– А я топтать хотел, и буду, эту всю вашу частную, отрезанную от общего человеческого мира собственность. Да я плевать хотел, и …– Но вовремя подошедшие сотрудники службы территориального контроля, своим заявлением: «Сэр», – остановили и не дали материализоваться заложенному в последних словах Эрина кощунству.
– Я слушаю. – Застыв на месте как вкопанный, спросил их мистер Эрин Бракович (он сейчас так одухотворённо и возвышенно выглядел, что называть его просто Эрином, рука в написании не поворачивалась – а сотрудники службы безопасности, по той же причине не спешили ему заламывать затоптавшие лужайку ноги).
– Время вашего пребывания на территории частного владения подошло к концу. И владелец собственности уважительно вас просит покинуть территорию своего владения. – Ровным голосом, без всякой интонации, как по заученному проговорил более широкий в плечах и приземистый охранник.
– Я так и знал. – Воодушевлённо хлопнув себя по лбу, своим громким ответным заявлением, Эрин Бракович заставляет напрячься суровых охранников, явно не ожидающих от него таких резких движений. Но взволнованному мистеру Эрину, как будто не до этих, всего лишь исполнителей чужой воли или как их называл Эрин, инструментов для продвижения своей частнособственнической политики их владельца (ещё одно запатентованное Эрином журналистское выражение) и, он повернувшись к бледному Грею, как-то заговорщицки, но при этом громко, говорит ему:
– А я тебе, что говорил.
Ну, а судя по виду Грея, то ему совершенно знать не хочется и не только то, что там ему говорил Эрин (он как человек свободный, не обязан, если и не слышать, то, по крайней мере, запоминать всё это), но и самого этого подстрекателя Эрина, который судя по уставившимся на Грея не сдвигаемых с заложенной в них первой мысли лицам охранников, спокойно его доведёт до больничной постели. И как видится по этим злобным лицам охранников подогнувшемуся в коленях Грею, то они мучаясь в догадках над тем, что же имел в виду этот Эрин, почему-то пришли к единодушному насчёт него мнению – этот слизняк, если на него как следует надавить, то расскажет им не только это, но и пин-код от своей кредитной карты. И что спрашивается делать Грею, если он свой пин-код от карты забыл, а эти мордовороты, как уже говорилось выше, не сдвигаемы с той мысли, которая им в голову придёт, и готовы давить на него до тех пор, пока он пин-код не вспомнит – а он ведь не вспомнит!
Но на этот раз не промолчавший Эрин, выручает Грея и своим дерзким обращением: «Я хотел бы знать имя этого подлеца и подонка, который пряча себя за именем владельца этой территории, хочет спровадить меня отсюда!», – отводит от Грея эту нависшую над ним угрозу.
Что и говорить, а провокационное заявление мистера Эрина повергло в глубокие мысли этих сотрудников службы территориального контроля (туда, где они очень редко бывали), которым по роду их деятельности не доплачивали за такие разумения, а это значит, что Эрин подверг их принуждению.
– Вижу, что моё заявление нашло отклик и согласие в ваших сердцах и душах, раз вы так крепко задумались над подобным, честно сказать, несправедливым положением вещей. – Эрин Бракович специально спешит делать за них (охрану) и за их хозяина – собственника, нелицеприятные выводы. Но на этот раз, всё тот же приземистый охранник находится и пытается опровергнуть, понятно, что только голословные и бездоказательные заявления этого, в первый раз вижу, что за наглого типа.
– Вы это. Не туда. И не так всё поняли. – Красноречиво возразил приземистый охранник, сопроводив свой ответ игрой мышц под рубахой.
