- Ну и где вы есть Деланж? Или вы думаете, что убийство в городском театре, это повседневное явление в наших краях? - прозвучал в динамике телефона голос комиссара.
- Я километ..., - начал было оправдываться Алекс, но шеф его не слушал.
- Если вы до сих пор не поняли, что здесь не симфонический оркестр и затеряться в толпе не получится, поясняю - у нас все на виду, и каждый старательно исполняет свою партию.
(В далекой юности комиссар Монсиньи закончил два курса консерватории, мечтая стать дирижером, но судьба распорядилась иначе. Теперь в память о годах, проведенных в стенах дирижерского отделения, он постоянно вставлял в свою речь высказывания и поговорки связанные со служением искусству).
- Где вы есть, черти вас раздери?
- Я в пятнадцати километрах от городской черты, если верить навигатору, - пропустив мимо ушей причитания начальника, спокойной ответил Алекс.
- Ну и долго вы намерены там прохлаждаться, в то время когда ваши коллеги отрабатывают место происшествия? Вы что не знаете о том, что в театре сегодня состоялась премьера новой пьесы и у нас четыреста свидетелей, которых нужно опросить?
- Судя по драматическому развитию событий, премьера не состоялась, а из четырех сотен зрителей нам едва помогут показания трех, от силы пяти человек.
- Но их же нужно найти! - взвизгнул комиссар. - Короче, как хотите, воруйте лошадь, захватите катер, идите пешком, плывите, но чтобы через полчаса я лицезрел вас в театре, со служебным блокнотом и ручкой в руках, опрашивающим очередного свидетеля. Всё!
В трубке прозвучали сигналы отбоя. Бросив телефон на панель у рычага переключения передач, Алекс, освободив от креплений навигатор, произвел несколько манипуляций с экраном и добился положительного результата. Интерактивная карта указала ему ответвление от основной дороги ведущее через лес и обминающее место ДТП. Вернув навигатор на место, он открыл крышку перчаточного ящика и достал "мигалку". Воткнув штекер в гнездо прикуривателя, он установил радостно замигавший маячок на передней панели и выехал из общего ряда. Проехав метров триста, Алекс сквозь пелену дождя увидел начало просеки и, моргнув фарами, попросил пропустить его автомобиль. Дождавшись, когда просвет между машинами достигнет достаточного размера, чтобы в него протиснулся компактный внедорожник, он включил пониженную передачу и направил "Ниву" в образовавшийся просвет. Довольно урча двигателем, от того, что его наконец-то используют по прямому предназначению, автомобиль вгрызся квадратным протектором в размоченную дождем землю. Не испытывая ни малейших трудностей полуторатонный вездеход поднялся по скользкому склону. Проехав пару километров лесной просекой по обе стороны которой, в прыгающем свете фар мелькали указатели стоянок для пикников, Алекс направил автомобиль вниз по раскисшей дороге. В очередной раз, мысленно поблагодарив своего кузена Луи, по совету которого он при выборе машины отдал предпочтение "Ниве", Алекс выехал на пустое шоссе и погнал автомобиль в сторону города.
По залитым дождевыми лужами улицам Анже, Алекс быстро добрался до места и притормозил в десятке метров от дома Моник. Девушка поцеловала его в щёку и, пообещав позвонить, выскочила из салона авто. Пробежав по тротуару под окнами первого этажа невысокого особняка, она скрылась в освещенном тусклой лампой подъезде пятиэтажного дома. Алекс продолжил движение по пустынным улицам. Проехав мимо собора Святого Маврикия, окна которого украшены знаменитыми витражами XII - XV веков, он попал на площадь Сент-Круа. Проскочив площадь в северном направлении, Алекс наконец-то добрался до места своего назначения - площади Райеман, где и находился Городской театр, принявший в своих стенах первых зрителей в средине XIX века. Припарковав автомобиль рядом с натянутой полосатой лентой полицейского ограждения, Алекс отключил "мигалку" и вышел из салона. Кивком головы приветствовал двух жандармов в прозрачных дождевиках, которые узнав молодого комиссара, предупредительно подняли ленту, открыв ему доступ на место происшествия. Пройдя за ограждение, он взбежал по ступеням парадного входа и через открытую дверь прошел внутрь здания. Попав в холл, по которому хаотично, как могло показаться на первый взгляд, передвигались полицейские в форме и гражданской одежде, медики, актёры в костюмах и гриме он, окинув взглядом помещение, безошибочно выбрал направление, ведущее к кабинету директора театра, рассудив, что искать комиссара следует именно там. Подойдя к массивной деревянной двери с закрепленной табличкой указывавшей, что он на правильном пути, Алекс постучал и, не дожидаясь ответа открыв дверь, вошел в кабинет. Однако к своему удивлению кроме двух коллег инспекторов, сидевших по обе стороны прямоугольного стола затянутого зеленым сукном и сортировавших рапорта, больше никого не увидел. Подняв головы, мужчины приветствовали Алекса и вернулись к своему занятию, которое по унылому выражению их лиц, порядком им надоело. Ответив на приветствие, Алекс, зацепив рукой со стола пепельницу в виде черепа, наполовину заполненную окурками, подошел к окну и, открыв раму, закурил, поставив пепельницу на подоконник.
