— Слушайте, миссис… — начал Энджи.
— Знаю, знаю, — замахала руками Алиса. — Вам нужен ключ. Тогда присядьте, пожалуйста. Сейчас поговорим о вашем ключе.
— Нам не о чем разговаривать! — взорвался Энджи. Он, похоже, начисто забыл о моем существовании.
— Нет, есть о чем, — возразила Алиса. — И нам будет куда удобнее, если мы сядем. Ты тоже садись, Джонни.
Она присела на кушетку. Я занял место рядом, чувствуя себя так, словно, пройдя через кухонную дверь, внезапно очутился в каком-то нереальном, иллюзорном мире. Энджи обвел нас недобрым взглядом, но все-таки послушался и сел. Потом вытащил сигарету и, не спросив у Алисы разрешения, закурил. Я тоже закурил и с наслаждением затянулся. Алиса взяла пепельницу и, прежде чем Энджи успел возразить или остановить её, ловко водрузила пепельницу ему на колени. Энджи обалдело уставился на мою жену и недоуменно потрогал пепельницу, но убирать не стал.
— Так вот, насчет ключа… — начала Алиса.
— Где он?
— Сейчас я об этом скажу, мистер Кэмбосиа. Все в свое время…
— О, нет! — рявкнул он. — Слушайте, миссис — мне нужен ключ. И нечего мне тут зубы заговаривать! Гоните ключ — и баста! Я не собираюсь выслушивать ваши сказки.
— Я знаю, что вам нужен ключ, — заворковала Алиса. — Это очень ценный ключ и он безусловно вам необходим. Мы это прекрасно понимаем.
— Где он? — заорал Энджи.
— Вы без конца задаете мне этот вопрос, мистер Кэмбосиа, — укоризненно сказала Алиса. — Я как раз и собираюсь рассказать вам, где он, но сперва вы должны меня выслушать.
— Хорошо, — скрепя сердце, согласился Энджи. — Только покороче.
— Постараюсь, — кивнула Алиса. — Дело в том, мистер Кэмбосиа, что сам по себе этот ключ — ничто. Изготовление его дубликата обойдется в каких-нибудь четверть доллара. Следовательно, интересует вас не сам ключ, а кое-что другое — то, что он отпирает. В данном случае — дверь некоего сейфа. Вас интересует содержимое сейфа, до которого вы не можете добраться без этого ключа, и вы готовы на большие жертвы, чтобы этим ключом завладеть. В подтверждение моих слов ваш мистер Монтес посулил моему супругу за ключ десять тысяч долларов. Это — приличная сумма, мистер Кэмбосиа, но она одновременно свидетельствует о том, что содержимое сейфа представляет изрядную ценность. Вместо того, чтобы предложить нам честно поделиться — если не пополам, то хотя бы в отношении три к одному, — вы начали угрожать моему мужу, а потом швырнули ему жалкую подачку.
— Кто ему угрожал? — выкрикнул Энджи.
— Вы, мистер Кэмбосиа.
— Десять кусков для вас — жалкая подачка? Да это же огромные башли!
— Это зависит от того, как на них посмотреть, мистер Кэмбосиа. Если содержимое сейфа стоит всего двадцать тысяч, тогда вы совершенно правы, а десять тысяч долларов — щедрое и благородное предложение. Если же то, что находится внутри сейфа, стоит миллион или два миллиона, то десять тысяч превращаются в жалкие крохи, как вы безусловно…
— Черт побери, миссис, — не выдержал Энджи. — Я за ключом пришел понятно? Я хочу получить ключ, а не выслушивать ваши бредни про капусту. Кэмбер, который вот тут сидит, обо всем договорился с толстяком. — Он развернулся ко мне. — Кто ей все рассказал, Кэмбер?
— Она — моя жена, — уныло сказал я.
— По мне, пусть твоя баба — хоть царица Савская, — вспылил Энджи. — Мне нужен ключ!
— Одну минуту, мистер Кэмбосиа, — ледяным тоном произнесла Алиса. — Вы — гость в моем доме. Я держалась с вами очень вежливо. Я даже предложила угостить вас чаем или кофе…
— Миссис, мне ваш чертов кофе на дух не нужен!
— Не перебивайте, прошу вас. Так вот, как гость, вы должны вести себя прилично. Мне не нравится, когда меня называют бабой или иным скверным словом. Вы должны передо мной извиниться.
— Кэмбер, она совсем свихнулась, что ли?