– А мы это сейчас как раз все вместе и решим – так ли я не прав в своём утверждении. – Сделав один шаг в сторону охранников, сказал Эрин и, протянув приземистому охраннику руку, сказал. – Покажи-ка мне свои аккредитационные документы. – И хотя даже Грей понял, что Эрин на своём журналистском профессионализме смазался – какие ещё аккредитационные документы – это почему то так не кажется охранникам. А они всё поняв по своему, достают или вернее сказать, приземистый охранник достаёт, и протягивает Эрину своё охранное удостоверение личности. Мистер Эрин в свою очередь берёт протянутое удостоверение, быстро фиксирует все его данные себе в фотографическую память и возвращает удостоверение обратно в руки приземистому охраннику.
– У меня к вам больше нет вопросов. – Говорит мистер Эрин и, обойдя охрану, быстро направляется на выход отсюда. Куда вслед ему, тут же спешит и Грей.
Когда же он и, присоединившийся к нему Грей, под внимательными взглядами охранников покинули пределы этого чьего-то владения, то приземистый охранник как-то тошно посмотрел на своего напарника и, смачно сказав: «Придурок», – введя в очередное заблуждение своего напарника на предмет адресата своего заявления, неспешным шагом отправляется обратно на пункт пропускного контроля.
Ну а чуть ранее проследовавшие на выход через этот пункт пропуска Эрин Бракович и Грей Акерман, выйдя на свободную от всяких частностей общую пешеходную дорожку, вздохнув свободно, вдруг ощутили, какая всё же существует разница в свободе дыхания здесь, на общей и там, на частнособственнической территории, и почувствовав это, ещё раз дополнительно глубоко вздохнули.
– Смотри, не переусердствуй. – Заметив, что Грей, как и он глубоко вздохнул, усмехнулся Эрин.
– А то что? – улыбнулся в ответ Эрин.
– У владельца этой частной собственности вызовешь кислородное голодание. – Сказал в ответ Эрин.
– Он того заслужил. – Ответил Грей.
– И я так же думаю. – Приблизившись к Грею, заговорщицки сказал глядя на него Эрин. После чего пристально на него посмотрел и тихо спросил. – А ты не хочешь принять участие в одном, много чего сулящем журналистском расследовании?
– Не знаю на чём основано такое доверие ко мне, но в любом случае такие вещи на ходу не обсуждают. – Ответил Грей.
– И то верно. – Встряхнув опустевшую фляжку, Эрин вынужден признать правоту Грея, и тут же предлагает ему пройтись до первого с баром заведения, и там продолжить этот разговор. С чем соглашается и Грей, чьи нервы сегодня несколько потрёпаны этим Эрином, и он, как и Эрин, про себя считает, что было бы не плохо за счёт своего собеседника, в баре поправить своё расшатанное здоровье.
Когда же эти охочие до новостей господа покинули это место, где, по их мнению, на сегодня не стоит ждать особых новостей, то может для них и не новость – у каждого своя новостная политика – а к пропускному пункту подъехал представительного класса автомобиль, который без лишних движений со стороны сидящих внутри него людей, был скоро пропущен внутрь.
Там же (внутри) он не стал своим видом волновать зрительные нервы любого вида людей и сразу поехал не к парадному входу, а куда-то туда на задние, где никто не видит задворки. Ну а что там делалось можно только догадываться, но единственное, что точно было установлено, так это то, что приехавшие люди вышли из автомобиля и проследовали внутрь здания вслед за встретившим их главой охранного отдела Майклом Ридером.
Но всё это случилось и происходило до прибытия сюда Алекса (хотя этот представительный автомобиль до сих пор находился в одном из местных уютных боксов), который имея все допуски и пропуски, без лишних хлопот прошёл все предупредительно предусмотренные и установленные на пути не дружественного посетителя дома нового слова преграды, в виде пунктов пропуска и кодировочных устройств. Впрочем, всё это касалось только внешнего периметра, со своим необходимым для такого проходного случая общения с охраной, когда же ты оказывался внутри этого, всего в мраморе здания духовного центра нового слова («Застывшая музыка может звучать только в отлитых в мраморе залах», – скорее для красного словца, выказал свою концепцию видения духовного центра нового слова, не знакомый с акустическими особенностями мрамора, предложивший перенести духовный центр из старого здания сюда, его новый глава «капитан» Мирбус), то для дальнейшего прохождения во внутренние помещения дома, от тебя требуется нечто большее. А именно твоя значимость и знаковость для общества нового слова – а эта субстанция не постоянная и может за один день изменится несколько раз.
