-Вот урод, - в сердцах бросил Стёпа.
-Не бери его слова в голову, - Коля дружески хлопнул товарища по плечу....
А командир тем временем зашёл в бытовку водителя Анатолича. Водитель, пожилой мужчина лет семидесяти, был ещё ничего. Выглядел он весьма моложаво и на здоровье не жаловался. Когда вошёл командир, Анатолич как раз выбирался из-под машины их старенькой "Нивы". Механик он был первоклассный. Запросто мог сам собрать машину и на одном только ремонте сделать себе состояние, но была у Анатолича одна оплошность в жизни, которая и сломала ему эту самую жизнь. Да так сломала, что оправиться после случившегося он так и не смог. Роковой случай, полностью изменивший его жизнь, произошёл с ним давно, во времена его юности. Он тогда работал водителем автобуса в своей родной деревне. Был женат и имел трёхлетнего сына. Вообщем-то не пьющий, он изрядно напился накануне, вечером. Друг обмывал рождение дочери. А на утро следующего дня он повёз, как всегда, людей на работу. Автобус был полный, ещё и жена с сыном попросила подвезти до райцентра. Всё было нормально и гололёда как такового не было, до этого шёл снег, да и водитель он опытный. За окном стояла середина января, ехал по мосту, когда автобус вдруг стало заносить в сторону ограждения. Неизвестно откуда взявшийся скользкий лёд под снегом, так закрутил автобус, что Анатолич как не старался выправить машину ему это не удалось и перевалившись через ограждения, автобус упал в реку. Всё произошло в считанные минуты. Очевидцам удалось спасти несколько человек, среди них и самого водителя. Все остальные погибли, а это без малого десять человек, среди них, жена и сын самого водителя. Как потом выяснилось на суде, до этого несчастного дня, житель их деревни, будучи пьяным пролил на том самом мосту, бидон с подсолнечным маслом. Морозы загустили масло, выпавший снег прикрыл довольно больших размеров пятно и хоккейная площадка готова. Открывшаяся правда была на пользу водителю, но, обуреваемый виной он сам признался, что сильно напился накануне. Суд признал это отягчающим обстоятельством и его приговорили к шести годам колонии строго режима. Просидев в тюрьме положенный срок, Анатолич в деревню не вернулся, а стал мотаться по стране, потеряв к жизни всякий интерес.
Войдя в бытовку, командир удивлённо бросил.
-Анатолич, ты не боишься под машину без помощника лазать? Мало ли что? К примеру, домкрат сорвать может.
-Я за свою жизнь не держусь, - спокойно ответил Анатолич поднимаясь. - Чего хотел?
-Там бомжа нужно в ров сбросить, как весна будет закопаем. Подсобишь?
- Ты ещё не всех бомжей перестрелял? С каждой группы по одному бомжу. Спать не мешают?
-Чего ты старик понимаешь в воспитании. У меня методика такая - повязать, ... чтобы ни-ни. Пикнуть даже не смели. Сам понимаешь с кем приходится работать, а начальство качество требует. Насчёт бомжей, чего их жалеть?
-Ты думаешь твои пацаны не догадываются, чьих это рук дело?
-Смеёшься? У меня всё под контролем, так обставлено, комар носа не подточит. Короче, подсобишь?
-Лады. Заходи, когда надо будет. А деньги ты им платить не перестал? - Анатоличу видно хотелось поговорить, и он всё не отпускал командира.
-Земля слухами полнится.
-Да ты сам по пьяни мне выболтал. Сказал, что даёшь, а потом забираешь.
-Я же тебе говорю, метода у меня такая. Кнутом и пряником. А забираю, так ведь свои раздаю. Имею право.
-Ну, ну методист. Иди, придёшь, когда нужен буду, - улыбаясь Анатолич проводил командира до двери.
Глава.
Когда через две недели Сергей вернулся в казарму за ним прочно закрепилась кличка "вонючка". Ребята демонстративно зажимали нос, когда он проходил рядом. Но на этом мучения Сергея не закончились. Командир поставил себе целью изжить его. Не было дня, чтобы он не поиздевался над Сергеем в присутствии Коли; то подзатыльник отвесит, то подножку подставит. Коля видел издевательства, сжимал кулаки, но ударить командира не осмеливался. А Сергей тем временем таял на глазах. Он перестал общаться даже с Колей, в любую свободную минуту ложился на кровать и, отвернувшись, изображал из себя спящего. Сергей стал, плохо есть, ссылаясь, что не голоден. Вот и сегодня лишь поклевав, он ушёл из столовой первым. Коля застал друга в спальне. Тот лежал на кровате и притворялся спящим.
