– Велик бог!
– Да будет благословен отделяющий ночь от дня!
Гарму прервал свои размышления и поспешно посторонился, склонившись в почтительном поклоне перед двумя жрецами, встретившимися у парадной лестницы. Пока служители богов неторопливо обменивались приветствиями, каменотес с любопытством их разглядывал. В одном он узнал Цийу, главного жреца Набатеи, второй, в одежде которого явно проглядывали александрийские мотивы, был ему незнаком.
«Вероятно, приехал из Египта, может быть, из Гесема, где самая большая наша община, – подумал Гарму. – Да, мы набатеи – истинные патриоты, и даже те, кто живет вдали от родины, на большие праздники стараются вырваться в Рекем».
Еще немного полюбовавшись на залитый ярким солнцем фасад здания, каменотес направился в центр города. Повернув за угол скалы, внутри которой размещались покои царского дворца, он оказался в начале главной улицы, протянувшейся с востока на запад на несколько миль. По обеим сторонам широкой мощеной мостовой горделиво высились двух– и трехэтажные дома богатых горожан, окруженные садовыми деревьями и цветниками. Некоторые из них были вырублены в скалах, другие сложены из красноватого камня традиционным способом. Через некоторое время справа от дороги показалась многоярусная колоннада дворцового комплекса царицы Шакилат, матери Раббэля. После смерти царицы здесь жил ее брат Унайшу, носивший высший придворный титул «брат царя», но по старости отошедший от дел. Миновав расположенный перед дворцом аккуратный газон, где все еще горделиво возвышали головки несколько десятков черных ирисов, Гарму вскоре подошел к театру. Огромный зрительный зал, способный вместить более трех тысяч человек, сейчас был пуст, но внизу на круглой орхестре толпились люди. Шла подготовка к главному событию праздника – священному действу под названием «рождение Душары от девы-камня». Репетиция была в самом разгаре. Спустившись к сцене, Гарму некоторое время молча наблюдал за молодым жрецом Алкуфом, помощником Цийу, придирчиво проверявшим реквизит и гримировку актеров, затем негромко окликнул высокого человека в длинном черном одеянии с золоченой тиарой на голове.
– Желаю радоваться, Сарут.
– А, это ты, Гарму, – актер с облегчением снял тяжелый головной убор и подошел к приятелю. – И тебе радоваться.
– Ну как твоя жена? Надеюсь, ей лучше?
– Да, спасибо, Валат уже здорова, – Сарут глянул через плечо и кивком указал на одну из задрапированных женских фигур, застывших в трагической позе по команде старшего мима. – Вон она, в одежде богини Ал-Уззы.
– О, какой роскошный наряд! Я ее даже не узнал, – улыбнулся Гарму, но тут же его лицо стало серьезным и он, заговорщицки понизив голос, продолжил. – А я к тебе не просто так. Я прислан по делу, и очень секретному.
Сарут скептически посмотрел на друга:
– Ну-ну. Я смотрю, ты в последнее время весь в секретах – расхаживаешь с таинственным видом, а теперь и меня хочешь втянуть…
– Да не шути ты, – недовольно проворчал каменотес. – Дело серьезное – государственной важности, смекаешь?
– Пока нет – ты же еще ничего не сказал.
Гарму укоризненно взглянул на ухмыляющегося приятеля:
– Не думаешь ли ты, что я сообщу тебе о секретном задании здесь? Я пришел договориться о встрече, знаю, что дома тебя в это горячее время не застанешь. Жду тебя в третий час вечера у южной стены города – возле мастерской, где делают сосуды для благовоний. Знаешь?
– Знаю, конечно. А почему именно там, а не в квартале, где работаете вы, резчики?
– Потом сам поймешь, – пробурчал Гарму и поспешил распрощаться, правильно истолковав нетерпеливый взгляд, который бросил на них Алкуф.
Следуя изгибам улицы, он повернул направо, затем на пересечении двух рек, текущих через город, налево и вышел к центральному фонтану. Здесь каменотес перешел дорогу и ступил на лестницу, ведущую на рыночную площадь, где несмотря на ранний час бойко шла торговля. Заполнившие город приезжие втрое увеличили население города и вдесятеро – доходы местных купцов.