— Нет, я в здравом уме, — холодно ответила Алиса. — И, поскольку вы продолжаете кричать про ключ, я готова поговорить на эту тему. Хотя я предпочла бы, чтобы вы сначала извинились.
— О`кей, миссис, будь по-вашему. Только теперь — гоните ключ!
— Спасибо, — кивнула Алиса. — Вы получите ключ. Нам он ни к чему. Только десять тысяч за него — недостаточно. Мы хотим получить двадцать пять тысяч.
— Что! Двадцать пять штук? — взревел Энджи. Если бы не пепельница, так некстати примостившаяся у него на коленях, он бы, наверное, подскочил до потолка.
Мое сердце стучало, как отбойный молоток. Мне стоило огромных усилий подавить в себе желание выкрикнуть: «Алиса, не надо, расскажи ему правду! Скажи, что у нас нет ключа. Признайся, что мы его потеряли». Однако я проглотил эти слова, одновременно ощутив, что Алиса загнала нас обоих в пропасть, из которой нам уже не суждено выбраться. Я спросил себя лишь об одном — как я мог допустить, чтобы Алиса говорила от моего имени?
— Я вовсе не считаю, что мы просим чего-то особенного, — спокойно произнесла Алиса. — Вы ведь знаете, что находится в сейфе и прекрасно понимаете, что это стоит вознаграждения в размере двадцати пяти тысяч.
— Кэмбер, — отрывисто пролаял Энджи. — Ты зря со мной в кошки-мышки играешь. Ты что — держишь меня за фраера? Я сыт твоей сучкой по горло. Я со свиньями дела не имею и даже не разговариваю…
— Как вы смеете! — взвилась Алиса.
— В общем, Кэмбер, если ты сейчас не отдашь мне ключ, я тебя в клочья разорву. Ты на себя полгода смотреть не захочешь, как, кстати, и на свою свинью, когда я с ней закончу.
— Господи, какой бред! — воскликнула Алиса. — Вы считаете меня идиоткой, мистер Кэмбосиа? Сейчас без пяти четыре. Я оставила ключ своей подруге. Неужели вы считаете, что я держала бы его у себя дома? Если я не позвоню ей ровно в четыре, она отнесет ключ в полицию. Если я позвоню ей и попрошу принести ключ сюда, она тоже обратится в полицию. И в том случае, если за ключом приедем не мы с Джонни, а кто-то другой — она тоже вызовет полицию. Мне кажется, мистер Кэмбосиа, что вы просто жалкий глупец. Вы только и умеете, что размахивать кастетом и консервным ножом, но не способны произнести подряд даже пять слов на классическом королевском английском. Лично мне вы омерзительны, а позже, когда я расскажу мистеру Монтесу, как вы запороли свое задание, я надеюсь, что он вам тоже всыплет по первое число.
Она бросила взгляд на наручные часы.
— У меня осталось ровно две минуты, чтобы позвонить подруге. Вы хотите, чтобы я ей позвонила? Или — предпочитаете вернуться к мистеру Монтесу с пустыми руками и сообщить, что ключ исчез навсегда?
Я думал, что Энджи задохнется от злости. Жилы у него на шее угрожающе вздулись, а лицо побагровело. Мелко дрожа, он прошипел:
— Снимайте трубку и звоните.
— Только после того, как вы покинете мой дом, мистер Кэмбосиа. Наши условия вам известны, а я уже достаточно на вас насмотрелась. У вас осталась одна минута и десять секунд.
Энджи встал, а Алиса прошагала к двери и резко распахнула её перед его носом. Затем захлопнула дверь за спиной Энджи и задвинула засов. Потом, вернувшись в гостиную, вдруг захихикала.
— Джонни, — с трудом проговорила она, превозмогая приступ хихиканья. — Налей мне чего-нибудь холодненького, пожалуйста. Боюсь, что у меня начинается истерика. Горло страшно болит и во рту совсем пересохло.
Мы сидели в гостиной. Алиса потягивала холодную воду, а я сидел и смотрел на нее. До тех пор, пока Алиса не попросила, чтобы я перестал поедать её глазами. Пояснила, что ей уже страшно, когда на неё так смотрят.
— У него ведь змеиные глаза, — сказала она. — Честное слово — змеиные, Джонни. Он — в точности такой, каким ты его описал. Я никогда не видела такую узкую и сплющенную голову — в ней просто не остается места для мозгов — разве что они приютились в самом темечке. Ты ведь знаешь, Джонни — я стараюсь думать о людях только самое хорошее, но этот человек, по-моему, исключение.