-Серёга, ты почему ушёл, не поев толком?
-Не охота было.
-Я тебе сюда пирожки принёс, - они были одни и Коля смело достал еду.
- Не хочу, - голос Сергея дрожал, чувствовалось, что он плакал.
-Вставай, поешь.
-Чего привязался? Сказал же, что не хочу, - раздражительно бросил Сергей и отвернулся, положив подушку на голову
-Ты чего? - Коля сел рядом на кровать и убрал подушку.
-Я тебе только обуза. Тяжело мне, сил больше нет. Каждую секунду в страхе живу.
-Слушай, - Коля зло посмотрел другу в глаза. - Эти сволочи, твоего мизинца не стоят. Мы не сдадимся, слышишь? Надо сопротивляться. Всем и командиру тоже. Пусть лучше убьют в драке, чем сдаться. Ты меня понял? Смотри мне в глаза.
Взгляд Коли, в котором светилась злость и уверенность в своей правоте, вера в свои силы, благотворно подействовала на Сергея. Ему стало легче на душе, и когда Коля вновь спросил, понял ли он его, Сергей пусть не твёрдо, но ответил да.
- В таком случаи, давай ешь и на тренировку ночью пойдём.
Коля заставил съесть друга пирожки, а когда все улеглись спать они потихонечку вышли во двор. Ребята тренировались поздно ночью, в отведённое для сна время, когда командир уже спал. Склонный к алкоголизму, тот дня не мог прожить без выпивки, потому засыпал относительно рано. Особое значение Коля уделял приёмам самообороны, которым когда-то научил его спецназовец сосед. Тренировались по два часа, отбирая время у своего отдыха.
-Всё Коля больше не могу, хоть убей, - Сергей сел на снег, тяжело дыша после часовой тренировки. - Каждый день одно и тоже. Не хочу я так, понимаешь, не хочу! Не нравится мне такая жизнь, уж лучше умереть, - парень сжал кулаки, чтобы не расплакаться.
-А кому нравится? - Коля сел рядом. - Пойми, по- другому нам здесь не выжить. Видал командира. Фашист. Сволочь, - Коля сплюнул на снег.
- Тяжело мне Коля. Душевно тяжело. ...Жить не хочется.
-Если ещё раз это слово услышу - врежу. Ради того, чтобы не доставить удовольствие командиру, мы должны выжить. Понимаешь?
Сергей, молча, кивнул головой.
Глава.
Марченко Виктор, что-то весело напевая, вошёл в класс. Он отличался от ребят, тем, что никогда ни с кем не конфликтовал, то ли от того что боялся иметь собственное мнение, то ли боялся обидеть человека. Он был коренастым, с простым русским лицом, на котором особо выделялись глаза, всегда по-детски доверчиво, смотрящие на всех и всё вокруг. Руки у него были с большими ладонями. Казалось, природа предвидела тяжёлую судьбу парня, потому наделила его с рождения крепким здоровьем и большими ладонями, облегчающие выполнение физической работы. Родители у Вити умерли рано и всех своих: двух братишек и двух сестрёнок, он поднимал один. Школу Витя оставил, не проучившись в ней и пяти классов. Односельчане, видя старания парня и его любовь к родным, всячески прикрывали его от всевозможных проверяющих организаций, желающих одного - разбить семью, распределив всех по детским домам. Когда Витя уходил с артистом, его старшей сестрёнке было четырнадцать лет, а самому младшему братишке - десять. На общем собрании они решили отпустить Витю, желающего заработать денег, чтобы хоть кто-нибудь из их большой семьи смог получить образование.
Витя вошёл в класс, когда все уже расселись за парты и листали конспекты.
-Здрасьте, - бросил он командиру, проходя возле его стола, за которым тот сидел и что-то писал.
Ничего не ответив командир лишь поднял голову, чтобы посмотреть кто опаздывает. Витя едва отошёл от стола, как вдруг он почувствовал, что кто-то накинул на его шею удавку. Всё произошло в считанные секунды. Витя захрипел, его рот инстинктивно открылся, глаза, наполнились страхом и стали круглыми. Он несуразно стал махать руками, пытаясь оттянуть верёвку на шее, но у него это никак не получалось. Удавка была тонкая и ему никак не удавалось просунуть руки под неё. Ноги у парня стали заплетаться и казалось он сейчас рухнет на пол. Ребята, с ужасом смотрели на происходящее.
