Валентин Гуржи
Вариант для криминала
Роман
Было бы причиной
сожаленья
торговать, как товаром,
Возвышенным Ученьем
Мудрецов
Москва, Научный Совет
Прощаясь с Москвой, он никогда не брал с собой попутчиков.
Если рассматривать связь информации и время, то все, что лежит в основе его с
Робертом методики Совершенства Разума и все повлекшее за этим, исподволь принуждает
к пересмотру уже разработанных «Практических пособий» для развития
сверхчеловеческих способностей. Эта мысль ввергала его в смуту. Да что там смута! Она,
эта мысль, придя неожиданно, сейчас, накануне отъезда, выбивала из-под ног творческую
способность и уверенность, отравляла ему жизнь. Она ехидно нашептывала новые вполне
реальные возможности человеческой натуры, склонной к наслаждению садомазохизма,
точнее – стремящейся к подавлению личности грубой силой, в первую очередь – террором.
В последнее время, задумываясь над некоторыми фактами, он вдруг сделал вывод, что
человечество буквально проваливается в пропасть жестокости. Работая над открытием,
возбудивший резонанс в мировой науке о реальной возможности сделать человека
совершенным, способным предотвратить катастрофу, угрозу войны, излечить любую
болезнь, не соприкасаясь с какими-то бы ни было материальными средствами, – Назаров
то и дело натыкался на белые пятна генетического порядка. Что-то его настораживало и
тормозило работу. Безусловно, опыт ему помогал отбрасывать второстепенное, что могло
бы помешать правильному завершению основного… Теперь же он невольно искал
источник, по причине которого опять (в который раз!) он приходил к мысли о
сомнительном завершении идеи. Может быть, это исходило от Роберта Корнева, его
коллеги, с которым он более пяти лет работал над проблемой. Роберт изредка высказывал
по поводу своих же версий не очень лестные мысли. Он говорил примерно о том же. О
времени меняющем информацию, о гаметах – мужских и женских половых клетках,
способных по И. Земану веками сохранять колоссальный объем информации до тех пор,
пока не произошло зачатие, и не начался процесс развития зародыша. И если
предположить, что информация гамет определенного субъекта несет агрессивную
родословную, то можно себе представить что и кто вырастет из новоявленного потомка!
Не значит ли это, что весь их труд, все сделанное ими может оказаться в будущем
сумасбродной идеей. И еще не дай Бог – социально опасный, подобно открытию цепной
реакции урана для двадцатого века… Выходит, ты прозрел, для того чтобы поучать Мир.
Может быть…
Может быть, нечаянно брошенная кем-то из коллег по теме фраза, суррогат
нераскрытой мысли, теперь вносит неотвязную смуту. А ведь то, во что мы верим,
1
становится реальностью. Что это – то, что заложено судьбой? Или предрешено силой
твоего сознания? Где же тогда предшествующие признаки?
– Если ты этого не видишь, то не значит, что его нет, – произнес он вслух, будто рядом
идущему собеседнику для большей убедительности.
– Люди запоминают самое явное и часто встречающееся, – мысленно получил он ответ,
– но далеко не все верно распознаваемое…
Кто знает! Но эта мысль, если она не имела плоти, все чаще сейчас раскрывала себя,
обрастая мясом, в другом, более ясном облике, и тревожила, и беспокоила. Чем ближе
поездка в Америку на Всемирную конференцию по Биоэнергетике, тем все настойчивей
стучится в его сознание эта опасная и справедливая мысль. Мысль, которую теперь не
было времени раскрутить.
Назаров шел прогулочным шагом, как всегда он делал перед долгосрочной поездкой в
Miami, словно прощался с Москвой, где родился, где всю жизнь проживали его родители,
дедушки и бабушки. Он никогда не брал на свой ритуальный марш ни знакомых, ни
близких. И те, и другие, как ни хитри, отвлекали, а это не давало сосредоточиться, мешало
прочувствовать близость родного дома – теплый асфальт под ногами, выбоины на них,
телефонные будки, скверы, магазины, кинотеатры, это яркое июньское небо, в общем –
все, на чем вырос Назаров с первого своего сознательного шага. Может ли он, мы все
люди, разорвать эту связь своего внутреннего с внешним? Потерять, чтобы потом, жалея о
содеянном, не найти, и страдать до конца своих дней. Мы живем в мире прелестей, и
ценить их нужно с божественной бережливостью.
