую сторону – в глубину Ист-Энда. Улицы становились все более унылыми – с разбитой мостовой и грудами мусора. Женщины развешивали стираное белье, мужчины мрачно сидели на ступеньках многоквартирных домов, играя в карты или читая газеты. По улицам носились босые грязные дети – Мэри не понимала, то ли они играют в салки, то ли просто пытаются ударить друг друга на бегу. В воздухе воняло фабричным дымом, дешевой едой и людскими испражнениями. Даже солнечный свет здесь казался бледным, будто ему приходилось пробиваться сквозь толстые слои тумана.
Вот она, темная половина Лондона, где правят бал нищета и преступность, – тень, которую отбрасывает на землю яркий и преуспевающий Вест-Энд. Ну давайте, скажите, что я мелодраматична, попробуйте. Нам всем известно, какие тут условия жизни. И да, я отлично помню, что это не социальный трактат, спасибо большое, Мэри. Не стоит мне об этом напоминать.
По пути Мэри отвечала на многочисленные вопросы Ватсона о том, что произошло с ней в приюте Святой Магдалины. Она старалась поведать доктору в деталях все то, на что до сих пор у них не было времени. Они прошли мимо безногого солдата, просившего милостыню на углу улицы. Завернув за угол, они были облаяны здоровенной цепной собакой, которая не умолкала, пока кто-то не крикнул на нее из окна: «Заткнись, сука чертова!» Собака тут же замолчала и легла на землю, прижимая уши и скуля.
– Мисс Джекилл, я, право, не уверен, что верно поступил, взяв вас с собой, – сказал Ватсон.
– А что, вы до сих пор не знали, как живет другая половина Лондона? – хмыкнула Диана. – Значит, для меня тут прогуляться нормально, а для такой леди, как она, – уже нет? Ясненько!
«Если она скажет еще хоть слово, я ее ударю», – подумала Мэри. Диана то и дело вмешивалась в их с Ватсоном разговор, вставляя подробности о своей жизни в Обществе Магдалины: какой гадостью там кормили, кого из сестер она особенно ненавидела, за какие конкретно реплики ее заставляли мыть рот с мылом… «Будь у меня с собой мыло, я бы собственноручно помыла тебе рот, – думала Мэри, – и попробовала бы ты только кусаться, негодница!»
Диана: – Обязательно попробовала бы! И еще как. Я куда быстрее тебя и ловчее.
– Вам тоже не следует тут находиться, – ответил Ватсон. – Это неподобающее место для ребенка.
– Божечки, да я родилась в таком месте, – фыркнула Диана. – У нас во дворе был один дядька, мясник, он как напивался, так сразу бросался колотить свою жену. Но однажды он так нажрался, что свалился с лестницы и сломал себе шею. Тут ему и пришел конец! И к утру крысы обглодали его до самых костей. Смешная смерть для мясника, скажите же?
– Диана, – сказала Мэри, – даже крысам не под силу обглодать до костей человеческое тело за одну ночь. Если уж тебе хочется рассказывать сказки, хотя бы делай это правдоподобно.
– Ну ладно, – согласилась Диана. – Все это было совсем не за одну ночь! У его вдовы не было денег на похороны, и труп провалялся во дворе с крысами целых трое суток, пока его не увезло миссионерское общество, потому что он провонял нам весь двор!
– Довольно, – оборвала ее Мэри. – Доктор Ватсон, а куда именно мы направляемся?
– Думаю, это уже там, за углом, – указал доктор. – Лучше бы Чарли нас сам проводил, конечно: такие мальчишки, как он, знают каждый дюйм этого города. Но мне пришлось его отправить присмотреть за вашим чемоданом, мисс Хайд. Иначе я не мог быть уверен, что багаж прибудет по адресу.
Диана: – Мисс Хайд, прикиньте! Что и говорить, бывают на свете вежливые люди. А проводить вас я могла бы и сама – я знаю каждый дюйм Уайтчепела не хуже какого-то там Чарли. Но разве меня кто-нибудь спрашивал? Нет, конечно.
– Остается только надеяться, что я верно понял указания Чарли, – продолжал Ватсон. – Улочки в этой части города – сущий лабиринт. За каждым углом так и ожидаешь встретить Минотавра, и нити Ариадны очень не хватает!
За упомянутым углом обнаружилась самая узкая и грязная улочка из всех, виденных ими до сих пор. Посреди нее возвышалась худая фигура Шерлока Холмса. С ним были трое: два лондонских бобби[1] и еще низенький мужчина в невзрачном костюме, зато с ярко-рыжими волосами и взъерошенными усами. На земле у их ног лежала… хотя ее милосердно прикрыли полотном, все равно короткого куска ткани не хватило, чтобы скрыть все тело молодой женщины. Мэри видела ее башмаки и обтянутые чулками ноги. Полотно, прикрывавшее верхнюю часть тела, было мокрым от крови. Мэри шумно втянула воздух. Как только ей могло показаться, что на месте преступления будет интересно? Это было вовсе не интересно, а чудовищно.