-Сопротивляйся...мать. твою, - сжав от напряжения зубы рычал командир.
Он время от времени ослаблял натяжение удавки, дабы не задушить парня и дать ему время, чтобы тот начал сопротивляться, но Виктора охватила паника. Его лицо стало синюшно-багровым, из горла выходили едва слышные хрипы, а сам он стал сползать на пол, ноги его просто не держали. Глаза закатились, и казалось, что он умирает или теряет сознание.
-Сопротивляйся, - командир тряс его.
И тут кто-то накинул пиджак на голову самого командира и ловким движением собрав его, туго стянул сзади. Поступление кислорода командиру было прекращено. Что происходило дальше походило на корриду. Разъярённый бык, в образе командира отпустил удавку и обеими руками вцепился в пиджак, пытаясь сорвать его. Виктор же, почувствовав свободу, судорожно задышал в полную силу. Ему не хватало кислорода, его грудная клетка ходила ходуном, но она была не в состоянии быстро восполнить потерю. Ко всему прочему, подавившись воздухом, Виктор раскашлялся. Но никто из товарищей не смотрел на него, тем более не пытался помочь. Взоры ребят были прикованы к командиру, который резким, сильным движением развернулся, и руки сжимавшие полы пиджака не смогли противостоять силе рывка, и пиджак был буквально вырван из рук, державшего его. Высвободив голову, командир в бешенстве уставился на героя, осмеливавшегося совершить подобное. Перед ним стоял Белохвостиков. Как оказалось, не Витя был последним. Вслед за ним через пару минут в класс вошёл Белохвостиков, а за ним и Коля. Белохвостикову хватило несколько секунд, чтобы, увидев багрово-синее лицо друга, сообразить, что надо делать. Зубы командира скрежетали, желваки как шарики перекатывались за щеками. Было видно, что он с трудом сдерживает себя. А Белохвостиков между тем стоял, готовый защищаться. Коля тоже встал ближе к нему, готовый прийти на помощь.
-Ты на кого руку поднял?! - еле сдерживаясь, прохрипел командир.
-Так вы сами приказали сопротивляться. Я и...
-Дурень, ...мать твою! Тебе что ли я говорил? Какого чёрта ты вообще влез! - командир уже орал.
-Витёк мой друг, - Белохвостиков, опустив голову, всё же оправдывался.
Казалось, командир лопнет от злости или убьёт парня, но ничего подобного не произошло он лишь рявкнул:" Всем по местам", - и первым сел за стол.
А потом грубо и со злостью добавил.
-Видели, как надо сопротивляться? Мне хватило пару секунд, чтобы освободиться от мешка на голове. А этот идиот панику развёл. Тьфу ты!
Белохвостиков поднял с полу пиджак и прошёл на своё место. По пути, он помог Вите подняться с полу и сесть за парту. Виктор был никакой. Отрешённое его лицо вызывало страх. Он походил на мертвеца или на человека, вернувшегося с того света, хотя возможно так оно и было. Его мозг, лишённый достаточного количества кислорода, дал сбой, да ещё жуткий стресс, испытанный нервной системой, окончательно выбили Виктора из колеи и он, не соображая ничего, сидел - тупо, уставившись в одну точку. .....
Глава.
Как ни странно, работы у врача Лёни было достаточно. Помимо ребят, в лагере жил обслуживающий персонал -это уборщики, повара, водители, сантехники, которые давно были как не молодыми людьми и в основном с криминальным прошлым. Множество болячек, не долеченных в тюрьмах свалились на голову Лёни. Он был за терапевта, гастроэнтеролога и за кардиолога, одним словом лечил всё. После появления Лёни старший доктор, он же начальник лагеря, весьма редко стал появляться в санчасти и то только по вечерам. Обычно он приходил с начатой бутылкой водки и настойчиво предлагал Лёне составить ему компанию, но тот никогда не соглашался. Однажды, доктор задержался, его потянуло на разговоры, и он разоткровенничался.
-Ты главное никуда не суйся. Запомни мои слова, иначе - хана, - доктор устрашающе провёл пальцем по горлу.
-Что тут происходит, если убить могут.
