Мы растерянно переглянулись.
– Что она пила вообще?
Я принесла Мартин стакан и поставила перед Димычем. Он повертел его в руках, понюхал содержимое, посмотрел зачем-то на свет и вдруг сделал пару глотков. Замерли все четверо: Димыч прислушивался к своим ощущениям, а мы присматривались к бесстрашному оперу. Вдруг он тоже начнет пухнуть на глазах? Мне даже показалось, что Катя на всякий случай стала перемещаться к выходу, чтобы быстрей добежать до медпункта, если понадобится.
Бежать не понадобилось, Захаров и не думал пухнуть. Он сделал еще один глоток и сообщил:
– Это не сок. Это «Отвертка» настоящая. В этом вашем соке водки до черта. Где она взяла этот стакан?
– В баре. Мы из бара ресторанного напитки приносим. Они заказывают, мы приносим, – Катя забрала стакан и поставила на стол.
– Этот стакан кто из вас приносил?
Напитки на восемнадцатый стол приносила я. Пиво для Анны и два апельсиновых сока – для Марты и Алекса.
Володин орал самозабвенно. Всю душу вкладывал в воспитательную работу. Даже жалко, что столько энергии тратится впустую – не слушает его никто. Когда он первый раз завелся, месяц назад, слушали с интересом. Даже те, кто Володина знает сто лет, открыли для себя много нового. Прошлые годы Андрюша простым барменом был, а тут вдруг оказался в метрдотелях. Карьерный рост налицо. Правда, нашлись злые языки, утверждавшие, что не обошлось тут без интриг и наушничества. И даже истории рассказывали, леденящие кровь, о том, как Володин зачастил в гости к кадровичке незадолго до навигации. И как грязью поливал основную конкурентку – Лизу Федотову, которой место мэтра было твердо обещано еще в прошлом году. Сама Лиза узнала об этом слишком поздно, когда Володина уже назначили. Работать в ресторане Федотова отказалась наотрез, и Нечипорук поставил ее в бар. Чтобы они поменьше встречались. Правда, авторитета Володину это не добавило. Все «старички» были в курсе этой некрасивой истории и сочувствовали Лизе. А кто раньше с ней не работал, тоже сочувствовал, наслушавшись Карины, которая жила с Федотовой в одной каюте.
Тяжело приходилось с нами Володину.
Сегодня он орал не просто так, а по поводу. Не каждый день у нас специалитеты страдают от невнимательности персонала. Досталось всем: и мне, приносившей заказ из бара, и Кате, распустившей подчиненных, и Карине – за компанию. Катя пыталась сначала напомнить, что никакой невнимательности с нашей стороны не было, никто Марте алкоголь не предлагал, и уж тем более водку в сок тайком не подливал. Только бесполезно что-то объяснять человеку, который слушать тебя не собирается. Катя и замолчала. Смотрела прямо перед собой. Потом вдруг вздрогнула, посмотрела вокруг испуганно. Заметив мой вопросительный взгляд, замотала головой, мол, все нормально, не беспокойся.
А мне, если честно, было страшно. Мутило меня от страха и хотелось лечь и свернуться калачиком. А Володин пусть орет на здоровье, мне он не мешает. Мне холодок в затылке мешает. Он появился, как только Димыч спросил, кто Марте сок принес. А это я принесла. И как только об этом вспомнила, так сразу этот холодок и появился. Я уже всю картину восстановила, прямо по шагам: как заказ приняла, как в бар пошла, как Леша сок наливал и у него на втором стакане пакет закончился. Леша другой пакет вскрыл и долил стакан. Может, в этом другом пакете и было спиртное? Может, на заводах теперь водку в пакеты разливают и по цене сока продают? Ведь не доливал Леша ничего в стакан. И я не доливала, пока несла. А потом перед Мартой поставила, и она сразу отхлебнула, сказала, что жарко сегодня очень и пить хочется. И Алекс из своего стакана тоже отхлебнул. Может, тот стакан, в который Леша из разных пакетов наливал, вообще Алексу достался.