- Что за бедлам парни? Кто покойник?
- Это не бедлам, а Содом и Гоморра в одном лице. Наш впечатлительный маэстро, на седьмом небе от счастья. Уже видит себя дивизионным комиссаром, - ответил младший из мужчин, одногодка Алекса - Антуан Лепаж, жгучий брюнет, чуть выше среднего роста, с широкими плечами и рельефной мускулатурой, проглядывающей даже через джинсовую ткань легкой куртки. Его коллега, сорокалетний Серж Дюпре, бритый под ноль толстячек, отложив в сторону очередную пачку бумаг, потянулся и откинулся на спинку стула.
- Да. В этом нашему шефу равных нет. Всё взял в свои руки. Нас отправил принимать рапорта по опросу свидетелей. Спасибо жандармерии, парни вовсю стараются. Да только толку от этого мало. Но хоть будем знать, кто у нас в городе ходит в театр.
- А что это нам даёт? - удивленно посмотрел на него Алекс.
- Как что? Вот смотри, содержатели наркопритонов, картёжные шулера, сутенёры, карманники, грабители, угонщики и прочая шелупень у нас систематизированы, а театралы нет. Это огромное упущение в нашей работе, - рассмеялся Дюпре.
- Фу ты черт, - улыбнулся Алекс. - А если серьёзно?
- Серьезней некуда. Убитый, столичная знаменитость - Жорж Майден. Он там со своим продюсером что-то не поделил, временно остался не у дел. Вот и прикатил к своему дядюшке.
- Дядюшка у нас кто?
- Директор театра. Месье Перрен. Он под него и пьеску подобрал. Кто-то из местных драматургов наваял. Сегодня премьеру давали. Столичная знаменитость. Аншлаг! Билеты за три дня раскупили. Так-то вот.
- А где текст пьесы?
- Не знаю. А тебе зачем? - удивился Дюпре.
- Да почитать на досуге, раз уж на премьеру я не попал, - Алекс затушил сигарету и подошел к столу.
- Ну не знаю. Может на столе у директора стоит посмотреть, - Дюпре кивнул в сторону массивного письменного стола, который был вплотную приставлен к столу, за которым они работали, образовав верхнюю планку буквы "Т".
Алекс подошел к столу и действительно среди разложенных в строгом порядке бумаг, увидел толстую печатную рукопись в голубой обложке, надпись на которой гласила: "Непойманый убийца", пьеса в трех частях, автор Клод Нуари. На обложке стоял прямоугольный синий штамп с названием театра и датой выхода постановки. Взяв со стола рукопись, Алекс пролистал её, бегло прочел пару страниц и, зажав под мышкой, направился к выходу из кабинета. Дойдя до двери, он остановился. Обернувшись к коллегам, спросил.
- А труп то где парни?
- За кулисами, возле пульта управления сценой, - не поднимая головы, ответил Дюпре. - Там и шефа найдёшь, он оттуда ни ногой.
- Благодарю. Пойду, представлюсь, а то снова звонить начнёт.
Выйдя из кабинета, он повернул налево, в очередной раз безошибочно определив направление движения. Миновав узкий коридор с выходившими в него дверями гримёрных, поднялся по трём деревянным ступенькам и оказался за кулисами.