Я кивнул, все ещё не в силах оторвать от неё взгляд.
— А его глаза — с ними что-то не так, Джонни. Что говорят о людях, которые употребляют наркотики? У них ведь что-то с глазами неладно? То ли они сужаются, то ли расширяются — да, Джонни?
— Не глаза — зрачки.
— Да, вот это я имела в виду.
— По-моему, у всех наркоманов они расширяются. Сколько времени мы уже с тобой женаты, Алиса?
— Восемь, — не задумываясь, ответила она.
— Восемь лет, — задумчиво произнес я. — Казалось бы, вполне достаточный срок, чтобы узнать свою жену поближе.
— Ой, Джонни — я так перепугалась.
— Нет, — медленно покачал головой я. — Ты совершенно не испугалась. Он просто вывел тебя из себя.
— Да, но ведь обозвал меня свиньей. Худшего оскорбления нельзя было и придумать. Пусть я и не образец чистоты, но на всей улице не найдешь более опрятного и аккуратного дома, чем наш. И ты это знаешь, Джон Кэмбер.
— Знаю, но…
— И я тоже. Пусть я не такая красавица, как эта твоя непорочная девственница-нимфоманка, но…
— Она вовсе не моя. Я тебе уже это сказал.
— Но я стараюсь следить за своей внешностью. Я никогда не расхаживаю по дому в халате и шлепанцах и не транжирю твои деньги в салонах красоты. Я все делаю сама…
— Он не это имел в виду, Алиса. Говоря «свинья», он подразумевал просто женщину. Любую женщину. Кралю. В его кругу это общепринятый термин. Как, например, «штука», «капуста» или «башли». Это американский жаргон. Сленг.
— Значит ваш американский жаргон рассчитан на недоумков.
Я покачал головой.
— Алиса, я не понимаю, что происходит. Мы сидим тут и обсуждаем, как он тебя обозвал, как будто вся эта история уже позади.
— Но ведь так и есть, Джонни. Теперь у нас появилась передышка, по крайней мере, на несколько часов, и мы успеем что-нибудь придумать.
— Ключ мы за это время не найдем.
— И замечательно! — с горячностью воскликнула Алиса. — Меньше всего на свете я бы хотела сейчас иметь этот проклятый ключ.
— Почему?
— Неужели ты не понимаешь, Джонни? Мы же сказали этому недоноску, что готовы расстаться с ключом за двадцать пять тысяч долларов. Допустим, твой толстяк согласится на наши условия — и что тогда? Мы влипнем по уши. Я все-таки считаю, что мы должны сообщить в полицию. Причем прямо сейчас же, не откладывая.
— Мы уже это обсуждали.
— Как знаешь, Джонни. Но я боюсь, что ты совершаешь ошибку.
— Возможно. Скажи мне вот что, Алиса. Тебя тревожит, что случится, если толстяк пойдет на сделку, а ключ будет у нас. Допустим же, что он пойдет на сделку, а ключа у нас не окажется — что тогда?
Алиса изменилась в лице.
— Вот об этом я не подумала, — вздохнула она.
Мне нелегко нарисовать для вас объективный портрет Алисы — как-никак, мужем-то ей прихожусь все-таки я, а не кто-то другой. Женщины отличаются от мужчин по невообразимому количеству признаков, среди которых — полное отсутствие желания прославиться своим героизмом. Напротив, они не считают сколько-нибудь зазорным для себя проявить некоторую слабость или даже трусость, когда этого требуют обстоятельства. Когда же, в силу тех же обстоятельств, женщины вынуждены вести себя храбро и решительно (а это случается довольно часто), они потом чувствуют себя виноватыми.
Как-то раз Алиса сказала мне: «Разница между нами, Джонни, состоит в том, что мы по-разному воспринимаем действительность. В детстве мы с тобой оба знали нужду, только я воспринимала её как совершенно нормальную жизнь. Тебя же приучили относиться к нужде, как к чему-то постыдному и ужасному, поэтому все наши затруднения и кажутся тебе чем-то страшным.»
Да, в то время я и не подозревал, насколько Алиса права.
— Нам уже пора забирать Полли, — сказал я.
Алиса посмотрела на часы и кивнула.
— Съездишь за ней? А я подожду дома, — предложил я.
Алиса замотала головой.
— Нет, Джонни, мы поедем вместе. Сейчас нам нельзя расставаться. Я не хочу оставаться одна, да и тебя одного не оставлю.
— А как насчет завтра? Я ведь ещё не уволился с работы.