Но когда Марта из стакана отпила, она же должна была почувствовать вкус алкоголя. Димыч вот сразу определил, что в стакане кроме сока еще и водка есть. А Марта не заметила ничего. Отпила, стакан поставила и смеялась еще, с Анной болтала. Потом снова свой сок пила – когда все случилось, стакан уже полупустой был – и опять ничего не замечала. А потом вдруг… Откуда же там водка взялась? Холодок в затылке не исчезал. Противно, глаза хочется зажмурить покрепче. А зажмуришь – сразу Марта с распухшим лицом хрипит и бьется у Вадима в руках. И начинаешь сомневаться, так ли все было, как помнишь. Может, галлюцинации все-таки? Может, второй пакет и не с соком был, а с вином? Откуда у нас в баре дешевое вино в пакетах? Да и не с вином тот сок был, а с водкой – уж в этом-то Димыч эксперт. Откуда взялась эта чертова водка в стакане? И как Марта ее не замечала? Ведь полстакана выпила – и не замечала ничего. А может, водки там сразу и не было? А потом появилась, Марта сделала глоток и сразу… Надо у Вадима спросить, может так быть, чтобы сделать глоток, и сразу… или у Марты со вкусом что-то, и она не подозревала, что алкоголь пьет, пока он не подействовал так страшно?
– Ты чего зависла? – Катя уже минуты две наблюдала, как я перекладываю с места на место ножи и вилки.
– Откуда там водка могла взяться, Кать? Я ведь точно помню, что не приносила ничего такого.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Может, стаканы перепутали?
– Как ты себе это представляешь? Стаканы перепутали! Как их можно перепутать? Стоят они друг от друга далеко. Да и невозможно это – чужой стакан схватить. У Марты вон весь стакан в помаде. Что же, Алекс не заметил ее, что ли? Яркая такая помада, малиновая. Да он бы рожу скривил и ни за что стакан с помадой не взял бы.
– Да, стакан у Марты в помаде был, – Катя согласно кивнула головой и вдруг снова замерла, будто прислушиваясь к чему-то. – Нет, не может быть. Так не бывает…
Она тряхнула головой, будто отгоняя дурные мысли или пытаясь проснуться. И еще раз произнесла, глядя прямо на меня, четко произнося каждое слово:
– Этого не может быть.
Мне почему-то показалось, что она это не мне говорит, а себе самой. Себя пытается убедить, что этого быть не может. Я и без нее знаю, что невозможно было перепутать стаканы. И невозможно было принести из бара водку вместо сока. Этого не могло быть. Но это случилось. Откуда-то появилась в стакане эта проклятая водка, и Марта теперь лежит в медпункте под капельницей, и неизвестно, что было бы, не подоспей вовремя Вадик – врач звягинской «скорой».
– Слушай, а этот твой Димыч – он кто? Он так настойчиво всем интересовался.
– Да это он по привычке, не обращай внимания. Он в милиции работает. Оперативником в убойном отделе. Привык свидетелей опрашивать, вот и сует нос во все подряд.
– Так, может, он и разберется, откуда в стакане водка взялась?
– Я в отпуске, – мрачно напомнил Димыч, – я отдыхать хочу. И фигней заниматься у меня нет никакого желания. И расследовать там нечего, – опередил он мои увещевания. – Нечего! Несчастный случай это. Перепутали случайно стаканы. Случайно, понимаешь? Без всякого злого умысла. Бабульке просто не повезло.
– А откуда водка взялась? – не сдавалась я. – Не было водки на столе.
– Ну, может, этот переводчик сам себе подлил – хотел коктейль пить, а не просто сок. А потом бабка его стакан схватила.
– А водку он где взял? – я уже теряла терпение.
Что за человек такой ленивый! Любые отмазки годятся, только чтобы не помогать!
– С собой принес, – заорал Димыч в ответ. – Чего ты пристала ко мне со своей водкой? С собой принес и под столом налил. Он же бывший наш? Тогда точно умеет водочку под столом разливать. Мы вот в институте когда учились, ходили в одну пельменную…
Нет, это бесполезно. Если Захаров уперся, его уже ничем не уговоришь. Интересно, на работе он так же от расследований увиливает? Тогда понятно, почему у нас так плохо убийства раскрываются. Я сделала последнюю попытку использовать его навыки на благо общества:
– Дим, но ведь этого просто не может быть.
– Чего не может быть? – опешил Димыч. – Так все и было раньше: покупаешь компот какой-нибудь и под столом тихонько булькаешь в него…
– Да при чем тут компот? Не может быть, чтобы совершенно посторонние друг другу люди вдруг взяли и перепутали стаканы. Ну не бывает так в природе.