Ориентируясь на визгливый голос комиссара Бланшара Монсиньи, доносившийся из-за плотных штор, Алекс направился к месту происшествия. Прибыв из Парижа в Анже и познакомившись с комиссаром, он поразился как этому невзрачному толстячку, удалось занять такую высокую должность. В отличие от бытующего в обществе мнения, что все полные люди - добряки по своей натуре, комиссар был истеричен и злопамятен, видя в каждом успешном сотруднике полиции, конкурента, стремящегося занять его кресло.
Монсиньи с первого взгляда невзлюбил Алекса, охарактеризовав его как "столичного пижона" и "чистоплюя" очевидно решив, что в Анже, новый подчиненный прибыл с одной единственной целью - занять место начальника отдела по расследованию убийств. Особыми качествами детектива, Монсиньи никогда не блистал, но умел подобрать подчиненных, которые и выполняли основной объем черновой работы. Комиссар мог любого довести бесконечными придирками, сопровождавшимися истеричным криком, до состояния приступа лёгкой формы шизофрении. В ответ сотрудники отдела, выработали свою тактику, молчаливого пофигизма. Выслушав очередную серию нравоучений, порой нелепых и противоречивых по смыслу указаний, они во всем соглашались с комиссаром, восхищаясь "проницательностью" и "глубиной" оперативного мышления, а выйдя из кабинета шефа, выполняли поручения и указания так, как сами считали нужным. Избавиться от истеричного руководителя им не светило ещё в ближайшие лет пять. Причиной тому было то, что родной брат жены Монсиньи занимал должность председателя суда большой инстанции, а дядя, владел сетью автосалонов и станций технического обслуживания, что обеспечивало силовую и материальную поддержку несостоявшегося дирижёра.
Добравшись до пульта управления сценой, Алекс застал комиссара за работой. Судебный медик, эксперт-криминалист и следственный судья с прокурором, проводившие осмотр трупа, находились уже в состоянии легкой истерии от общения с этим субъектом. Зато Монсиньи был в восторге и представлял собой классический образец нерадивого полицейского на месте происшествия, описанный в учебниках по криминалистике. К моменту появления Алекса, он успел перевернуть труп, вымазаться в крови, которой было всего ничего, пятно на рубашке размером с кофейное блюдце, да несколько капель на пыльных досках пола закулисья. Кроме этого, комиссар успел порезаться о лезвие кинжала, которое он не смотря на настоятельные просьбы эксперта, вытащил из груди убитого, тем самым оставив и свою кровь на орудии убийства. В завершение устроенного беспорядка на белоснежной ткани рубахи убитого остался отпечаток подошвы дорогих итальянских туфель ретивого служаки, когда он вынимал из его груди кинжал, острие которого прочно засело в одном из ребер.
- Где вы шляетесь Деланж? Я за вас должен выполнять всю основную работу? У нас тут не просто убийца, а какой-то супер солдат понимаете ли! - Монсиньи, тыльной стороной ладони вытер пот со лба.
- И чем вызвано такое заключение шеф? - Алекс присел возле трупа. Он быстро осмотрел тело убитого актёра, привычно отмечая малейшие штрихи, которые могли помочь впоследствии составить полную картину произошедшего.
- Он засадил ему в грудь кинжал с такой силой, что тот пробил ребро, перед тем как достать до сердца. Прямо таки фа-мажор какой-то получается.
- Скорее фа-диез. А вы не допускаете возможности, что попадание лезвия в ребро, связано с неопытностью убийцы, а глубина и сложность проникновения, это признак того, что он обладает познаниями в восточных единоборствах. Ведь судя по ссадинам на правой кисти трупа, царапинам за левым ухом и небольшой гематоме в уголке рта, между ними произошла потасовка.
- Не умничайте Деланж. Бросьте свои столичные штучки. Оставьте это науке, - комиссар снова вытер пот, воспользовавшись вместо салфетки черной кружевной женской перчаткой, вздохнул и передал орудие убийства эксперту.
Эксперт упаковал кинжал в картонный приёмник, засунул в пластиковый пакет, опечатал, и уж было собрался отправить к остальным вещдокам, но Алекс перехватил его руку.
