На стиральной машине развалился довольный, толстый ярко-рыжий в полоску кот. Симба. Это был кот Беаты, она была без ума от него и не смогла оставить его в родительском доме. Отец Беаты нашел его котенком, еще слепым, видимо, от роду ему было около пяти дней, в подвале их дома и притащил в квартиру. С первого взгляда между мечтательной девочкой десяти лет и ободранным голодным испуганным дрожащим котенком возникла крепкая связь. Она спала с ним, ела с ним чуть ли не из одной тарелки, на что её мать с ужасом всплескивала руками. Беата, приходя домой после школы или тренировки, сразу спрашивала, как Симба, кушал ли он, что он делал и как прошел его вечер. Кот же мчался из комнаты к ней навстречу и ласково терся о её ноги. Она научила его команде на ручки, хотя это получилось непроизвольно. Только у Беаты он смиренно мог просидеть на руках больше трех часов, он читал вместе с ней, болел вместе с ней, он всё делал вместе с ней. И, переехав к Марку, Симба не отступал от неё не на шаг. Первое время кот очень ревностно относился к Марку и даже однажды вцепился в него. Спустя пару месяцев они всё же нашли общий язык.
Беату всегда забавляло, когда Марсик пытался угнаться за хвостом кота, а Симба смотрела на него презрительным взглядом, сидя на кресле с гордо поднятой головой. Хотя Симбе тоже изрядно доставалось, когда Марселю вдруг ударяло в голову носиться за тем по всей квартире (она была внушительных размеров), разбрызгивая слюни по стенам, потолку и полу.
Беата вытаскивала из сумки шампунь и прочие средства на полки ванной комнаты. У многих девушек есть мания на вещи, вот знаете, им хочется каждый раз купить новую вещь, магазины с одеждой – рай для них, а распродажи – они готовы встать в пять утра и не накрашенными, лишь бы быть первыми, встать у дверей магазина и ждать открытия (ненормальные). Беата абсолютно равнодушно относилась к походу по магазинам. Она носила то, что было удобно. Однако, у неё была одна большая страсть – шампуни, гели, пены для ванны, масла для душа и ванны, соли и сахар для ванны, скрабы для лица и тела, духи и дымка для тела, бальзамы для лица и тела, молочко для тела – в общем говоря все магазины парфюмерии и косметики она не могла обойти стороной. Так и сейчас, получив стипендию, она моментально спустила всё в магазине натуральной косметики, купив два масла для тела, один бальзам для сна с лавандой и мятой, второй бальзам с красным перцем и маслом апельсина для разогрева мышц. Беата могла провести в ванне часа два совершенно точно. Для неё это был особый, волшебный мир ароматов. Она всегда мечтала о большой ванной комнате и, когда родители Марка подарили им ключи от новой квартиры в центре города, Беата первым делом понеслась смотреть ванную комнату, которая была не тронута. Мама Марка знала, что Беата хочет под свой вкус сделать ванну и потому оставила именно эту комнату минимально обставленной – только сантехника. Беата вложила в эту комнату душу – сама занималась отделкой, подбирала плитку, купила полки и долго решала, куда их выгоднее приколотить.
Сама ванна шла полукругом – белоснежная ванна с джакузи с несколькими режимами. Над ней – аккуратные миниатюрные полки из дерева, покрытые водоотталкивающим лаком – работа отца Беаты. Рядом с джакузи разместился огромный душ с подсветкой и радио. Это была просьба Марка, так как утром ему нужно было по-быстрому сполоснуться и бежать на работу. На полу Беата постелила мягкий белоснежный коврик, на котором, пуская слюни, любил спать Марсель. Ванная комната была единственной комнатой, где пол был с подогревом и потому животные любили проводить здесь большую часть времени и искренне не понимали, почему хозяева не разделяют их убеждений. Особенно Марсик, когда его кормят на холодном полу на кухне, он пытается перебраться на белый ковер с куриными костями в ванную комнату, а его, почему-то, оттуда всегда незаслуженно выгоняли. Над раковиной из молочно-карамельного мрамора висело овальное зеркало, окаймленное золотистой рамой с высеченными позолоченными розами – прихоть мамы Марка. А под раковиной – множество ящичков с шампунями Беаты. Она пользовалась всем – ничего не залеживалось без дела.