Диана: – Чудовищно, но интересно!
Мэри: – Чудовищно. Но Диана права – какая-то доля интереса во всем этом присутствовала. Я до сих пор помню башмаки убитой: каблуки были стоптаны, и я невольно задумалась: она просто небрежно относилась к своей обуви или не могла себе позволить поставить набойки у сапожника? На одном из ее чулок виднелась штопка. Так странно, какие обыденные вещи мы подмечаем, когда происходит нечто настолько – да, чудовищное – самое подходящее слово.
– Ватсон! Как раз вовремя, – сказал Холмс. – Хотя я удивлен, что вы привели с собой мисс Джекилл. Что, нельзя было поймать кэб и отправить ее домой? Извините, мисс Джекилл, что обсуждаю вас, как какой-нибудь предмет багажа, я не это имел в виду. Просто считаю, что здесь крайне неподходящее место для леди. А это еще что такое? – он сердито глянул на Диану.
– То, что мы нашли в Обществе святой Магдалины, – ответил Ватсон.
– Ее зовут Диана Хайд, – вмешалась Мэри. – Это и есть Хайд, за содержание которого моя мать ежемесячно вносила плату. На вид ей лет тринадцать или четырнадцать, хотя, конечно, девочка немного тщедушная. Вы не думаете, что…
– Задница у тебя тщедушная! – окрысилась Диана. – И мне, между прочим, четырнадцать, спасибо большое. Я не какая-нибудь нищенка, которую родили под забором, и отлично знаю свой день рожденья.
– Что это дочь мистера Хайда? – закончил за Мэри Холмс. – Полагаю, на этот вопрос никто нам не ответит лучше нее самой.
– Полагаю, саму ее мы еще не спрашивали, доктор? – спросила Мэри.
– У нас не было времени, – отозвался тот.
– Чего это вы говорите обо мне так, как будто меня тут нет? – Диана сердито скрестила руки на груди.
– В таком случае проще всего будет наконец спросить, – Холмс повернулся к девочке и опустил ей руку на плечо, не давая ей сделать то, что она, по всей видимости, собиралась – а именно пнуть Мэри в лодыжку. – Отвечайте: вы – дочь мистера Эдварда Хайда?
Диана вывернулась из его хватки и отскочила, злобно глядя на всех.
– Мама всегда мне говорила, что мой папаша – джентльмен, который называл себя мистером Хайдом. И поэтому мне надо вести себя как настоящая леди, раз уж я дочка джентльмена. Но он никогда не заходил меня навестить при жизни мамы. А потом меня отослали в «Магдалину».
– Значит, вы не можете знать, где он сейчас находится, – заключил Ватсон.
– Холмс, я не знаю, о чем вы думали, притащив на место убийства женщину и ребенка, – вмешался рыжеволосый. – Ватсон – да, он может быть полезен, хотя в последнее время он в основном занят описанием ваших подвигов, а не исследованием мертвых тел. Но этим двоим здесь совершенно нечего делать.
– Я вам не ребенок, – огрызнулась Диана. – А ты сам-то кто такой, рыжий-бесстыжий?
– Кто бы говорил о рыжине! – возмутился тот, глядя на ее огненные волосы.
– Позвольте представить вам инспектора Лестрейда из Скотланд-Ярда, – сказал Холмс. – Ему нечасто приходится запирать юных дам под замок за грубость и хамство, но лучше его не искушать. Лестрейд, это мисс Джекилл, дочь доктора Джекилла, замешанного в деле об убийстве Кэрью. Возможно, вы его помните, хотя и прошло немало лет. Мисс Джекилл здесь по делу и находится под моей ответственностью. Но я боюсь, мисс Джекилл, что это убийство превосходит ваше дело по срочности. О нем доложили только час назад. Разнорабочий, работавший в этом квартале, обнаружил в этом переулке тело женщины по имени Молли Кин. Я еще не исследовал труп и собираюсь этим сейчас заняться. Коль скоро вы и мисс Хайд уже здесь, можете остаться, однако я бы предложил вам отвернуться. Боюсь, это зрелище не для слабонервных.
Мэри неопределенно помялась, не уверенная в своей готовности увидеть то, что скрывала простыня.
– Но у нее на месте голова? – спросила она.
– Головы не было у предыдущей жертвы, – сказал Лестрейд. – Убийца никогда не ампутирует одни и те же части тела. Если приглядитесь, увидите очертания ее головы… вернее, некоторой ее части. Однако, Холмс, я протестую. Это противоречит правилам.
Не обращая на него внимания, Холмс поднял простыню и подал ее одному из полицейских, который взял ткань осторожно, стараясь не запачкаться в крови.
Мэри ахнула.
– Ужасно, – сказал Ватсон.
– Господи, ничего себе он с ней разделался, – сказала Диана.