Морщась от пронзительных криков торговцев, Гарму с трудом пробирался сквозь толпу гомонящего народа и вдруг застыл на месте, пораженный представшей ему сценой. Двое мастеровых со значками набатейских горшечников заламывали руки щуплому человеку в кукуле, который яростно извивался, стараясь вырваться. Несколько оправившись от удивления, каменотес заметил в плотном кольце любопытствующих, ради такого случая забывших о покупках, человека, на встречу с которым он шел. Иллута наблюдал задержание неизвестного с рассеянным видом досужего зеваки, но, перехватив взгляд Гарму, слегка кивнул ему. Каменотес понял сигнал и направился в лавку торговца сукном Мартая, где и было назначено свидание. Дружески поприветствовав хозяина, он прошел на расположенный за лавкой небольшой задний двор. Вскоре появился Иллута.
– Ну? – с ходу спросил он Гарму. – Видел своего приятеля актера?
– Только что.
– Придет?
– Уверен.
Иллута задумчиво пощипал свою короткую бородку:
– Ну и как думаешь, он согласится?
Гарму неопределенно повел плечами:
– Как я могу сказать за него? Конечно, такая честь…
– Но и опасность велика.
– В том-то и дело. Хотя Сарут не трус.
– Да? – буркнул Иллута. – Что ж, посмотрим. Ну, мне пора.
– Я хотел, э-э… – Гарму смешался под пристальным взглядом собеседника. – Можно спросить?
– Спрашивай.
– Тот человек, которого сейчас задержали ваши люди, кто он?
– А вот это тебя не касается, – голос Иллуты стал суровым. – И вообще, не забывай, что ты и так слишком много знаешь. Держи рот на замке, понял?
– Виноват, прошу прощения.
– Ну то-то, – Иллута дружески хлопнул каменотеса по плечу и быстро вышел.
Немного выждав, Гарму тоже покинул место тайной встречи. Снова перейдя дорогу, он быстрым шагом направился в расположенный в восточной части города ремесленный квартал.
Тем временем Иллута, для быстроты воспользовавшись услугами городского транспорта, спешил на доклад к хозяину. Двуколка, запряженная коренастым вислоухим осликом, весело подскакивала на камнях широкой мостовой. Вскоре слева показались купола терм. Отсюда начинался лестничный подъем к храму Душары, массивный квадрат которого с портиком из четырех гигантских колонн, поддерживающих треугольный фронтон, величественно высился впереди. Перед храмом был расположен высокий жертвенник, соединенный лестницей с арочным фасадом.
Возле комплекса терм возница свернул направо в объезд скалы, в массиве которой был вырублен храм, пересек деревянный мост через реку, затем на развилке повернул еще раз, и повозка устремилась на северо-западную окраину города. Это был самый малонаселенный квартал Рекема, общественных зданий здесь почти не было, встречались в основном жилые дома и цистерны для воды. Наконец очередной поворот вывел экипаж на мостовую, ведущую к самому высокому в Рекеме зданию – святилищу царя Ободы, который после смерти стал богом. Архитектурно двухъярусный фасад храма напоминал царский дворец, только декоративная отделка была строже и ворота располагались более высоко – для входа в храм нужно было преодолеть восемьсот крутых ступеней, высеченных в скале.
Перед холмом, на котором находился храм Ободы, двуколка остановилась. Иллута расплатился с возницей и торопливо направился по тропинке, слева огибающей скальное святилище. Миновав внушительных размеров цистерну для воды и несколько расположенных в пещерах домов, Иллута достиг резиденции Саллая.
Царский советник ждал его, беспокойно расхаживая по комнате. Ему не терпелось начать допрос задержанного на рынке римского соглядатая, которого уже доставили в подземную тюрьму, находящуюся в этом же здании.
– Наконец-то, – недовольно встретил он своего агента. – Почему так долго?
– Простите, господин мой, я должен был организовать вашу встречу сегодня вечером.
– Ах да, я забыл, – Саллай тряхнул головой. – Ну и что там?
– Все в порядке.