Ещё одним любимым местом в квартире был балкон, просторный и светлый с панорамными окнами, открывающими вид на город как на ладони. Марк полностью доверился умелым рукам Беаты и её творческому подходу ко всему. Результат стоил ожиданий. Беата по акции приобрела два больших кожаных кресла качалки с подлокотниками из красного дерева, которые отлично подходили к расцветки балкона. На кресла она положила по две ярких подушек с цветочной вышивкой ручной работы и два мягких серо-коричневых пледа. Между креслами стоял небольшой круглой стеклянный столик, а на нём – чайный фарфоровый сервиз – подарок родителей Марка, привезенный ими из Японии – тонкая ручная работа. На балконе валялись книги, именно валялись на полу, потому что Беате нравилось развалиться на нём с книгами, поставив рядом кружку чая и поднос с зефиром и пастилой.
Она ещё была в ванной комнате, когда услышала звук тяжёлых шагов. Беата вышла из комнаты и по длинному коридору прошла в просторную чистую гостиную, где на большом кожаном диване уже ждал её Марк. Он выглядел усталым, но при одном взгляде на неё, лицо его повеселело и, он с нежностью протянул руки, приглашая её в свои объятия. Беата села к нему на руки и свернулась калачиком. Рядом присел Симба, вытянув длинные лапы на её колени. Она почесала кота за ухом и уткнулась носом в теплую грудь Марка, вдыхая древесный аромат его духов и запах офиса. Странная смесь – пронеслось в её голове. Марка крепко обнял её и поцеловал в растрепанные рыжие волосы, ещё немного влажные после душа.
Внезапно она задрожала всем телом. Внезапно Беата стала маленькой девочкой с большими заплаканными глазами. Внезапно их мир перевернулся – Марк раньше никогда не видел её слёз, сильная, смелая, всегда улыбается – она просто не может плакать. Он растерялся. Она всё прочитала на его лице, заметила, как дрогнули уголки его пухлых губ, и расплакалась сильнее, потому что поняла, что он не готов принимать её боль. Рыдания её сотрясали и прежде, чем сказать что-то, Беата молча собиралась с духом, думая о том, как легко всё может полететь в тартарары.
Декабрь, 2012
Беата открыла дверь. По телефонному разговору она толком ничего не смогла понять. Лишь просьбу мамы скорее прийти домой. Беата в тот день сдала последний и самый сложный, к тому же. Она позвонила обрадовать этой новостью маму, но та не брала трубку, а перезвонив – плакала. Может, показалось, ведь мама никогда не плакала.
В квартире было пугающе темно, когда она открыла дверь. Беата не решалась войти – она чувствовала внутри разрастающуюся как сорняки тревогу. Воздух наэлектризовался. Сложно было нарушить ужасающую тишину. Вечность. Казалось, что время резиновое. Она слышала стук сердца. Ей стало не по себе, стало жутко. В дверном проеме стояла мама. Любящая мама стояла там такая маленькая, она, казалось, уменьшилась раза в два, худая, бледно-зеленая, с большими заплаканными глазами и темными кругами под ними – будто она не спала больше суток. Вдруг она упала в ноги Беаты и завыла. Она не рыдала, она в ужасе стонала, вцепившись побелевшими руками в редкие волосы. Страшно. В одну минуту весь мир Беаты треснул – внутри неё самой что-то надломилось. Она не могла плакать, не дышать, не говорить – она просто ничего не понимала. Разве это её мама? Её пронзило молния. Это её мама. Беата упала на колени, обняла маму и, не узнавая собственный голос, прошептала:
– Мам, мама, послушай меня, скажи мне, что случилось, – Беата заставила встать её с колен и повела на кухню, кое-как она усадила её на стул трясущимися руками и, разлив половину воды в графине, протянула ей стакан.
– Мам, что случилось? – голос девушки дрожал, её затошнило, живот скручивало, по щекам ручейками стекали слёзы, больно обжигая ей щеки, она старательно пыталась их крыть.
– Беата, я сделала столько ошибок, я, – она запнулась, взглянула на дочь и разрыдалась, вернее, это был крик, истошный, пронзающий вой, разрывающий всё внутри.
Беату словно полоснули ножом. Она не понимала картину происходящего.