Его ритуал по Беговой не выносил попутчиков. Вот уже и стадион «Юных пионеров»,
справа пошли серые жилые дома, где в сороковых жили писатели. На доме доска:
«Советский писатель Борис Горбатов»… Потом возник магазин «Молоко», куда
мальчишкой бегал за молоком и кефиром по жесткому правилу родителей. Возраст
постарше оставил в памяти дефицитные грязно-коричневые галоши. Он их покупал для
себя и своих уже постаревших родителей в магазине «Обувь». Помнится, еще сразу после
войны сорок первого это были черные, блестящие на байковой подкладке нарядные
галоши. Держа их в руках, хотелось понюхать заманчивый запах и попробовать на вкус.
Голодное было детство…
Назаров взглянул на часы, оставалось еще немного времени, чтобы успеть на заседание
Ученого Совета, который собирался в малом зале «Лектория». Туда, как договорились,
приедет из Харькова его друг и соавтор Роберт Корнев.
*
За зеленым столом заседаний пять человек: председатель, Назаров, Корнев и два
зарубежных пожилых гостя. Пока собиралась и усаживалась публика в зале, друзья
нескладно расспрашивали друг друга и делились новостями.
– Меня все чаще затрагивает твоя фраза, Роберт, – произнес вполголоса Назаров, –
помнишь, что ты сказал?
– Это в отношении информации и времени половых клеток, в гаметах? – Роберт
внимательно обвел друга взглядом. Стекла его очков, как бы импонируя хозяину, злорадно
блеснули висящей над потолком огромной серебристой люстрой, тонкой стрелкой
кольнули Назарову зрачки.
Роберт, собираясь с мыслями, по-мальчишески заморгал ресницами. Заметней
обозначилась плешь на его голове. Теперь Назарову Роберт представился с лицом
Плейшнера перед своим роковым шагом в Швейцарии…
– Знаешь, Володя… Выкинь из головы весь мой бред. Ты меня знаешь давно… Я боюсь
своих мыслей. Они не раз портили людям жизнь. Пусть плохим людям… не в этом дело.
Но мысли мои. А это плохо. Для меня. Я их боюсь. Так что выкинь из головы. Сейчас не
вовремя. Тем более – перед твоей поездкой…
– Постой, приятель! Что ты несешь? Не моей, а нашей поездкой.
2
– Нет, Володя. Я не еду. Меня не пускают.
Назаров, растерянно оглядел лицо друга, тихо переспросил:
– Как это не пускают?! Кто не пускает?
– Кто… – Роберт отвлеченно глянул в зал, – известные нам органы. Я, видите ли,
работаю в военном ведомстве. Засекречен я, – добавил он зло.
– Так и сказали?
– Так и сказали.
– Вот идиоты! – вырвалось у Назарова. – Завтра у меня с ними рандеву. Посмотрим. От
меня они не отвертятся. Я им устрою позор на всю Россию. Меня можно остановить
только физически.
– То есть? – настороженно спросил Роберт. – Убить?
Назаров рассмеялся:
– Это ты подумал, или просто сказал для смеха?
Роберт не внял шутке, его лицо помрачнело еще больше, и он ответил вполне
осмысленно:
– Нет, Володя. Не подумал. Теперь я с этим обращаюсь поосторожней. Не волнуйся.
Забудь мои придирки о гаметах. В Miami это тебе только повредит, – Роберт откинулся на
спинку стула, снял очки, принялся протирать их лоскутом замши.
Роберт знал вспыльчивую натуру Назарова. Только бы не наломал он дров. Его
напарник вполне способен выдвинуть ультиматум в представительстве КГБ. Упереться
рогом.
