– Не-а, просто решил, что ее голос – как раз то, что нужно для «Реквиема», и плевать на остальное, – уныло ответил майор. – Эти артисты, на них никогда нельзя положиться. Все как один «излом да вывих». Сюрпризов жди в любой момент. Виски не желаете, господин старший инспектор? – Он открыл ящик стола.
– Нет, благодарю, я при исполнении. – На самом деле Алек лишь предполагал, что дело поручено ему. Ни от его начальства, ни от суперинтенданта ближайшего участка распоряжений пока не поступало, хотя дежурный офицер, надо отдать ему должное, сразу же откликнулся на просьбу прислать людей. Что ж, если расследование потом передадут кому-нибудь другому, Алек хотя бы оставит прочный задел.
Перед тем как отпустить управляющего, он задал ему еще несколько вопросов об Альберт-холле в целом и о концерте в частности.
– Для меня честь сотрудничать с вами, господа, – отсалютовал майор Браун. Потом указал на галстук Алека: – В летном корпусе служили? Мне повезло меньше – засунули в службу снабжения и транспорта, хотя пороха нюхнуть тоже довелось. – Он снова взял гроссбух и потянулся за журналом записи посетителей. – Пойду в секретарскую, посижу еще над проклятыми цифрами и кое-какие даты сверю, так что зовите, если понадоблюсь.
– Простите, сэр, в соседней комнате никого быть не должно.
– Что? Ах да, верно! Меньше знаешь – лучше спишь, так ведь? Пойду в кассу считать кассу, ха-ха. – Довольный собой, он удалился.
– Теперь очередь докторов, я полагаю, – сказал Алек Пайперу. – Нехорошо заставлять ждать тех, кто на работе.
– Сразу всех, шеф?
– Да. Они не подозреваемые. Мне от них нужно письменное заключение о причине смерти. Они там. – Он указал на дверь напротив секретарской. – Впрочем, один из врачей, наверное, с Абернати. Э-э… должен предупредить, Эрни, что мисс Дэлримпл тоже тут.
– Наша мисс Дэлримпл везде поспеет! – радостно сказал Пайпер.
Алек вздохнул и отправил его к Абернати за врачом.
Для записи последующего разговора, в котором фигурировали гиперпноэ, диспноэ, гипопноэ, вертиго, конвульсии, цианоз, гипотензия, асфиксия и синкопе, Пайперу понадобились все его стенографические навыки. Доктора, как один, признали, что никогда прежде не видели, как человек умирает от отравления цианидом, но именно такие симптомы описаны в медицинских книгах. А если к этому еще прибавить запах горького миндаля, причина смерти становится очевидной.
– Нужно будет еще поставить подписи под заключением, – сказал наконец Алек. – Пока же в вашем дальнейшем присутствии нет необходимости, только вы, доктор Вудвард, задержитесь на минутку, если можете, – это касается состояния мистера Абернати.
В реакции Вудварда на просьбу промелькнуло что-то странное, но что, Алек уловить не успел – благодарил его старших коллег за сотрудничество.
– Формально мистер Абернати не мой пациент, господин старший инспектор, – предупредил доктор Вудвард. – Но могу сказать, что он серьезно болен. Потрясение, вызванное внезапной потерей жены, спровоцировало приступ грудной жабы, а возможно, даже небольшой сердечный удар. Я проявил бы нерадивость, если бы позволил вам сейчас его допрашивать.
– Карету «Скорой помощи» вызвать?
– Нет, его устроили относительно удобно, и лучше, если он пробудет в таком положении как можно дольше.
– Не будете ли вы так любезны взглянуть на него сейчас и узнать, могу ли я очень кратко с ним поговорить? Если сочтете, что сейчас это невозможно, я увижусь с ним последним или отложу разговор на другой день.
– Возможно, так и придется сделать, хотя не исключено, что через какой-нибудь час его состояние значительно улучшится. Я побуду с ним.
– Благодарю вас, доктор.
Врач кивнул, блеснув очками в золотой оправе. Пайпер проводил его из кабинета.
– Кто следующий, шеф?
– Сестра жертвы, мисс Уэстли. Это ее мисс Дэлримпл взяла под свое крыло на этот раз. Вряд ли их удастся сейчас разлучить, но попробуй намекнуть мисс Дэлримпл, что ее присутствие не требуется.
Пайпер заулыбался:
– Попробую, шеф.
