Эти рассказы оставшегося в живых очевидца тех героических событий были куда интереснее, чем передовица в газете, и вызывали живой отклик у солдат. Интересно тут было все, как жили, что ели и что пили. Как общались с местным населением, как возвращались на родину.
Замполит рассказывал, что после окончания войны его вместе с рацией перевели в распоряжение коменданта города, где он еще год служил на узле связи. Потом, по его просьбе, отправили в военное училище, откуда он вышел уже офицером.
– Война многих жизни лишила, а многим жизнь поломала, – не раз говорил замполит, переходя с языка официального на житейский. – Ну, разве думал я, что буду тут вам статьи газетные зачитывать. В школе я мечтал стать врачом, книжки всякие по медицине почитывал. Как видите, не довелось, – сокрушался он. – Вот отслужите срочную и идите учиться, ребята. Ох, и завидую я вам.
На гражданке, работая в производстве, Виктор посещал тамошние политзанятия, которые, по сути, ничем от армейских не отличались. Только задержек с почтой здесь не было, а текст передовиц читал не замполит хорошо поставленным голосом, а кто-нибудь из рабочих, чуть слышно, и часто чуть ли не по слогам. Сидели на занятиях тихо, каждый занимался своим делом. Кто-то читал газету или книгу. Кто-то разгадывал кроссворд, а кто-то просто дремал.
Отличие политзанятия в новом отделе было уже в том, что проходило оно не в красном уголке, как обычно, а в конференц-зале. Начиналось через час после окончания рабочего дня. Но собралось на него много народа, больше, чем было в отделе – пришла почти вся дирекция, сотрудники других подразделений. Люди приоделись, как на какой-нибудь концерт или спектакль.
Виктор по привычке сел подальше от сцены, как говорят, чтобы глаза не мозолить. Но потом вошел во вкус лекции и пересел поближе. Микрофон не включали, так как зал все равно был заполнен лишь на треть, собралось в нем человек сто пятьдесят.
На трибуну поднялся мужчина лет за пятьдесят в строгом черном костюме, в белой рубашке с галстуком. Он обвел зал глазами, улыбнулся, поздоровался и начал свой рассказ. Именно рассказ, а не лекцию. Он говорил просто и свободно, как будто беседовал с друзьями за столом.
– В прошлый раз, вы помните, мы закончили на том, что тридцатилетний генерал Наполеон Бонапарт в 1799 году произвел государственный переворот и стал первым консулом республики. Революция на этом закончилась, республика тоже, и народ, уставший от террора, от постоянной смены ориентиров, от неуверенности в завтрашнем дне принял это. Народ ждал, жаждал стабильного режима власти, при которой едят, занимаются домашним хозяйствам, растят детей, а не глазеют на отрубленные гильотиной головы. А Наполеон, установив, фактически, диктаторский режим, начал править железной рукой, считая, что по его собственному выражению: «Слабость власти – самое ужасное бедствие для страны».
Он продолжает войны, ведет их успешно, но не о них сейчас пойдет речь. Хочется сегодня рассказать вам о той созидательной роли, которую сыграл Наполеон в истории Франции, о его экономической и внутриполитической деятельности.
Приведший его к вершинам власти талант полководца оказался не единственным достоинством Наполеона. Благодаря способности глубоко вникать в суть любой проблемы и огромной трудоспособности он быстро разобрался в экономике, международных отношениях, в гражданском и уголовном законодательстве. Великолепная память на все, что он читал, видел или слышал, позволила ему очень быстро охватить всю совокупность проблем оказавшегося в его руках государства. И не только понять их, но и принять по ним вполне адекватные решения, а затем и воплотить их в жизнь.
В управлении государством, так же как и на поле боя, он требовал от своих министров точного исполнения указаний. Самостоятельность и инициатива допускались только в рамках предписанного.
Наполеон сразу после переворота обнаружил, что будущая империя в наследство от республики получила лишь долги и пустую казну. В казне находились всего около шестидесяти тысяч ливров, что не хватило бы правительству даже для оплаты почтовых отправлений.