– Постараюсь, Корнев, – задумчиво проговорил Назаров. Затем, прикрыв веки, добавил,
– завтра там поговорим… Ой, как поговорим! Либо так, либо никак.
– Ты в своем уме? – вскинулся Роберт. – Черт! Я только об этом подумал, а он тут же!
Соображаешь, что говоришь? Хочешь загубить наш многолетний дьявольский труд?!
Назаров с тоскливой укоризной глянул на Роберта, но сделав усилие, сбросил с себя
недовольство и без деликатностей тут же перевел стрелку на более мирную тему:
– Как дома, Женечка?
– Нормально, – еще не успев остыть, машинально ответил Роберт.
– Вы у меня в моей памяти, как молодожены, – добавил Назаров, словно за что-то
оправдываясь.
– Да, уж, – скупо улыбнулся Роберт, вспомнив, что последний раз Володя был у них на
день рождения Евгении.
– А тесть твой, Георгий Яшуткин… Как он? Чем занимается? Работает? Известная
личность…
– Обыкновенная, – отмахнулся Роберт.
– Я бы не сказал. Не так уж много у танка Т-34 главных конструкторов, – наступал
Назаров. – Как он себя чувствует? Работает?
– На пенсии. Занимается садоводством.
– Да, я помню. Это его любимое.
– Заведует музеем на заводе имени Малышева, – остыв немного вяло добавил Роберт. –
Ты же был у него на экспозиции.
– Был. Грамотный мужик! А дети твои приходят в гости?
– Сын приходил несколько раз. Только сын…
Роберт неохотно и односложно отвечал, только бы не обидеть друга. Он понимал, что
Назарову нужно было сменить тему. Это сейчас важней. И ему это, кажется, удавалось.
В зале резко затих людской говор. Председатель встал, внимательно окинул
присутствующих.
– Мы здесь собрались, друзья, в очередной раз, как вам известно, обсудить очень
важную работу наших уважаемых коллег, профессора Назарова Владимира
Александровича и исследователя Роберта Корнева. У нас в гостях представитель
3
Института Исследования Разума в Блу Ридж, штата Верджиния, Достигший высшей
степени лхарамба по буддийской метафизике, Норбу* Нгагван…
Старец тибетской наружности, с сизоватой бородкой среднего роста привстал, сомкнув
возле груди кисти рук, с достойной медлительностью едва заметно преклонил голову.
– И Доктор наук Оксфордского университета, Воль Берг…
Доктор с места молча наклонил голову.
– Краткий проспект многие из вас получили на прошлой неделе, надеюсь, все
ознакомились с новой редакцией и новым изданием, уже окончательным. С этим багажом
наши ученые на днях уезжают в Miami на конференцию Биоэнергетики. Для нас, для
Академии Наук СССР, как и для всего советского народа, это большая честь, это
поднимает наш научный авторитет в глазах людей всего мира в ведущих государствах
планеты. Это огромный, я бы сказал, шаг на пути к строительству коммунизма у нас в
стране. Я хочу, чтобы все высказывались по списку и придерживались регламента.
Началась обычная полемика скептиков и оптимистов. Как будто это что-то могло
изменить в намеченном и уже решенном. Выражали сомнения в отношении
преемственности субъекта с неблагополучной родословной. О том, что наследственные
установки, пришедшие с рождением, могут встретить при инициации Практического
пособия серьезные противоречия, что в традиционной медицине называется сшибкой. Как
уживутся две несовместимые информации в подсознании субъекта?
– Практикующий йогин, в том случае, если карма его чиста, достигает своего
совершенства независимо от установок прошлого, – высказал свою завершающую речь
доктор Воль Берг.