– Хорошо. Тогда начнем, – и советник царя распорядился привести пленника.
Представший перед ними человек выглядел довольно жалко. Темная старенькая туника была в нескольких местах порвана при схватке во время задержания. Потрепанный кукуль, который он держал в дрожащих руках, тоже имел солидный возраст. Переминаясь с ноги на ногу перед сидящим в кресле Саллаем, за спиной которого облокотился на деревянный расписной ларь Иллута, задержанный из-под спутанных волос переводил с одного на другого испуганный взгляд круглых черных глаз. Советник царя начал допрос.
– Твое имя?
– Дримиле, – услышав охрипший тонкий голос пленника, Саллай чуть заметно кивнул своему агенту, после чего продолжил:
– Ты не похож на эллина.
– Я египтянин.
– Почему же ты зовешься по-эллински? Значит ты лжешь, это не настоящее твое имя.
– Я говорю правду, – горячо возразил пленник. – Я родился в Набатее, и меня так назвала мать, хотя сама она идумеянка. Но в то время было принято давать детям эллинские имена.
– Что-то путано. Если твоя мать идумеянка, почему же ты говоришь, что египтянин?
– По отцу. Он был одним из тех александрийских мастеров, которых префект Египта предоставил вашему тогдашнему царю для строительства дворца. Работа длилась почти десять лет, и мастерам разрешено было обзавестись семьями. Потом префект по изволению императора Клавдия разрешил мастерам, которые захотят, остаться здесь навсегда. Это было незадолго до смерти Клавдия. Мой отец остался, работал в Рекеме, Бостре, других городах. Но, когда мне было десять лет, отец умер, а через год умерла и мать. Я стал бродяжничать…
– А как ты оказался в Махозе? – вступил в разговор Иллута. – Ты ведь был рабом у иудейского купца Шимеона, не так ли?
– Верно, господин. Как-то я пристал к одному каравану, который шел в Иудею, и по дороге заболел. Это было как раз в Махозе. Жена моего будущего хозяина Саломея оказалась доброй женщиной. Она дала мне кров, пригласила целителя, который меня вылечил, и в благодарность я остался у них.
– Но при задержании ты представился вольноотпущенником.
– Это так. Я работал на плантациях Шимеона двенадцать лет, а потом, когда хозяин умер, Саломея дала мне вольную. Сначала я нанялся помощником к купцу…
– Ну довольно с нас деталей твоей жизни, она нас мало волнует, – Саллай нетерпеливо передернул плечами. – Расскажи лучше, да поподробнее, о том, когда тебя завербовали римляне и какие задания ты для них выполнял?
Дримиле весь сжался и исподлобья взглянул на хмурое лицо допрашивающего:
– Что вы, господин, я никогда…
– Но-но, без вранья, – грозно прервал его царский советник. – Это в твоих же интересах. Нам все известно. Твоя последняя встреча с римским посланником проходила под нашим контролем. Так что выбирай: или ты будешь говорить правду, или пеняй на себя.
Пленник беспомощно оглянулся, словно ища поддержки, потом тяжело вздохнул и понурился.
– Ну что ж, видно, судьба… – чуть слышно прошептал он.
– Что ты там лепечешь? – резко бросил Саллай. – Не слышу. Так ты будешь говорить?
Арестованный поднял голову:
– Да, – ответил он неожиданно твердым голосом. – Я все расскажу.
Глава 7
– Нет ничего практичнее хорошей теории – думаю, вам знаком этот тезис, – усмехнувшись, произнес Воронцов, наблюдая за Сергеем, который с нескрываемым восхищением обозревал полки длинного книжного шкафа, занимавшего почти всю стену кабинета.
– Вот это да! – с уважением выговорил наконец Лыков, с трудом отрываясь от своего занятия. – Никак не ожидал встретить здесь такое великолепие. Богатейшее собрание трудов по истории, химии, антропологии…
– Почему вас это удивляет?
– Ну, я не ожидал увидеть столь большую библиотеку в полевых условиях. А что касается вашего замечания, я слышал от археологов, когда был на раскопках, несколько иное – теория начинается на краю лопаты. Что вы об этом думаете?