– Мам, пожалуйста, мам, мама, мам, скажи, пожалуйста, – она протягивала к ней дрожащие руки и судорожно повторяла рассказать ей, что случилось.
Ответом ей была тишина, и тяжелые всхлипы её матери. Её вдруг пронзила мысль о том, что изменения начались довольно давно, просто никто не хотел этого замечать. Им с папой было удобно жить, не чувствуя дискомфорта и надвигающейся бурей, а бурю следовало ждать.
Беата
Я никогда прежде не видела маму в таком состоянии. Я и не представляла, что она может быть в таком состоянии. Она попыталась мне что-то сказать, но у неё получалось лишь громко всхлипывать. Она стала такой маленькой. Мне тоже захотелось заплакать, но разве я могла? Внутри меня что-то разрасталось – я не понимала что. Тревога, быть может. Что-то происходило, но я не могла понять что именно, внутри всё менялось, все мои мысли переворачивались снова и снова с каждой слезой мамы, катившейся по её щеке на холодный пол. Я подошла к ней вплотную и крепко обняла, она уткнулась мне в грудь и тихо заплакала – совсем как я в детстве, когда мне было страшно. Сейчас я чувствовала страх мамы и понимала, я понимала это где-то очень глубоко внутри, что должна её защитить как угодно.
Я ощущала, как дергаются её плечи в такт с тяжелым дыханием, моя кофта очень быстро стала мокрой и солёной. Я нежно гладила её по голове, пытаясь утешить, сама не зная от чего. Мне было больно. Мне так больно не было никогда, но я четко осознала, что не покажу этого. Мама всегда была сильной для нас сестрой, теперь я должна быть такой же сильной для неё.
Октябрь, 2016
– Всё хорошо, – резко произнесла Беата, отстраняясь от Марка.
Он ничего не понимал. Только что она сидела на его руках, сотрясаясь рыданиями, и буквально впала в истерику, как вдруг лицо её сделалась жестким, черты лица резкими. Беата молча прошла в ванную. Он услышал щелчок задвижки и звук воды, льющийся в пропасть.
Прошло примерно полчаса. Марк сидел на диване, а рядом на коленях спал Марсель, громко храпя и пуская слюни. Марк даже не заметил два огромных сырых пятна на новых брюках. На экране телевизора фоном играл очередной дурацкий сериал. Из настенной колонки играл джаз, что так любила вечерами слушать Беата, когда они открывали бутылку вина и танцевали всю ночь напролёт.
Марк бросил взгляд в сторону настенных часов – почти одиннадцать. Щелчок. Из ванной комнаты, в белом халате, вышла Беата с полотенцем на голове. Следом, урча, грациозно вышел Симба. Беата остановилась посреди гостиной, скинула полотенце и принялась растирать мокрые волосы, будто ничего не произошло. В комнате воцарился аромат бурбонской ванили и резкий запах цитруса, кажется, это апельсин.
– Не хочешь поговорить? – Марк дотянулся рукой до пояса халата и притянул за него к себе Беату.
– Всё нормально, – Беата поддалась его маневру и опустилась на диван рядом с ним, она положила голову на его плечо – всё – таки апельсин, подумал он.
– Точно? – он гладил её ещё влажные немного подсушенные волосы.
– Да, прости меня, – она говорила тихо, ему показалось, что ей стыдно, – я, наверное, просто устала. Учёба навалилась на меня, да ещё и поиски работы – я не могу найти ничего подходящего мне.
– То есть твои рыдания это просто нервный срыв?
– Думаю, да. Я боюсь, что так ничего подходящего и не найду.
– Беа, прекрати, ты сама прекрасно знаешь, чего ты хочешь – последние два года ты только и твердишь об этом. Когда мы только познакомились, и минуты не проходила, чтобы ты не трещала о своем издательстве.
Рядом сопел Марсель. Беата гладила пса, рука дрожала, рядом, недовольный и ущемленный сидел кот. Она так и лежала на плече Марка. Посидев ещё так минут двадцать, они ушли в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Марсель снова пытался подступиться к коту, на что лишь снисходительно получил от него лапой по морде.
Декабрь, 2016
Напряженное молчание. Беата не выдержала.
– Марк, – она не могла сдержать слёз, – что случилось?
– Ничего, Беата, просто не надо меня выводить, – грубо бросил он.