Так что вошедший в приёмный холл со стойкой регистрации посетителей Алекс, мог при регистрации своего прихода (ничего нового, та же пластиковая карта прикладывается к считывающему с неё информацию табло), мог, что угодно ожидать от электронного табло, этого информационного центра соединённого с центральным пультом выдающего оценочный вердикт твоего этического состояния (этические состояния варьировались от самого низкого – предатель, до различных степеней высоты – изобилия и могущества). А уж от этого зависело степень твоего допуска на этажи духовного центра – для низко-тонального духа – низшие этажи, для высоко-тонального – высшие. Правда такие практики были крайне редки и применялись только при чрезвычайных ситуациях (сейчас изменение статуса происходило в результате постоянно практикующихся на знание нового слова собеседований) и скорее всего Алекс, мог не слишком переживать за изменение своего нового начального статуса, сотрудника охранного отдела общества нового слова.
И, пожалуй, такое положение дел в организации, а когда-то в обществе единомышленников нового слова, всё меньше устраивало Алекса, внутри которого, на смену сомнениям, всё чаще начало приходить неприятие существующим в организации положением дел. Правда он как убеждённый последователь идеи нового слова, зная, что ожидания вещь сугубо субъективная и, приведший его сюда в общество «капитан» Мирбус, главное своё обещание выполнил – он дал ему новое слово и возможность проводить его в жизнь, а уж то, что направление пути проведения его в жизнь, если и не не устраивает, а как минимум, не понимаемо Алексом, то это вопрос субъективного взгляда на жизнь.
–Наша главная цель, это создать следствия. – Со временем переиначил свои когда-то сказанные слова Алексу «капитан» Мирбус.
– Интерпретируешь. – Усмехнулся в ответ Алекс, сидя на террасе в местном, при доме нового слова кафе. Но Мирбус остаётся серьёзным и с той же серьёзности говорит:
– Евангелие, это есть тот самый исповедимый путь бога. – Мирбус в запале своей мысли подняв руки, как бы обхватил окружающее. – Вот моя интерпретация слова божьего и его начала, что так до смерти интересует человека. И если человек сможет узнать, что значит это слово, то он сможет понять, что есть бог. Вот тут мы и возвращаемся к моей интерпретации. Ведь что такое по своей сути интерпретация, как не подобие, которым и является сам человек. И выходит, что это подобие и есть то связующее звено между человеком и богом. И если мы сумеем разобраться в этих составных частях – человеке и связующем с богом подобии – слове, то мы сможем достигнуть понятия бога. И вот этим постижением, мы и будем заниматься здесь, в этой обители нового слова – ведь не зря же всё новое начинается с нового слова. – Мирбус перевёл дух, глотнул из чашки кофе и, придвинувшись к столу, заговорил:
– Ну а чтобы постичь суть слова, мы для начала должны постичь самого себя. А для этого мы должны вернуть человека в его девственное положение – tabula rasa. И как только человек избавиться от приобретённых его природой не нужных для свободной личности рудиментов и атавизмов, и обретёт себя как новая свободная личность, то только тогда он сможет начать работу над пониманием сути истины слова. – Мирбус посмотрел на Алекса и, не услышав от него вопросов, сам задал его ему:
– Как ты думаешь, как лучше зрить людей?