- Позвольте взглянуть.... Что-то он мне напоминает, но не могу вспомнить в связи с чем. Похоже, я уже видел подобный экземпляр, - он взял протянутый экспертом сверток и стал внимательно рассматривать кинжал сквозь прозрачный полиэтилен, особое внимание уделяя узорчатой рукоятке. Рукоятка была выполнена, по-видимому из серебра и представляла собой двух змей обвивающих по спирали центральный стержень. Стержень был изящной копией стебля розы, покрытый острыми шипами, листьями и венчался полураскрывшимся бутоном. Мужчина невольно залюбовался шедевром древнего мастера-оружейника. То, что клинок был старинной ручной работы, он уже не сомневался и всё тужился припомнить, где же он видел этот узор. От раздумий его оторвал визгливый голос комиссара. Заметив, что подчиненный занят явно не свойственными ему обязанностями, Монсиньи не преминул тут же известить его об этом.
- Деланж! Вы явно нарываетесь сегодня на взбучку! Бросьте этот нож и займитесь наконец делом. Ваши инструменты на сегодняшнюю ночь - блокнот и авторучка, а не эти чёртовы вещдоки. У нас не факультет криминологии, а полицейский комиссариат. Я хочу к утру увидеть, как вы поразите меня глубиной ваших познаний и умением вести опрос свидетелей, - от возбуждения он слегка подпрыгивал на месте, вызывая улыбки у двух жандармов охранявших место происшествия. Вытерев ещё раз пот со лба, комиссар в сердцах бросил перчатку в пластиковую урну.
Не обращая ни малейшего внимания на вопли руководителя, Деланж записал размеры орудия убийства продиктованные экспертом. Потом скачал на флешкарту фото с ноутбука и, повернувшись к доведённому до состоянии нервного припадка комиссару спокойно сказал.
- Если мне не изменяет память, примерно семь лет назад, точно таким стилетом был убит старик антиквар в своей лавке на рю де ла Верери в Париже. Нужно связаться с коллегами и попросить прислать отчёт по тому делу. Я тогда только начинал свою карьеру в отделе убийств. Там был подозреваемый, но чем закончилось расследование я не знаю.
- Вот вечно у вас в столице все на хапок! Там чуть-чуть, тут немного, а в итоге пустое место. Вы что же хотите сказать, что осужденный убийца приехал сюда из Парижа и заколол бедного актеришку в минуты его сценической славы? Бред!
- Этого я не говорил. Но актер приехал из Парижа, а первое убийство таким орудием или похожим на него было совершено там. Ведь согласитесь комиссар не каждый день людей такими стилетами убивают. Почему бы не отработать этот след?
- Полностью поддерживаю вас коллега, - подал голос до этого молчавший следственный судья, с интересом прислушивавшийся к их диалогу. - Я направлю вам поручение и отошлю запрос в свой департамент.
- Я всё понял Деланж! - не обращая внимания на судью, продолжал изливать желчь комиссар. - Вы не желаете заниматься рутинной работой и хотите мгновенной славы. Ну что же я вам предоставлю такую возможность. В таком случае я освобождаю вас от участия в работе на месте происшествия. Немедленно отправляйтесь в комиссариат и отправляйте запрос. Пусть столичные господа тоже не поспят в такую прекрасную ночь, - "выпустив пар" Монсиньи успокоился и с издевкой продолжил. - Езжайте, а мы с вашими коллегами продолжим копаться в этом дерьме. Нам слава ни к чему..., - комиссар развернулся на носках и выражая всей спиной презрение к строптивому подчинённому покину театральные подмостки. Деланж в ответ на эту тираду довольно хмыкнул и прихватив пьесу попрощался с экспертами и судьёй, заодно поинтересовавшись когда будут готовы результаты исследований. Услышав, что к обеду всё будет готово в лучшем виде и получив подтверждение своей догадки о том, что кинжал в грудь "забили" ударом ступни он оставил место происшествия.
Быстрым шагом Деланж вышел из здания театра, сел в салон "Нивы", запустил двигатель и погнал внедорожник по ночным улицам к комиссариату полиции. Зайдя в свой кабинет, не снимая куртку, достал сигарету, включил кофемашину сел за стол. Открыв ноутбук, Алекс дождался, пока с монитора пришло подтверждение о готовности к началу работы, ввёл пароль и включил скайп. Ожидая ответа, он подкурил сигарету, но тут же выплюнул её, выругавшись - в спешке Алекс вставил сигарету в губы обратной стороной. Подобрав чадящую и воняющую сгоревшим пластиком безнадежно испорченную сигарету, он бросил её в пепельницу. Через продолжительную череду гудков вызова, скайп ответил сигналом подключения к абоненту. На экране появилось заспанное лицо его бывшего напарника по парижскому комиссариату.