– Да в природе много чего не бывает. Но случается сплошь и рядом. Вот взять хоть нас с тобой. Любой тебе скажет, что не может такого быть, чтобы мы встретились неожиданно на дорогом теплоходе. Ну не бывает таких совпадений. Ты, кстати, как здесь оказалась? Из журнала своего, что ли, уволилась?
– Да нет, не уволилась. Это я тоже как бы в отпуске. На лето сюда устроилась.
– На фига? – искренне удивился Димыч. – У тебя же есть работа. Летом отдыхать надо. Или в том смысле, что лучший отдых – это смена вида деятельности?
– Вроде того, – я не стала вдаваться в объяснения, чтобы не дать ему увести разговор в другое русло.
Было ясно, что помогать нам Захаров не собирается. Отпуск у него, видите ли.
А может, он прав, и ничего подозрительного в сегодняшнем происшествии нет? Просто несчастный случай. А мы с Катей накрутили себя, вот нам все подозрительным и кажется. Алекс действительно мог подлить водки в стакан. Но только в свой. А Марта, заболтавшись, схватила, не глядя. Ей просто не повезло.
Глава 5
Явление парикмахерши народу произошло буднично и незаметно. Оно конечно, происшествие с туристкой в ресторане захватывает сильнее. Эффекта больше, да и скандалом попахивает. После этого никакие традиционные запои никого уже не трогают.
Поэтому, когда Михална, покачиваясь, зашла в столовую для команды и остановилась у двери, обводя присутствующих мутным взглядом, никто и внимания не обратил. Кроме меня. Мне как раз хотелось новых впечатлений. Разговоры про то, как в ресторане с туристкой приступ случился и она чуть не померла на руках у дур-официанток, у меня уже поперек горла стоят. Кое-кто даже пытался нас с Кариной расспрашивать, хорошо, Светка Зотова рядом оказалась, сказала любопытным пару ласковых, те и отстали. Иногда от Светкиного языка бывает ощутимая польза.
Чего я вообще сюда пришла? Есть все равно не хочется – тошно и муторно от мыслей. Хотелось отвлечься. Среди людей побыть, потому что в каюте тоже тошно и муторно. И стыдно самой себе признаваться, что не за Марту я уже переживаю, а за себя, вернее, за свое дальнейшее здесь пребывание. Уволит меня Володин, к гадалке не ходи. Ему ведь надо кого-то виноватым сделать, а напитки я приносила, значит, с меня и спрос. Хорошо хоть, далеко от города отойти не успели – завтра Савельевск, город не маленький, даже автовокзал есть и гостиница. Вот там меня и ссадят на берег. Туристы пойдут в монастырь на экскурсию, а я на автовокзал поплетусь, узнавать, когда автобус ближайший. И радоваться еще буду, что ссадили меня в Савельевске с его автовокзалом, а не через неделю где-нибудь на заимке. Или у домика бакенщика, к примеру. Ждала бы я там попутного транспорта до осени.
В том, что Володин обязательно от меня избавится, я не сомневалась. И хоть виноватой себя не чувствовала, все равно стыдно было. Как будто печать на мне какая-то. Как будто на выбраковку меня отправляют, и все это видят, но не жалеет никто, и никто не заступится – все рады, что не их, а меня на выбраковку. Чушь какая-то в голову лезет. «Выбраковка» какая-то, «никто не заступится». Строю из себя несчастную, хочется, чтобы пожалел кто-то. А чего меня жалеть? Просто не повезло, что мне досталось напитки на этот чертов восемнадцатый стол нести. Досталось бы Карине – ее бы завтра ссадили. Или Катю, хотя вряд ли – Катя официантка с опытом, ее бы оставили, такие работники ценятся. Но напитки на восемнадцатый стол приносила я, поэтому и увольнять будут меня. Мне просто сегодня не повезло. Как Марте…
Я ковыряла вилкой котлету и жалела себя изо всех сил. И очень хотела, чтобы случилось еще что-то незаурядное. Чтобы отвлечься самой и переключить внимание окружающих, раз уж все равно ничего поделать нельзя. И случилось. Михална зашла, покачиваясь, в столовую и остановилась у двери, обводя присутствующих мутным взглядом. Я уставилась на нее, наплевав на приличия. Меня завтра все равно ссадят, мы с парикмахершей больше не увидимся, можно и невоспитанной побыть немного. Пропади все пропадом! Проснулось во мне какое-то детское беспардонное любопытство – очень хотелось подробно рассмотреть, как выглядит женщина после двухдневного запоя.