Наполеон спешно укрепляет банковскую и налоговую систему. В первый же год он добивается высокого уровня собираемости налогов, около трехсот пятидесяти миллионов франков. В последующие годы это число растет и в 1810 году доходит до шестисот пятидесяти миллионов.
Понимая, что народ устал от разгула воровства и бандитизма, он делает нестандартный ход, создает уголовную полицию и ставит во главе нее не полицейского и не военного, а бандита и вора-рецидивиста, по которому давно плачет гильотина, Видока, но он за год очищает Париж от себе подобных. Действует, правда, он при этом не слишком гуманно. Пойманных бандитов убивают на месте. Так же расправляется он и с содержателями притонов. Примерно в том же ключе действует в это время и армия, усмиряя неспокойные районы, где продолжали держать оборону монархисты.
В 1803 году Наполеон делает еще один нестандартный ход. Продает Соединенным штатам Америки французское заморское владение, Луизиану, за восемьдесят миллионов франков. Сумма на самом деле небольшая, особенно если учесть, что площадь продаваемой заморской территории в четыре раза превышает саму Францию! Но эта сделка избавляет страну от целого ряда проблем, связанных с управлением столь удаленными и непокоренными землями. Укрепляет взаимоотношения с новой динамично развивающейся страной, Соединенными штатами Америки. А заодно, сделка позволяет еще раз насолить Англии, давно стремившейся завладеть этим лакомым куском на Американском континенте.
В США эта сделка до сих пор считается самой выгодной в истории страны, но в то далекое время она была не менее выгодна и для Франции.
Слушая лекцию, Виктор неожиданно для себя ощутил жгучий интерес к событиям далекого прошлого. Было в этом интересе что-то глубоко личное, не имевшее отношения к экономическому положению Франции в начале девятнадцатого века. А вот все то, что касалось действующих лиц, прежде всего, самого Наполеона, его окружения, описания Парижа, дворцов и улиц, трогало за душу, будило какие-то неясные то ли фантазии, то ли воспоминания. Впрочем, о каких воспоминаниях может идти речь? Ни Виктор, ни его близкие никогда не были в Париже и даже не мечтали об этом.
Темные кривые улочки, глухие заборы, неясные, размытые мраком фигуры каких-то личностей и ощущение опасности. Непередаваемое ощущение опасности, способное либо парализовать волю, либо, наоборот, мобилизовать ее, сделать человека сильным, способным совершить невозможное. Было однажды с Виктором такое. Там, на южной границе, где он служил.
Но главное достижение Наполеона, – говорил лектор, – заключается в том, что под его личным руководством создается фундаментальный труд. Он посвящен вопросам стабилизации финансов, защиты частной собственности и выработке стройного хозяйственного законодательства. Этот труд известен в мире как Кодекс Наполеона. Этот кодекс гражданского права, или Гражданский Кодекс, с некоторыми дополнениями и изменениями действует во Франции до сих пор. На его основе созданы аналогичные своды законов большинства европейских государств.
Разработка нового гражданского кодекса была начата сразу же после Великой французской революции 1793 года, упразднившей сословные привилегии, что сделало действующее законодательство в лучшем случае неэффективным. Однако ни одну из предложенных специалистами версий нового свода законов революционерам принять не удалось. Демократические по форме дискуссии перерастали в демагогические. Документ тонул в море идей, мнений и сомнений.
Понимая важность скорейшего создания нового свода законов, Наполеон решил лично возглавить работу над ним. По свидетельствам современников, он внес в разработку документа большой личный вклад. Но даже при его кипучей энергии закончить работу удалось лишь в 1804 году, когда Наполеон уже объявил себя императором. Не обошлось, конечно, без волюнтаризма. Когда обсуждение свода законов начинало заходить в тупик, Наполеон исключал из дискуссий слишком рьяных оппонентов.