-Тебя это не касается. Ни о чём не спрашивай, делай своё дело, чтобы не увидел, если конечно домой живым вернуться хочешь. И ни чему не удивляйся, а, впрочем, что я говорю, это место не хуже некоторых. Я вот, к примеру, двадцать лет проработал, приходящим хирургом в одной психиатрической больнице. Психи они часто себя калечат. Так я там такого насмотрелся! Это только в газетах пишут, что прекращена практика изолировать неугодных людей в подобных лечебницах. Ещё как изолируют и так их там ломают, прямо фашистские пытки. А придраться вроде как к нечему, лекарствами лечат, но ты как врач понимаешь, что значит увеличение дозировки. ...Разболтался я тут с тобой, короче жить хочешь?
-А кто не хочет.
-Ну и хорошо. С тобой контракт заключили?
-Да. На четыре года.
-Ну, вот, глядишь на квартиру, заработаешь, - доктор встал и уже на выходе оглянулся, и добавил. - Деньги-то заработаешь, но сможешь ли после лагеря на свободе жить, - он остановился, хлебнул водки, прямо из бутылки и добавил. ...Мои четыре года давно как прошли, а я до сих пор здесь. Так -то брат...
Тогда слова доктора насторожили Лёню, и он даже им обрадовался, понимая, что не зря приехал, но как, оказалось, радовался он рано.
Глава.
Дни летели за днями, месяцы за месяцами. Зима заканчивалась по календарю, но морозы стояли невероятные. Оставался месяц с небольшим, которое было отведено ребятам на подготовку. Затем начиналась служба по "контракту", о чём не раз напоминал командир. Сегодня, встав на лыжи, пошли в лес. Автомат за спиной непривычно тянул спину, но надо было торопиться, чтобы не отстать. Командир ехал на лыжах, порхая как бабочка. Ритмичные шаги казались, давались ему легко, хотя снега было много и колеи не было. Командир бежал первым. За ним уже не так легко, если не сказать тяжело плелись другие, стараясь попасть в проложенную лыжню, что, конечно же, не у всех получалось. Коля замыкал ряд, перед ним шёл Сергей. У того словно гири были на ногах, он с трудом переставлял лыжи, зачастую, не удержав равновесия, падал.
-Ты чего такой неуклюжий, - Коля, сняв свои лыжи, подошёл к другу, чтобы помочь ему подняться.
-Я что тебе спортсмен - лыжник.
-А в школе, что же не ходил?
- Сравнил! Здесь в тулупе, с автоматом, да ещё чёрт знает куда.
-Ты вперёд больше наклоняйся, чтобы удержать равновесие. Поехали, а то мы и так порядочно отстали. Ребята убежали далеко. Слава Богу, ты стреляешь неплохо.
-Страшно представить, что с нами командир сделает. Ты Коля опять из-за меня пострадаешь.
-Ладно, не вешай нос. Поехали. Вперёд наклоняйся, - и Коля побежал к своим лыжам.
Дорога пошла вверх на холм, за которым начинался лес. Сергей послушался совета и стал наклоняться вперёд, потому больше не падал, хотя скорости всё равно не прибавили. С горем пополам поднялись на вершину холма, который обдувался со всех сторон ветрами. Снега там почти не было и голая промёрзшая земля, стонала от холода. Одиноко торчали низкорослые кустики; впереди более густые и по бокам почти что одиночные. Лес был дальше и, похоже, ребята во главе с командиром были уже там, так как никого из ребят ни то чтобы видно, уже и слышно не было. Сергей в очередной раз поскользнулся и упал. Коля, расстегнув замки и сняв лыжи, хотел было уже подбежать к другу, чтобы помочь подняться, но он не успел это сделать. Неожиданно из-за кустов послышалась автоматная очередь, отрезая подходы к другу. Сергея буквально расстреливали, возле его ног словно бороной вспарывался снег. Сидя на попе, тот вертелся как волчок, пытаясь укрыться руками от пуль, крича:" Ай, ай", - но все его попытки были напрасны, ибо он был открыт со всех сторон.
- Сними лыжи и беги! - кричал Коля, тщетно пытаясь приблизиться к другу, с которым началась паника.
Сергей сидел и ограниченный лыжами в движении, не пытался даже расстегнуть крепления, а лишь навзрыд плакал от страха. Реальный расстрел продолжался уже больше минуты, некоторые выстрелы попадали Сергею в ноги и не только.
Коля осмотрелся и понял, что ему блокируют подход к другу со всех сторон. По очереди стреляли и из одиночных кустиков, и из более густых. Одиночные, не могли хорошо спрятать "охотника", потому Коля сразу узнал в одном из стрелявших своего солагерьника.