Алек совсем не удивился, когда следом за мисс Уэстли в кабинет вошла Дэйзи – инстинкт защищать возобладал. Он перевел внимание на Мюриэл Уэстли. Худенькая шатенка безропотного вида; глаза покрасневшие и припухшие от слез, держится собранно. По словам Дэйзи, она взяла себя в руки, когда у зятя случился приступ.
По словам Дэйзи… Черт, как-то же он все эти годы распутывал дела без ее помощи! Ха, тогда она не отвлекала его своим присутствием.
– Господин старший инспектор, вы ведь не против, если мисс Дэлримпл побудет со мной? – встревожилась мисс Уэстли.
– Совершенно не против, – стоически произнес он, сдвинув кустистые брови в ответ на улыбку Дэйзи. – Прошу вас, присаживайтесь.
Алек сел за стол управляющего, дамы – напротив. Пайпер с блокнотом и карандашом на изготовку устроился ближе к двери, за спиной у мисс Уэстли. Дэйзи улыбнулась ему – ей не однажды приходилось исполнять роль стенографистки, когда Алек допрашивал подозреваемых.
– Позвольте выразить вам соболезнования, мисс Уэстли, – сказал Алек.
– Благодарю вас. Ужасное по-потрясение. – Ее голос дрогнул.
– Вы, очевидно, были очень близки с сестрой. Я так понимаю, вы жили вместе с четой Абернати?
– Да, я живу с Бетси и Роджером с тех пор, как они поженились.
«Ревность?» – гадал Алек. Невзрачная старая дева влюбляется в мужа красавицы-сестры. Такое уже бывало. Добавьте к этому голос и карьеру, на которую Мюриэл Уэстли никак не могла рассчитывать, капризный характер жертвы, и получится опасная смесь.
Однако слово «опасная» меньше всего подходило сидящей напротив тихой женщине с честным взглядом.
Задумчивое молчание инспектора спровоцировало поток объяснений.
– Всем так было удобнее, – принялась его уверять мисс Уэстли. – Родители не позволили бы Бетси выйти замуж за Роджера и уехать из дома, если бы я не пообещала, что позабочусь о ней. Я не меньше, чем она, хотела жить в Лондоне, но у меня не хватило бы средств на свое жилье. Бетси совсем не интересовалась ведением хозяйства, а у меня это хорошо получается. И потом, она предпочитает… предпочитала брать с собой на концерты меня, а не горничную, если у меня не было репетиций или спектакля.
– Я так понимаю, вы помогали сегодня миссис Абернати в гримерной, хотя сами тоже участвовали в спектакле.
– Да, верно, я все равно свободна в антракте.
– И что вы делали?
– Ничего особенного. Ей просто нравится, когда я рядом. Я причесала ее, пришила пуговицу, принесла ей… О! – Мисс Уэстли закрыла рот руками и с ужасом посмотрела на Алека.
– Принесли ей то, что было в штофе?
Она безмолвно кивнула.
– Возможно, в том, что миссис Абернати пила в антракте, яда не было… Кстати, она пила оттуда в антракте?
– Да, по меньшей мере, полбокала.
– И плохо ей не стало? Нет. Значит, скорее всего, яд она выпила на сцене, и его было достаточно, чтобы смерть наступила мгновенно.
– Но тот бокал тоже я наливала, – выпалила Мюриэл.
Дэйзи взяла ее за руку. Алек ждал.
– Бетси всегда требовала, чтобы рядом во время спектакля стоял бокал – смочить горло и взбодриться. Бокал у нее был свой, из набора со штофом. Никто другой не стал бы из него пить. Все знали, что Бетси предпочитает ратафию, а она слишком сладкая, на любителя.
– Ратафию? – Алеку сразу же представилось, как элегантные дамы эпохи Регентства жеманно смакуют сладкий напиток, в то время как джентльмены чуть ли не ковшами опрокидывают в себя портвейн и кларет. – Ликер?
– Да.
– Довольно старомодно, – заметила Дэйзи, не в силах больше сдерживаться. – У моей бабушки всегда подавали ликерное печенье. По вкусу как миндальные пирожные.
– Тогда не удивительно, что миссис Абернати не почувствовала запаха! – воскликнул Алек. – Значит, яд предназначался именно ей. Тот, кто подмешал его в штоф, точно знал, что делает. Мисс Уэстли, вы говорите, «все» знали. Кого именно вы имеете в виду?