Неважно выглядит. Полная, невыразительная от природы Михална после двухдневного добровольного заточения в каюте приобрела одутловатость и красные от лопнувших капилляров глаза. Она походила сейчас на разбуженную раньше времени медведицу. Только не в умилительно-плюшевой ипостаси, когда жалеешь бедное животное, вынужденное таращиться на яркий солнечный свет, а в первозданно-животном, хищном смысле. Опасностью от нее веяло, и от этого хотелось смотреть еще и еще, замирая от страха и брезгливости. Пьяная женщина – зрелище не для слабонервных.
Я сглотнула, пытаясь избавиться от тошнотворного комка в горле, и подумала, что Михалну вот никто на берег не ссадит, хоть она и вовсе из запоя не вылезай. Так и будут катать туда-сюда по реке, пока навигация не закончится. За нее есть, кому словечко замолвить. Снова стало себя жалко. Прямо до слез, до сиротских подвываний. Отвлеклась, называется.
Парикмахерша постояла еще пару минут у двери мутной, неопрятной кучей, шумно вздохнула и вышла, пятясь, в коридор. Пока дверь за ней не закрылась окончательно, слышны были ее шаркающие шаги и тяжелые вздохи. А в столовой осталось легкое облачко перегара. Даже слишком легкое для двух-то дней. Или я просто совсем не разбираюсь в запоях?
В ресторан я пришла, полностью готовая к увольнению. Сто раз прокрутила в голове предстоящую неприятную сцену, двадцать раз себя пожалела, хорошенько подумала, как же я буду добираться до дома и заодно как буду объяснять на работе, почему вышла из отпуска раньше на полтора месяца. Скажу, соскучилась. Валера, мой начальник и по совместительству хороший знакомый, должен быть несказанно рад такому трудовому порыву. Он меня и отпускать-то не хотел на все лето, но я, загоревшаяся идеей заработать за лето сверхплановых деньжат в твердой валюте, его уговорила, упирая главным образом на необходимость отдыхать от постоянной работы хотя бы время от времени. А то, мол, не смогу плодотворно трудиться следующие три года. Валера, человек мягкий и внушаемый, как обычно, поддался на уговоры и отпустил. Может, и пожалел потом об этом, не знаю. Я на работе не появляюсь, даже когда теплоход в городе стоит. Отпуск так отпуск, а то заскочишь на минутку – и окажется, что без тебя ничего не спорится и не ладится, а начальник уже не раз пожалел о своей минутной слабости.
Валера обрадуется, если я на работу выйду. И девчонки обрадуются. И сына можно забрать от бабушки пораньше – в парк с ним сходить и на озеро съездить. Вот и получается, что увольнение мне только на пользу пойдет, раз стольким людям можно радость доставить.
В общем, не так уж тошно и муторно было спустя каких-то пару часов. Я даже вещи в каюте собрала, чтобы завтра не возиться. Буду с утра на палубе стоять и всматриваться в туманную даль. А еще лучше с вечера на палубе обосноваться – глупо спать в последнюю ночь на корабле. Можно даже с Димычем договориться, пусть он из бара чего-нибудь горячительного принесет, раз Серега-олигарх всех угощает, и просидеть всю ночь на корме, на звезды смотреть и романтические разговоры разговаривать. Димыч не откажет, если попросить хорошо и ситуацию грамотно обрисовать.
Но увольнять меня никто не собирался. Напрасно я попадалась Володину на глаза, чтобы решить этот вопрос разом. Пусть скажет сейчас, что в моих услугах фирма больше не нуждается, и можно не терзаться больше.
Володин молчал. Сначала я подумала, что он решил объявить мне об увольнении после ужина, чтобы я доработала этот день, а не вздумала уйти прямо сейчас, когда каждая пара рук на счету. Но он вел себя так, будто ничего не случилось. Даже шутить пытался, и со мной в том числе. А про несчастье с Мартой ни словом не обмолвился, как будто и не было ничего. Как будто это не он орал, весь красный от ярости, и обещал с нами «разобраться». Словно подменили человека. Ну, просто сама любезность в дурацком галстуке.