Молли Кин казалась примерно ровесницей Мэри. Должно быть, при жизни она считалась симпатичной. Черты лица были чистые и правильные, хотя само лицо уродовали следы ударов на щеках и под глазами. Безжизненный взгляд был устремлен в серое небо. Плечи ее были все в крови, платье потемнело. Мостовая была еще мокрой после утреннего дождя, и камни сделались скользкими от крови, которая натекла в промежутки меж камней и застыла в них загустевшей массой. Длинные окровавленные волосы покойницы прилипли к мостовой. Мэри заставила себя взглянуть на то, чего невольно избегала, – на голову убитой, лежавшей в темной луже. У головы отсутствовала вся верхняя часть, от бровей и выше.
– Он распилил ей череп и вынул мозг, – сказал Холмс.
– Но зачем… зачем он это сделал? – спросила Мэри.
– Это наверняка сумасшедший, – пояснил Лестрейд. – Кто бы еще такое мог вытворить? Молли Кин была обычной – гм, нет, я не собираюсь произносить этого при дамах. Вам здесь не место, да, вам обеим.
– Проституткой, – кивнула Диана. – Да мы поняли. Сразу видно по румянам на щеках.
– Но не такой уж обычной проституткой, – добавил Холмс. – Взгляните на ее руки. На них нет мозолей от ежедневной ручной работы, и одежда на ней качественная, хотя и заштопанная, и многократно чиненная. Хотя эта женщина и стала падшей, раньше она была леди.
– Насчет этого вы правы, – сказал Лестрейд. – Пока мы вас тут ждали, сержант Дебенхем поговорил с одной из девчонок, которые тут работают. Сейчас он отвел ее в трактир за углом и велел подождать. Еще он задержал парня, который нашел тело, – это нищий, известный под кличкой Бедный Ричард. Другие его имена неизвестны. Мы подумали, что вы захотите с ними побеседовать, Холмс. По словам подружки Молли Кин, она работала гувернанткой, пока ее не соблазнил хозяин, а хозяйка не выкинула за дверь. Ребенок умер сразу после рождения, а ей пришлось идти на улицу зарабатывать на хлеб своим телом.
– Печальная история, хотя, увы, не единственная в своем роде, – Ватсон покачал головой.
– Бедная девушка, – сказала Мэри. Ей случалось читать о теневой стороне лондонской жизни, но лично она сталкивалась с ней впервые. И увиденное поразило ее, хотя и не так сильно, как должно было. В конце концов, это и есть жизнь… Жизнь, о которой она так часто размышляла, глядя на улицу из-за занавесок на окнах дома на Парк-Террейс.
– Дура она бестолковая, – сказала Диана. – Я всю жизнь прожила со шлюхами, сперва с работающими, потом – с исправленными. Шлюхи знают сто способов, чтобы не забеременеть. Или заставляют клиента вынуть вовремя, или используют кусочки кожи, или…
– Диана! – воскликнула Мэри.
Диана: – Хотела бы я знать, чего тут ужасного? Вот забеременеть – это ужас!
Мэри: – Есть вещи, о которых девушкам просто нельзя говорить вслух, особенно в присутствии джентльменов.
Диана: – Ну и дуры эти девушки. Такие же, как эта Молли Кин.
– Возможно, она жила греховной жизнью, – сказал Холмс, – но умерла она храбро. Посмотрите на ее правую руку. Ногти сломаны, под ними кровь и частицы кожи. Бедная девушка защищалась изо всех сил.
– А что это у нее в левой руке? – спросила Мэри.
Прежде чем Мэри успела остановить ее, Диана нагнулась над трупом Молли Кин, пачкая в крови носки ботинок и край платья. Низко склонившись над убитой, она разжала ее закоченевшую руку и вытащила то, что девушка зажимала в кулаке: металлическую пуговицу.
– Диана! – снова воскликнула Мэри.
– Черт побери, – брызгая слюной, сказал Лестрейд. – Вы что, не слышали, что нельзя прикасаться к жертве? Холмс, вы виноваты во всем этом безобразии.
– Хорошо, я виноват, – согласился Холмс. – Вам не следовало этого делать, мисс Хайд. Вы могли уничтожить отпечатки пальцев на улике, хотя вряд ли на ней остались хоть чьи-то отпечатки, кроме самой Молли. Но коль скоро вы… что это такое?
– Какая-то пуговица… нет, печатка от часовой цепочки, – ответила Мэри, положив металлический предмет в свой носовой платок, чтобы не прикасаться к нему, и внимательно его исследовала. Печатка была бронзовой и тяжелой. – Звено от цепочки до сих пор на ней. И здесь видно… – Печатку покрывала засохшая кровь, однако на ней все же можно было рассмотреть гравированные буквы – S.A. – Какие-то инициалы. Или сокращение для чего-нибудь – может быть, девиза.
– Похоже на то, – сказал Холмс. – Мне случалось видеть подобные печатки членов научных сообществ, социальных клубов и даже крикетных команд. Владельцы часто используют их именно как печати, что объясняет гравировку. Девушка, должно быть, оторвала ее от часов убийцы во время борьбы. Мисс Джекилл, будьте добры, отойдите немного – я хочу внимательно осмотреть тело. И возьмите с собой свою подопечную.