— Вот завтра и разберемся. А пока мы должны держаться вдвоем; и ещё нам следует научиться запирать двери.
Выйдя на улицу, она подчеркнуто заперла дверь. Дженни Харрис, наша соседка, подошла к нашему старенькому «форду» и поинтересовалась, ничего не случилось ли.
— Смотря как это оценить, — улыбнулась Алиса. — Как-нибудь я тебе все расскажу.
— Вы поехали за Полли?
— Да, — кивнула Алиса. — Мы уже и так опаздываем.
— На обратном пути заскочите в супермаркет. Там сегодня представляют новый стиральный порошок и, если тебя выберут из толпы покупательниц для того, чтобы помахать перед камерой свежевыстиранным полотенцем, то ты получишь двадцать долларов, в придачу ещё и целый ящик порошка. Там надо, правда, ещё сказать несколько слов, но ты не бойся — их даже не нужно заучивать. Перед тобой будут держать бумажку. Осчастливь их своим английским акцентом.
— Господи, как мне надоели все эти причитания по поводу моего английского акцента, — вздохнула Алиса, когда я разворачивал автомобиль. И ведь никому даже в голову не приходит, что правильно говорю именно я, а акцент — у вас, американцев.
— Это сообразить непросто. Надеюсь, ты не поделишься с Дженни нашими новостями?
— Нет, конечно.
— Тогда почему ты ей пообещала все рассказать?
— Это было не обещание, а обычная вежливость. Дженни — очень славная женщина. Ты сказал — у них черный «кадиллак»? Слава Богу — его не видно.
Детский сад располагался менее, чем в миле от нашего дома. Я оставил машину у входа и мы с Алисой прошли внутрь. В продленные часы воспитательницами в саду работали обычно две учительницы-пенсионерки, мисс Прюитт и мисс Климентайн, обе лет за семьдесят и очень довольные, что могут так подзаработать. Поскольку мы уже очень задержались, в садике остались только два ребенка — Полли среди них не было. Узнав нас, мисс Климентайн встала и с изумленным лицом заспешила навстречу.
— Что-нибудь случилось? — спросила она Алису.
— Нет. А где Полли?
— Как, разве она не дома, миссис Кэмбер?
— Дома? — Алиса на глазах вдруг побелела, как полотно, а у меня оборвалось сердце и противно засосало под ложечкой. Душу охватило то же щемящее отчаяние, которое я испытывал в «кадиллаке» Монтеса. — Надеюсь, вы её не отправили домой одну?
— Нет, конечно. Как вы могли такое подумать, миссис Кэмбер? Просто, когда за Полли заехала сестра мистера Кэмбера, я посчитала, что могу отпустить ребенка с ней.
Ладонь Алисы взлетела к губам.
— Сестра мистера Кэмбера?
Я едва не проговорился, что никакой сестры у меня нет, и хотел уже наорать на престарелую гусыню, но Алиса предостерегающе стиснула мое запястье. А сама сказала, совершенно спокойным тоном:
— Какая сестра, мисс Климентайн? Как она выглядела?
Увидев мое выражение, старушка что-то испуганно залопотала, но Алисе удалось её успокоить.
— У мистера Кэмбера две сестры, — объяснила она. — Прошу вас, мисс Климентайн, не нервничайте. Я просто должна знать, какая именно из сестер приезжала за Полли. Опишите её внешность.
— Она очень милая, миссис Кэмбер. В противном случае, уверяю вас, я бы не отпустила с ней Полли.
— Как она выглядела?
— Довольно темненькая, темные глаза, темные волосы и очень-очень хорошенькая. Такая вежливая, воспитанная и совсем-совсем молоденькая. Я ещё подумала, что она совершенно не похожа на мистера Кэмбера.
— И Полли охотно пошла с ней? — спросил я.
— Она сказала Полли, что приехала за ней по вашей просьбе, и вручила ей изумительную куклу. Просто потрясающую куклу. Глаза у Полли разгорелись — больше она ничего не видела и не слышала… Надеюсь, ничего не случилось?
— Нет, — прошептала Алиса. — Все нормально.
И, не выпуская из руки моего запястья, повела меня к машине.
7
МОНТЕС
Мы молча сидели в машине. Теплые лучи весеннего солнца пронизывали ветви деревьев, выстроившихся по обеим сторонам улицы. Весна в этом году была ранняя и кроны деревьев уже были подернуты нежным изумрудным налетом. На лужайке перед детским садиком порхали пташки, а чуть поодаль вышагивали, взявшись за руки, маленькие мальчик и девочка.