– О, дирижеров, солистов, всех, кто с ней работал. Можно даже сказать, что ее привычка выходить с бокалом на сцену вызывала некоторое недовольство.
– Есть ли среди присутствующих здесь сегодня кто-нибудь, кто мог ненавидеть вашу сестру?
– Ненавидеть! – Мисс Уэстли разразилась слезами. – У Бетси никогда не было врагов!
Дэйзи подскочила к подруге и обняла ее за плечи, бросив на Алека гневный взгляд. Он пожал плечами. Когда допрашиваешь плачущую женщину, мало того, что сам себе кажешься бездушным и жестоким, так еще и результата ноль, особенно если рядом с ней кто-то, готовый немедленно броситься на ее защиту.
А лучшего защитника, чем Дэйзи, и пожелать нельзя.
Глава 5
Пайпер отправился узнать, сможет ли Абернати поговорить с Алеком, и по пути проводил Дэйзи и Мюриэл в хоровую. Инспектор сказал, что Мюриэл вольна покинуть Альберт-холл, однако обязана уведомить полицию, если ей потребуется уехать из дома.
– Нет, я подожду Роджера, – сказала она Дэйзи, утирая глаза. – О, Дэйзи, я прошу слишком многого, но не могли бы вы остаться у нас на ночь? Роджер совершенно подавлен, я… Мне будет тяжело с ним одной, да и люди начнут судачить.
– Разумеется. Только зайду домой, возьму вещи.
– Вы – ангел. Не просто добрая соседка, а дорогой друг.
Дэйзи не знала, что ответить. К счастью, ответа и не требовалось. Пайпер открыл им дверь гримуборной, а сам задержался перемолвиться словом с дежурным констеблем.
В хоровой – длинной, со слегка закругленными стенами комнате – обычно ждали выхода на сцену несколько десятков хористов, но сейчас в ней было меньше дюжины человек. Говеры неловко восседали на складных стульях в одном конце комнаты, Кокрейны – в другом. Оливия Блейз разговаривала о чем-то с Яковом Левичем, а чуть поодаль с бесстрастным выражением лица сидел Димитрий Марченко. Консуэла Делакоста ходила взад-вперед, по-опереточному заламывая руки и что-то взволнованно говоря самой себе по-испански.
Еще там был органист, Джон Финч. Удивительно, как такой тщедушный человечек умудрялся извлекать такие величественные звуки! Сейчас длинные пальцы органиста подрагивали, но не от волнения – по его взгляду было понятно, что он блуждает где-то в мире музыки.
Навстречу Дэйзи и Мюриэл шагнул мистер Левич; с тревогой на лице он протянул обе руки Мюриэл:
– Мисс Уэстли, с вами хорошо обращались?
– Конечно! – возмутилась Дэйзи. – Мистер Флетчер со всеми хорошо обращается.
– Простите, пожалуйста, – извинился скрипач, сжимая ладони Мюриэл в своих. – В России те, кто отвечает за порядок, очень страшные люди, жестокие, лютые. Что большевики, что охранка, что царская полиция. Особенно плохо от них евреям.
– Сейчас-то вы в Англии, а у нас полицейские относятся ко всем одинаково, будь ты англичанин, китаец или индус. Во всяком случае, большинство полицейских, – добавила она, вспомнив одного инспектора, который был настолько предвзят, что ей даже пришлось звонить Алеку в Скотленд-Ярд.
Мистера Левича это, похоже, не убедило.
– Просто вы – подруга господина старшего инспектора, мисс Дэлримпл.
– Да, и я не буду стоять и смотреть, как Мюриэл обижают.
– Дэйзи и моя подруга, – заверила скрипача Мюриэл. – Когда Роджеру станет лучше, она поедет с нами и останется у нас на ночь.
– Харашо, – с русским акцентом сказал Левич и одобрительно кивнул: – Вы всегда заботитесь о других, разрешите же и другим позаботиться о вас.
Мюриэл покраснела и отняла у него свои руки, когда вошел Пайпер.
– Доктор Вудвард считает, что мистеру Абернати нужно еще немного отдохнуть, – сообщил Мюриэл молодой детектив. – Он хочет увидеться с вами.
– Бедный Роджер. Пойду к нему.
– Вы ведь мистер Левич, сэр? Господин старший инспектор хотел бы с вами побеседовать, если не возражаете. Сюда, прошу вас.