Но видимо этот вопрос был риторическим, служащим прологом для дальнейшего высказывания Мирбуса, который не дожидаясь от Алекса ответа, продолжил говорить. – Да-да, ты всё верно понял. На человека нужно не взирать, а его нужно презирать. И вот когда ты, таким исследовательским способом отбросишь от себя налёт чувственности и станешь полностью объективным, то ты сможешь найти чистое человеческое я. И, конечно, надо понимать, что на пути к чистому человеческому я, всё в нём ненужное будет неуклонно оказывать сопротивление. И поэтому мы, на этом переходном этапе становления человека, должны будем применять по отношению к нему методы принуждения к осознанности. Так что пока человек не пришёл к полному пониманию своего я, мы через приставленных к нему наставников, которые будут проводить с ним сеансы одитинга или откровения – для человека нет лучше способа постичь и ощутить себя, как только через откровенный разговор о себе с тем, кому он доверил себя – будем надзирать, нет, не над ним, а над его этическим состоянием. Но это только вынужденная и временная мера – ведь без ограничений, невозможно достичь полного понимания свободы.
И тогда Алекс согласился с «капитаном» и принял все те ограничивающие его свободу правила, которыми руководствовались в своём поведении адепты нового слова. Ведь «капитан» дал ему главное – понимание и умение использовать силу слова (почему он это раз за разом повторяет?). Ну а за этим захватившим всего я делом, Алекс скорей всего и перестал обращать внимание на окружающее и за всеми теми изменениями произошедшими в их обществе, которое после того как старое руководство было объявлено ложными интерпретаторами слова и смещено ставшим впоследствии главой Мирбусом и его последователями, и преобразовалось в организацию. И хотя общество нового слова по-прежнему называлось так, тем не менее, тонко чувствующий грани понимания значений слов Алекс, подсознательно чувствовал, что это не так – весь этот окружающий его и царивший внутри общества порядок, был слишком наполнен чёткими правилами и требующими своего непременного выполнения рекомендациями, а что это тогда, как не организация.
И не просто организация, а, несмотря на всю внешнюю открытость, довольно закрытая организация. И всегда такой увлечённый своим делом Алекс, когда он на время озирался по сторонам и с долей изумления сталкивался с новыми вводимыми руководством правилами, то он на первых порах находил всему объяснение в словах «капитана» о необходимости ограничений. Правда со временем все эти ограничения и барьеры в виде новых довольно странных правил, начали вызывать раздражение у Алекса, и он даже хотел записаться на беседу к «капитану», но путь к нему наверх, теперь был так недосягаемо сложен, что он так до сих пор находился в ожидании упоминания об этой аудиенции. Алекс, впрочем, предполагал, что после того как «капитан» достигнет самых высот в организации, то он обязательно станет недоступен.
Ведь сам «капитан» и рассказал ему об основополагающем принципе структурного построения тайных обществ – «капитан» в рекламных целях продолжал «намекать», что тоже способствовало повышению значения им сказанному, на то, что их общество тайное.
– Все тайные общества создаются по одному и тому же, утаённодемонстративному принципу построения. – Рассказывал Мирбус Алексу. – И чем больше количество ступенек в том пути, который ведёт в ограниченный своими тайными знаниями верхний круг тайного общества-организации, то тем значительнее и таинственнее для рядовых членов общества кажется этот круг мастеров, куда так стремятся попасть его рядовые члены. Но не ограниченная своими знаниями верхушка тайного общества есть та конечность тайного общества, а достигнувший высшего знания, находящийся на ступени постигнутости или инфоконечности мастер, вот кто стоит в ореоле главы общества. При этом мастер становится для всех членов общества наподобие господа бога – о нём все знают, но так и не могут его постичь. Ну а в свою очередь уже сам же мастер, своей божественной сущностью придаёт самому обществу ещё большую значительность. Ну а всякая тайна, а тем более возможность приобщиться к тайным знаниям, всегда привлекает человеческое внимание, и тем самым увеличивает число желающих в ступить в тайное общество.
– Что ж. Ещё немного и когда не останется тех, с кем ты начинал свой путь к вершинам власти, ты станешь богом. – Посмотрев на своё отражение на регистрационном табло, рассудил Алекс, пока не придавая большого значения своим надуманным словам – а стоило бы, ведь вопрос выбора способа не оставлять таких людей рядом, всегда сводится к самому лёгкому решению – убрать их вообще из жизни.