Кодекс Наполеона наполнил содержанием лозунг революции «Свобода, равенство и братство!» И разъяснил его: свобода для всех, но в пределах закона! Равенство тоже для всех, но только перед законом! О братстве же в кодексе не говорилось ничего.
Кодекс утвердился во Франции, а потом и в других странах, совсем не потому, что его создал Наполеон, а потому, что он удовлетворял потребностям общества. Кодекс утвердился настолько, что сохранился во Франции и после реставрации Бурбонов, и потом, после их свержения.
На штыках армий Наполеона кодекс был внесен почти во все страны Европы. Там он прижился и, несколько видоизменившись, укоренился окончательно, способствуя развитию экономики капитализма. Не проник он лишь в Россию, единственную страну Европы, сумевшую устоять перед натиском Наполеона.
Защищенная проливами, устояла и Англия. Но ее законодательству кодекс Наполеона и не требовался. Англия раньше других стран Европы встала на путь капитализма и индустриализации. Ее законодательство уже приспособилось к новым реалиям.
Кодекс Наполеона устанавливал равенство всех граждан страны перед законом независимо от их положения в обществе, гарантировал охрану частной собственности и обеспечивал светский характер власти, отделяя церковь от государства. Невозможно такое было в то время в России! В стране, где все и вся принадлежит самодержцу. В стране, где, спустя почти столетие, в 1897 году, во время переписи населения Николай II на вопрос о роде занятий пишет «Хозяин земли русской!» Если бы так считал только он сам! Но нет. Так считали и его подданные!
Трудно ответить на вопрос, собирался ли сам Наполеон следовать устанавливаемым им законам. Скорее всего, нет. Это были законы для всех, но не для него лично. В своей исключительности он не сомневался. Он мог делить со своими солдатами трудности и опасности войны, но в мирной жизни подчиняться законам, даже своим собственным, он не мог.
Еще труднее разобраться в вопросе о том, чем были непрерывные войны, что вел Наполеон во всех направлениях. Результатом его неуемной личной жажды власти, стремлением к самоутверждению или же стремлением объединить Европу. Современники Наполеона в годы его величия ничего не говорили об объединенной Европе. В то же время биографы, сопровождавшие императора в изгнании, не раз слышали от него, что он мечтал создать объединенную Европу по образцу Соединенных штатов Америки.
Что это было, запоздалая попытка оправдать необоснованную агрессию или сожаление о неосуществленной идее? Нельзя ответить на этот вопрос. Можно лишь констатировать теперь, спустя почти два столетия, что Кодекс Наполеона действительно пошел на пользу Франции и Европе, в то время как его войны заставили ее объединиться, но лишь с одной целью и на очень короткое время для того, чтобы сокрушить узурпатора.
Однако, если военная машина Наполеона пока работает как часы, то далеко не все в финансово-экономической сфере оказывается подвластным императору. Воровство и коррупция, свойственные диктаторским режимам, разъедают страну. Стоимость каждого государственного контракта завышается чиновниками на пятьдесят и более процентов. Соответственно, половина его стоимости возвращается им поставщиками и оседает в чиновничьих карманах. Русский историк Е. Тарле пишет о том времени: «Казнокрадов было так много, что у ученых иногда возникает искушение выделить их в особую прослойку буржуазии».
Говорят, однажды Наполеон, будучи в раздражении, очень резко спросил у своего министра иностранных дел Талейрана, откуда у него такое большое состояние. Хитрый и многоопытной царедворец ответил лестью:
– Государь, мое богатство даровано мне вами. Я купил бумаги государственной ренты накануне 18 брюмера, а продал их на другой день.
Действительно, известно, что приход к власти Наполеона всколыхнул рынок ценных бумаг. Многие из них подскочили в цене в два и более раза. Император знал об этом и очень гордился значимостью своего имени.