«Уже одна учтивость должна успокоить Левича», – подумала Дэйзи, улыбаясь Пайперу. Ей было вполне понятно, откуда у скрипача эти страхи – хотя она не следила пристально за зарубежными новостями, она слышала о большевистских ЧК и ОГПУ – «достойных» преемниках царской секретной полиции, известной своей жестокостью и антисемитизмом.
В сопровождении Пайпера скрипач неохотно покинул гримерную.
– Пойти с вами? – спросила Дэйзи Мюриэл.
– Нет, благодарю, но вы ведь никуда не уйдете?
– Нет-нет, не волнуйтесь.
Уйти из комнаты, где полно подозреваемых, которые, возможно, только и ждут, чтобы излить ей душу? Ни за что!
Она направилась к Оливии Блейз.
– Сигарет не найдется? – сразу же поинтересовалась соперница Беттины за партию меццо-сопрано.
Дэйзи села с ней рядом и отрицательно покачала головой.
– Жаль. Вообще-то я не курю – уж очень вредно для голоса, – однако порой… Дэйзи Дэлримпл, правильно? Нас официально не представили, но, думаю, вы догадались, что я Оливия Блейз.
– Да, я слышала вашу «Кармен» на днях у Абернати. Просто великолепно.
– Благодарю вас. Я многим обязана Роджеру, мистеру Абернати. Что проку от хорошего голоса, если его не развивать. Частные уроки дорогие, а он берет с меня очень мало. Первоклассный преподаватель и человек добрейший.
– Как вы с ним встретились?
– Пела в хоре. Просто не могла не петь, хотя очень уставала к вечеру – работала стенографисткой.
– Терпеть не могла стенографию, – произнесла Дэйзи с глубокой симпатией.
– Я и сейчас иногда стенографирую, и пением тоже удается немного заработать. На большую оперную сцену без связей не попасть, а Роджер – милейший человек, но протекцию составить не способен. Хотя Беттина все равно не дала бы.
С трудом сдерживая любопытство, Дэйзи осторожно спросила:
– Похоже, с ней было непросто ладить.
– Непросто!.. Я часто у них бывала и насмотрелась, как она о Роджера и Мюриэл ноги вытирала. Мюриэл-то мирилась с этим, потому что ей деваться некуда, а вот Роджера любовь совсем ослепила. Бедняга выглядел до ужаса нелепо. Эта ехидна так кому-то насолила, что дело дошло до убийства. Надеюсь, Роджер оправится?
– По мнению доктора Вудварда, он будет в состоянии побеседовать с мистером Флетчером уже сегодня, самое крайнее – завтра.
– С мистером Флетчером? Полицейским? Он ваш друг, так ведь? Меня никогда прежде не допрашивала полиция. – Оливия заерзала на стуле; на ее живом, обычно лукавом лице читалась нерешительность. – Черт, как же мне не хватает сигареты.
– Мистер Кокрейн курит. Может, попросить у него?
– Я не взяла бы сигарету у Эрика Кокрейна, даже если б мне хотелось затянуться в последний раз в жизни!
– А мне показалось, что он увлечен вами.
– И мне так казалось, пока Беттина не пригрозила, что расскажет его жене, если он не отдаст ей партию в «Реквиеме». Там Урсула Кокрейн всеми деньгами распоряжается, без ее кошелька дорогому Эрику славы не видать. Но мне важны были не деньги, а связи. Зря только время на него потратила!
– Вы хотите сказать, что… О боже мой!
– Девушке без денег и без родственников приходится как-то выкручиваться, – усмехнулась Оливия. – Простите, я вас шокировала.
– Да не то чтобы, – храбро солгала Дэйзи.
Кто она такая, чтобы осуждать? Считается, что она сама зарабатывает себе на жизнь, но в действительности у нее есть подспорье – небольшое тетушкино наследство. А если станет совсем туго, можно обратиться к матери в Дувр-Хаус, или к замужней сестре, или, на худой конец, к кузену – он унаследовал поместье Фэр-акрс и титул ее отца, – и покаяться, что с самостоятельностью не вышло.
– Не думайте, что с моей стороны был один лишь расчет. Я действительно увлеклась Эриком. Но он обещал, что отдаст партию мне, а что это за мужчина, если на него нельзя положиться? Подчинился Беттининому шантажу без малейшего писка. Будто сама она была чиста, как свежевыпавший снег.
– Нет?
– О, я не стану полоскать чужое грязное белье на публике, мораль не позволяет. – Она замялась. – Вы ведь расскажете инспектору?