– Спасибо, Генрих, молодца, – Буров на миг задумался, – значит так, сдавай свои протоколы Николаю, он будет это дело крутить. У тебя и так хватает, – вон на Косвенной двойное убийство, и Спиридоновская еще… Николай, ты тут пошуруй, а к пяти жду тебя в управе. Все, не прощаюсь!
И старые друзья оставили Ордынцева на месте преступления одного, если не считать городового у дверей.
С чего начать? Давай-ка я поговорю еще разок с консьержем, – сам себе сказал Николай, – Генрих все толково расспросил, а у меня еще вопросики имеются…
Тот стоял на своем посту, выражая всем своим видом служебное рвение, и, одновременно, полное непонимание того, как могло случиться такое несчастье.
– Послушайте, любезный, Вы что же, вот так запросто всех пускаете в дом? – как можно мягче, стараясь не испугать привратника, поинтересовался у него Николай.
– Дык как же, ваше благородие – ясно не всех. Которые рвань, или там террористы-бомбисты, так тех – никак не можно пускать!
Голос бравого охранника демонстрировал его решимость защитить обитателей дома всеми доступными ему мерами.
– Ну, с рванью понятно. А как Вы отличите террориста-бомбиста? – опять очень деликатно спросил Ордынцев.
– А как-как? А бонба у них! – не моргнув глазом, отвечал консьерж.
– Та-а-ак… Ясно. А скажи, как зовут тебя?
– Степан я, Тимофеев.
– Так вот, Степан Тимофеев, скажи: вот уходили два человека, офицер-француз, и штатский, может наш, а может тоже иностранец, так в руках у них ничего не было?
Николаю вдруг пришла в голову мысль, что, если, как утверждает племянник Юшкевича, Роман, украдено золота на пятьдесят тысяч, то по нынешнему курсу это будет килограмм двадцать, не менее. Даже если и приврал немного Рома, то все равно под одеждой не унести.
– Никак нет-с, не было в руках ничего. Я нижнюю часть их туловища хорошо помню, у француза-то кортик болтался, а тот в пальте, перчатках, – Степан понял, что что-то не так сказал, – Ну, вообще-то я и верхнюю часть туловища немного видел…
Конец ознакомительного фрагмента.