– Эти выражения не противоречат друг другу. Как говорил наш непобедимый Александр Суворов, теория без практики мертва, а практика без теории слепа. Практика и теория должны быть в синтезе, тогда они взаимно дополняют и обогащают друг друга. Но я категорически против ведения раскопок в отрыве от теоретических методик и без учета данных исторической науки. К чему приводит подобный подход, можно видеть на примере безобразных раскопок французской экспедиции Монтэ в Библе. Несоблюдение элементарных требований теоретической археологии привело к тому, что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия!
– Да-да, я знаю об этом вопиющем случае, – закивал головой Сергей. – И полностью разделяю ваше мнение.
– А вот и я! – в кабинет вихрем ворвался Марков. – Прошу прощения за опоздание – как ни странно, на почте оказалась очередь.
– У тебя всегда найдется оправдание, – с усмешкой проворчал профессор. – А я демонстрирую вашему другу место преступления. Правда, мы несколько отвлеклись.
– О, это я виноват, – поспешил вставить Сергей. – Действительно, давайте продолжим, – и он шагнул к письменному столу профессора, за которым на узкой тумбочке стоял небольшой сейф.
Осмотр места кражи происходил на следующий день после разговора с Игорем, во время которого выяснилась истинная причина приглашения Лыкова. Утром Стас, отправив Маркова на почту с очередными материалами для академии, а остальных членов экспедиции на раскоп, повел Сергея в свой кабинет. Это была третья от входной двери комната по левую сторону коридора.
На осмотр сейфа не потребовалось много времени – это был простой конструкции металлический ящик с механическим замком.
– Такой замок открыть несложно, – заметил Лыков, внимательно разглядывая в лупу, которой снабдил его руководитель экспедиции, отверстие для ключа.
– Но мы не могли предположить, что произойдет кража, – смущенно пробормотал Стас. – Сколько лет работаю, и никогда ничего подобного не случалось. Мне до сих пор не верится, все кажется, будто это чья-то дурная шутка.
– Сомневаюсь, что кому-нибудь из членов экспедиции пришла бы в голову мысль пошутить таким образом, – сухо бросил Лыков.
– Да-а, конечно, вы правы, – неохотно согласился Воронцов. – Но все же есть в этом нечто странное. Я хочу сказать – это не очень похоже на обычную кражу, когда вор гребет что попадется. Деньги, к примеру, из незапертого ящика стола не пропали. Хотя я, разумеется, не специалист в этой области.
– Я тоже, – Сергей пристально взглянул на собеседника. – Думаю, все же было бы лучше пригласить полицию.
Воронцов в ужасе замахал руками:
– Нет-нет, что вы! Это означало бы конец нашей работе. Я просто не могу на это пойти. Вы не знаете, чего мне стоило добиться осуществления этой экспедиции! Прошу вас, Сергей. Игорь говорил – вы умеете распутывать такие дела.
– Это факт, – подтвердил Марков, укоризненно глядя на приятеля.
– Ну не знаю, насколько…
– Да перестань, Сергей, – с досадой прервал его Игорь. – Мы же вчера обо всем договорились! Мы проведем тебя по дому и все покажем, после чего ты сможешь сделать выводы.
– Ой, Игорь, если бы все было так просто, – рассмеялся Лыков. – Но твоя вера в меня просто умилительна. Хорошо, я постараюсь сделать все, что смогу. Но только, – он повернулся к профессору, – должен предупредить, что не гарантирую успеха.
– Да-да, я понимаю, – поспешно заверил Воронцов. – Но все-таки… Вдруг получится? В конце концов, вы просто посмотрите свежим взглядом, что нам недоступно: мы слишком внутри, если вы понимаете, о чем я.
– Думаю, понимаю, – Лыков с любопытством посмотрел на Стаса. – Вы хотите сказать, что для меня здесь все одинаково чужие и я не предубежден?
– Ну, в общем, что-то вроде этого.
Историк кивнул, медленно обвел взглядом помещение, затем прошелся по всей комнате, заглядывая под мебель и в заставленные дорожными баулами углы. Подойдя к единственному окну, выходящему на улицу, он тщательно осмотрел шпингалет и подергал за ручку.