После его слов в зале инициатива несколько спала. Но поднялся Норбу Нгагван. Его
движения были неторопливы и торжественны. Поклонился в обе стороны зала с
сомкнутыми ладонями возле груди и сказал:
– О, Благороднорожденные! Мне есть вам что сказать. Ваш путь – через учение
Победителей в Истине. И это благородное деяние само по себе уже священно. Оно
предназначено явиться в наши трудные дни с вашей помощью на Землю. Да обретут все
существа, блуждающие в Сангсаре, покой в сфере Ясного Света! Вы, господа ученые, на
верном пути, да будет вам в помощь сопутствовать порожденная Бодхичитта! – он
поклонился и степенно сел на место.
– В чем корень зла, товарищи? – одиноко рассеяно прозвучал безликий голос из
глубины зала.
На лобовой вопрос никто не ответил.
Присутствующие еще минуту осмысливали услышанное. Постепенно нарастал
обсуждающий ропот и в этот, еще не известно чем завершающий момент, сорвался с места
растрепанный среднего роста и возраста мужичок в затасканной больничной пижаме.
Лицо у него было встревоженное, казалось, до предела, глаза бегали. Он быстро поднялся
к президиуму и, остановившись на краю авансцены, сходу начал:
– Корень зла лежит в наследственном генотипе, господа. Да-да – господа, а не
товарищи. Вы любезнейшие, есть «Господа». С большой буквы. Господа, в руках которых
судьбы людей Планеты. Вы – те, которые могут загубить или спасти мир. Вас используют,
господа. Вы не имеете право быть в стороне от политики! Посмотрите, чем играют дети
агрессивных народов – взрослым боевым оружием: пистолетами, автоматами… Это у них
в крови от родителей и дедов. В истории Земли не существует более опасного оружия
против человечества, чем антиприродное идеологическое перерождение общества. Оно
опаснее любого бактериологического, оно не оставляет места ни для побежденных, ни для
победителей. В его основе – сверхсознательные установки заинтересованной стороны,
довлеющие над человеком всю его жизнь. Из поколения в поколение эти установки плохо
изменяются и очень медленно ослабевают, оздоровляя общество. А я уверен, что они
наоборот – еще более ожесточаются, растут не в арифметической, а в геометрической
прогрессии.
4
– Что вы этим хотите сказать? – недоуменно прервал его Назаров.
– А то, Владимир Александрович…
– Мы знакомы?
– Еще и как! Даже давно. Я давно слежу за вашими гениальными исследованиями по
всем искаженным статьям нашей прессы. И хочу вас, Назаров, предупредить. Вас ждет та
же судьба, что постигла меня… – он демонстративно оттянул пальцами отворот пижамы.
– Позвольте, – лицо председателя покраснело от негодования, – это что, угроза? Кто вы?
Не выдержав удачной возможности разрядить обстановку, кто-то в секундной заминке
бросил досадную шутку:
– Демон случайного абсолютного зла, орудие слепого рока!
– Да, господа. Это мягкая угроза. Это угроза Назарову, гениальному ученому, вам,
коллеги, мне… всем добрым людям Земли.
– И что же вы предлагаете, господин?..
– Называйте меня Сабуровым. Мне это имя очень идет. Так меня называют там… откуда
я пришел. Предлагаю… Мне нечего вам, Владимир Александрович, предложить, кроме
одного – откажитесь от поездки на конференцию в Miami и подальше запрячьте свое
открытие. Лучше сожгите. Пока ваш гениальный труд не попал в плохие руки. Ибо то, что
заложено в вашем «Практическом пособии» и есть сверхустановки. Способ их внедрения
любому, кто захочет, доступен.
– И что в том плохого? – снова прозвучал чей-то голос из зала.
– Плохо то, товарищ тугодум… извините… что человек с установками агрессии –
больной манией подавления личности… – в зрачках его промелькнул страх, – не природная
ли это основа идеологии Дья… – он запнулся, его глаза остановились, на ком-то в начале
зала. – Вот они! – выбросил вперед он руку в сторону двух накаченных коротко
стриженных молодых мужчин, стоящих по обе стороны входной двери – вот они,
посланники Дьявола! Они пришли за мной, господа ученые. Но они опоздали. Я вам
доложил, что должен был… – он бросился за кулисы и исчез так же неожиданно, как и
появился.