– Господи, почему же меня все оставили? Если брошу я начатое, что же будет со всеми нами?
Продрогшим, с отсутствующим взглядом нашел Щедрина Амди во время очередного обхода. Отвел его к себе домой, отогрел, укрыв бараньими шкурами, насильно накормил горячим бульоном. Но было поздно: Щедрин слёг.
***
Анна Николаевна Павлова тысячи советских граждан поставила на ноги в свою бытность пульманологом, еще больше, когда стала главврачом одного из ведомственных санаториев, расплодившихся по инициативе наркома Семашко. К Павловой ехали со всей страны за ее поистине безошибочными диагнозами. Славилась человеком добрым и отзывчивым. За чинами и наградами не гналась. Не того характера была, да и времени на карьеру не хватало. В партию не вступала, а ведь звали и не раз, хотя и знали за ней один несоветский пунктик: глубокую религиозность. В доме Анны Николаевны икон было несчесть, Незаметно от всех постилась, а отпускное время тратила на посещение святых мест. Где только Павлова не побывала за столько лет: на Валааме, в Оптиной пустыне, Троице–Сергиевой лавре, пока не позакрывали монастыри и храмы по властной прихоти. Начальство на Павлову косилось и даже поругивало. Но так как вера ее была тихая, на люди не выносимая, то сходило это с рук доктору долгие годы. Но аукнулось это Павловой, ой, как аукнулось. Не нашлось для неё места на кораблях ни в первую волну эвакуации, ни позже. Значит такова моя миссия, смиренно сказала себе Анна Николаевна и продолжила честно трудиться. Сначала при развернутом в конце лета в санатории красноармейском госпитале, а когда над городом затрепыхались свастики, то и тогда она, ни на день не прерываясь, вышла на службу, выхаживала больных и раненых без учёта национальностей и званий.
Конец ознакомительного фрагмента.