– Марк, я не могу так, я не выдержу наших ссор. Чем, скажи мне на милость, я вывожу тебя?
– Мы не ссорились, – голос был твердым, решительным.
– Ты что, издеваешься? – она вскинула бровь и в ужасе посмотрела на него. Слезы покатились градом по её щекам, кожу неприятно жгло и пощипывало, она чувствовала разраставшееся напряжение в груди – я простояла на морозе больше трех часов, ты не отвечал на звонки, не реагировал на смс, я же вижу этот взгляд сейчас. Думаешь, я дура? Ты вот так просто взял и охладел ко мне без причины! – её голос перешел на жалостливый срывающийся плачем крик.
– Беата, успокойся, мы не ссорились. Если я не отвечаю, не нужно устраивать панику и сломя голову тащиться черт знает куда. Ты меня всего извела, мне пришлось бросить свои дела и мчаться к тебе, стоящий в этом чертовом пальто у подъезда почти ночью! Ты соображаешь, что ты творишь вообще! – он на неё кричал, впервые за год он поднял на неё голос,– почему ты не могла сегодня остаться дома с родителями, как и хотела! – это был не вопрос, скорее колкий упрёк.
Ей показалось, что сейчас она провалится в кресло и от неё ничего не останется. Да что же такое происходит – голова шла кругом. Беата впервые за долгое время отношений почувствовала, что ей страшно. Она поймала себя на мысли, что привязалась к Марку. Что-то внутри изменилось, но что, понять она не могла. Её внутренний стержень надломился и, по всему стеблю разошлись в разные сторону зияющие трещинки.
До дома всю дорогу они ехали молча. Беата была расстроенной, ей не хотелось есть, не хотелось спать – ей не хотелось жить. Она прошла в гостиную, уставшая, замерзшая. Рядом носился кругами Марсик, Симба забрался к ней на руки и теплой мягкой мордочкой уткнулся в холодные ладони. Беата с нежностью посмотрела на кота. Она слышала шаги Марка, которые гулким эхом отдавались внутри её груди. В горле застрял комок. Как бы ей хотелось сейчас быть рядом с ним, взять его за руку и прижаться к теплой родной груди. Она заплакала. Заплакала от бессилия, от того, что потеряла его. Быть может, не сейчас, но в глубине своего подсознания она понимала, что это будет не последняя их ссора. Беата попыталась прийти в себя, ведь больше Марк не желал видеть её слёз.
Декабрь, 2012
Беата взяла себя в руки. Она не понимала, как это получилось, но слезы на её щеках высохли, а в голове раздался отчетливый решительный клич: «ты должна быть сильной для неё, Беа». Она опустилась перед мамой на колени и взяла её лицо в свои ладони, утерла соленые дорожки на щеках и посмотрела в её родные светлые глаза.
– Мам, скажи мне, что случилось, может быть, я могу чем-то помочь?
– Ничем здесь нельзя помочь, – она дрожала, её всю пробирала мелкая дрожь.
Беата вскипятила воду и заварила чай с ромашкой, она добавила мяты и мелиссы в надежде хоть как-то успокоить расстроенную мать. В аптечке завалялся пустырник в каплях и, она вывалила его в чай. Беа протянула кружку маме и заставила выпить содержимое. Прошло около получаса, пока Беата успокаивала её, тихонько поглаживая сухие волосы и хрупкую спину. Через серый свитер она увидела торчащий позвоночник – она иссыхала на глазах.
– Я должна много денег, Беа, – она смотрела сквозь дочь, ей не хотелось смотреть той в глаза, она сгорала со стыда, её съедала злость на саму себя и обида на всех вокруг,– мне так стыдно перед тобой, Беа, прости меня, но я сдаюсь. Я больше не могу носить это всё в тебе, прошу, выслушай меня.
– Мам, перестань, не плачь, конечно же, я выслушаю тебя! Чтобы там ни было, мы справимся, я найду работу, я буду писать статьи, у меня будет свой журнал и всё наладиться, я тебе обещаю, – она крепче обняла маму, тихо повторяя, – обещаю, всё будет, потерпи.
– Я боюсь, Беа. Только ничего не говори отцу, он этого не выдержит. Если он узнает, что под старость лет у него ничего не осталось, его сердце не выдержит.