Что-то подобное было с другим великим человеком, Каем Юлием Цезарем, жившим в древнем Риме за пару тысяч лет до появления на свет Наполеона. Захваченный пиратами в плен, он потребовал от своих тюремщиков, чтобы те увеличили стоимость требуемого за него выкупа в два с половиной раза. Меньшая сумма казалась ему недостойной его персоны.
Лектору долго хлопали, но с трибуны не отпустили. Посыпались вопросы. Как оказалось, для многих лекция открыла совсем другую сторону деятельности Наполеона, о которой мало известно, во всяком случае, в СССР. В то же время, все присутствующие в большей мере рассчитывали, что речь пойдет о Наполеоне-полководце, о войне 1812 года. Больше всего вопросов у слушателей было про нее и про то, почему же все-таки Наполеон напал на Россию, а не на Англию. На этот вопрос лектор ответил и, притом, весьма подробно.
Действительно, почему Наполеон направил свои войска в Россию, а не использовал их против Англии. Я сам не раз задавался этим вопросом, но однозначного ответа не нашел. Могу лишь поделиться с вами своими соображениями на этот счет. Прежде всего, заметим, что Наполеон не мог направить свою экспансию, скажем, в сторону Турции и стран Ближнего Востока, оставляя в своем тылу таких сильных участников всех антинаполеоновских коалиций как Россия и Англия. Он должен был сначала стать хозяином всей Европы. Поэтому, скорее всего, выбирая для себя объект следующего нападения, он лишь задавался вопросом, с кого из них начать?
Известно, что Наполеон готовил вторжение в Англию. Для этой цели он создал армаду из французских и испанских кораблей, но в 1805 году английский флот под командованием адмирала Нельсона разгромил ее. Переправляться через проливы Ла-Манш и Па-де-Кале стало не на чем. Чтобы победить Англию, надо было сначала создать мощный флот, что гораздо сложнее, чем снарядить пехоту или конницу. Армада могла переправить армию Наполеона через проливы, но была не в состоянии противостоять английскому военному флоту.
Быть может, воспользуйся Наполеон новыми идеями, которые тогда уже витали в воздухе, он мог бы создать новый флот. Известно, что талантливый американский изобретатель Роберт Фултон, будучи ярым республиканцем, предложил Наполеону создать для него подводную лодку, а на корабли поставить паровые двигатели. Более того, первое, не совсем удачное испытание парового судна Фултон провел не где-нибудь, а во Франции, на реке Сена под Парижем и было это в 1802 или 1803 году.
Да, этот факт Виктор готов был подтвердить. Память услужливо представила его глазам нелепое пышущее огнем и дымом сооружение, появившееся из-за поворота реки.
В 1807 году Фултон провел успешные испытания, но было это уже не во Франции, а в Америке, на реке Гудзон, после чего началось быстрое развитие парового флота. Изобретатель не повторил своего предложения Наполеону. Скорее всего, потому, что Наполеон уже в 1804 году провозгласил себя императором, и Франция перестала быть республикой.
Получается, что предложение Фултона было с технической точки зрения состоятельным и своевременным, но Наполеон не принял его. Возможно, действуя весьма осознанно, он поставил Россию первой в очередь на завоевание, чтобы усилить континентальную блокаду Англии и тем ослабить ее. С этой же целью он покорил Испанию и Португалию, где, кстати, встретился с ожесточенным партизанским движением. Он стремился к тому, чтобы суда под английским флагом нигде на континенте не могли найти себе пристанище…
Кстати, Наполеон рассматривал возможность доставки войск в Англию по воздуху с помощью флотилии воздушных шаров и даже назначил ответственной за организацию воздушного моста Мари Мадлен Софи Бланшар, одну из первых женщин-воздухоплавателей. Правда, она сразу сказала императору, что эта идея не выдерживает критики из-за неблагоприятной розы ветров.
Ну, что? Закончим на этом, товарищи?
Но аудитория не отпускала лектора, продолжая задавать все новые и новые вопросы уже о войне 1812 года.
Поняв настроение аудитории, лектор сказал: