— Подлинник Эуса? — с удивлением в голосе спросил Муус, перебивая собеседника, — а когда вы собирались ее передать?
— Ну, буквально сегодня. Я бы и раньше это сделал, но все времени не было. Но вот как все вышло…
— Хоман говорите? Я его знаю. Так… а кроме него, другие люди не видели картину?
— Мне позавчера звонил хозяин галереи «Эклектика», сейчас я скажу вам его имя, — Икс достал из кармана мобильный телефон и начал искать номер Эдуарда Хори, — он был в музее и увидел в руках Хомана картину и выпросил у него мой номер. Эдуард Хори — так зовут этого человека.
— И о чем он вас расспрашивал?
— Интересовался, не собираюсь ли я продавать картину, сказал, что может мне найти покупателей, просил перезвонить, когда я решу что с ней делать.
— И что вы ему ответили? — записывая данные Хори, спросил Муус.
— Что продавать ее не буду и что собираюсь передать ее госкомиссии. Он попросил, чтобы я все равно имел его в виду.
— Это все?
— Да, господин следователь, — кивнул Икс.
— А кому-то еще вы о картине не рассказывали? Никто вам больше не звонил?
— Нет, никто. Я никому другому не говорил о картине.
— Ну, ладно. Я проверю этого Хори. А ваш знакомый, Хоман, не спрашивал вас, в какой именно день вы планируете отнести картину в госкомиссию?
— Да нет. Он мне ее вернул и все. Больше ничего не спрашивал.
— А вы можете вспомнить, кто у вас в последнее время гостил, не обращал ли кто внимания на картину? Заходили ли к вам какие-то рабочие? Электрики, курьеры, рабочие и так далее.
— Ну… нет. В последнее время никто посторонний не заходил в дом, да и я ни перед кем не хвастался картиной, — покачал головой Ян.
— Понятно. Я фотографию картины отсканирую и введу в электронную базу данных, так что, если ее попытаются провезти через границу, таможенники ее сразу перехватят. Если вам позвонят и потребуют выкуп, что, впрочем, очень маловероятно, вы сразу свяжитесь со мной, на свою голову ничего не предпринимайте.
— Хорошо, господин Муус. А скажите — у меня могут быть какие-то проблемы из-за того, что ее украли у меня. Пока ведь не понятно, и кто ее владелец.
— Нет, не думаю, что к вам придерутся, — покачал головой следователь, вкладывая лист бумаги с цветным снимком украденной картины в сканер, стоявший на столе, сбоку от компьютерного монитора. — Сперва нужно вернуть картину, выяснить, подлинник ли она или подделка, а уж потом разбираться, кто ее владелец, и так далее. Вам незачем беспокоиться.
Задав еще несколько уточняющих вопросов, Муус отпустил Яна Икса, предупредив его, что в ближайшее время его могут вызвать на дополнительную беседу. Икс послушно кивнул, уверил, что всегда готов посодействовать органам и покинул помещение. После того, как следователь остался один в своем скромном однотипном кабинете, он открыл записную книжку, разыскал номер Альберта Хомана и снял трубку служебного телефона.
— Алло, добрый день, у телефона Альберт Хоман?
— Да, это я, чем могу быть полезен? — ответил Хоман.
— Здравствуйте, Альберт, это следователь Муус. Этой ночью из дома вашего знакомого, Яна Икса, была похищена одна картина. Он сказал, что недавно вы делали ей экспертизу и что она может быть подлинником Леонарда Эуса.
— Здравствуйте, Теодор. Да, я попросил наших экспертов проверить ее. Экспертиза, действительно, указала на то, что это, вполне вероятно, работа Эуса. Мне прямо не верится, что к Яну из-за нее залезли воры. Я ему говорил, что лучше всего отнести ее в Министерство культуры. А Ян в порядке? Он мне не звонил еще.
— Он в порядке. А вот скажите, Альберт, вы не давали арт-дилеру Эдуарду Хори номер телефона Яна Икса?
— Я дал его номер Денису Тальману. Тальман пытается помочь нашему музею вернуть несколько экспонатов, украденных в прошлом году. Он встретил меня на днях в коридоре музея и увидел у меня в руках картину, вот и выпросил номер. Хори связался с Яном от имени Тальмана. Тальман сам мне об этом сказал, когда я ему позвонил, чтобы узнать, почему он передал номер Хори.
— А почему он использовал Хори как посредника, он вам не объяснил?
— Думал, что Ян прочитает в прессе о его прошлом и подумает, что Тальман хочет его обмануть. Так он это мотивировал.
— А Хори, случайно, вам не звонил?
— Нет, не звонил. Лично я его не знаю и связь с ним не поддерживаю.
— А вы планируете куда-либо в скором времени ехать? С вами можно будет при необходимости встретиться и поговорить с глазу на глаз?
— В следующую среду я поеду в командировку в Париж и пробуду там три дня, потом вернусь в Калиопу. В середине августа я возьму отпуск на две недели. Вот такие у меня планы.
— Хорошо, а кто из ваших экспертов имел доступ к картине?
— Ну, ее проверял наш главный эксперт, Борис Ховац. В лаборатории ее кто угодно из наших сотрудников мог видеть.
— Вы можете дать мне номер мобильного телефона Ховаца?
— Хорошо, дам. Записывайте.
— Так, ноль… восемь… две девятки… — Муус стал записывать номер в записную книжку, — …спасибо, Альберт, пока это все. Если понадобится, я вам снова позвоню.
— Хорошо, звоните.
Положив трубку, Муус откинулся на спинку кресла и о чем-то задумался, затем, через полминуты, протянулся к помятой записной книжке и, отыскав нужный номер, снял трубку служебного телефона.
— Алло, Эдуард Хори?
— Да, это я, слушаю.
— Добрый день, вас беспокоит следователь Теодор Муус из Центрального управления. Этой ночью у господина Яна Икса была украдена картина, предположительно, написанная художником Леонардом Эусом. Вы позавчера звонили Иксу и спрашивали, не собирается ли он ее продавать, не так ли?
— Да, я ему позвонил по просьбе Тальмана. Дениса Тальмана. Он узнал, что у Икса есть какая-то картина Эуса. Вот Тальман хотел предложить Иксу найти покупателей для нее.
— Господин Хори, а он вам не объяснил, почему сам не хочет позвонить Иксу?
— Ну, вы, думаю, знаете, какая у Тальмана репутация. Он боялся, что Икс прочитает, что пишут о нем в интернете, и не захочет иметь с ним дела.
— А вы сейчас в Калиопе находитесь?
— Нет, я сейчас в Берлине по служебным делам, в Имагинеру прилечу завтра после обеда. Надеюсь, вы не думаете, что это я заказал кражу? Если бы у меня были такие намерения, я бы не стал звонить Иксу и засвечиваться.
— Я пока лишь проверяю разную информацию, господин Хори. А вы не могли бы связаться со мной, когда вернетесь в Калиопу? Я хотел бы поговорить с вами лично.
— Хорошо, перезвоню. Не проблема…
Закончив разговор, Муус зевнул, оперся локтями о стол и посмотрел влево, на окно за полуспущенными жалюзи, анализируя мысленно слова Эдуарда Хори. Предстояло позвонить еще двум людям, о которых было известно, что имели непосредственный контакт с картиной Эуса — это были Денис Тальман и Борис Ховац.
Марио, усевшийся на скамейку у забора на задней стороне ботанического сада на улице «Кафедральная», достал из кармана мобильный телефон и снова посмотрел на часы — Георг Кессель опаздывал уже на пятнадцать минут. Разносчик пиццы убрал аппарат обратно в карман брюк, останавливая скучающий взгляд на своем мотоцикле, стоявшем у тротуара, в линейке припаркованных автомобилей, затем поднял голову к наливающемуся пурпурным окрасом небу над горизонтом и протер внешней стороной ладони влажный, горячий лоб, рассматривая подсохшие ветви дерева, нависшие над забором сада.
Через минуту на улице появился большой черный джип и остановился за последней из машин, выстроившихся вдоль тротуара, метрах в двадцати от того места, где сидел Марио. Молодой мужчина вскочил на ноги и пошел к джипу, за рулем которого сидел знакомый ему персонаж.
— Привет, Марио. Ты извини, что заставил тебя ждать — пробки везде, — сказал Георг, обратившись к разносчику пиццы, подошедшему к окну правой передней дверцы.
— Ничего, не беда. Привет, Лиза, — Марио поздоровался с сидевшей на пассажирском сидении подругой водителя, встретившись с ней взглядом.
— Привет, Марио, — на краях пухлых вишнево-красных губ Лизы выступила тонкая улыбка.
— Все прошло, как по маслу, вот тебе обещанный остаток. Молодец, выполнил задачу отлично. Лиза, передай ему, — Георг достал из нагрудного кармана рубашки несколько свернутых банкнот и подал их своей подруге, которая, молча, передала их Марио. — Ладно, будь осторожен и берегись.
— Вы тоже берегитесь, — кивнул Марио, принимая деньги.
Пока черный джип пропускал машину за машиной, пытаясь выехать на проезжую часть и вклиниться в гудящий поток, взгляды Лизы и Марио снова встретились. Глаза черноволосой красавицы, всегда искрившиеся легким задором, стрельнули в молодого мужчину, выражая некий необъяснимый интерес, как будто пытались прочитать на лице разносчика пиццы все его сокровенные мысли.
«И чего она на меня так глядела? — подумал Вегерс, возвращаясь к своему старому мотоциклу. — Она вправду очень красивая. Хорошенького спарринг-партнера подобрал себе наш тренер по боксу…».
«Тренером по боксу» Марио с иронией называл Георга Кесселя, заказавшего ему похищение картины из дома Яна Икса. Георг, действительно, пару раз в неделю преподавал боксерское мастерство в небольшом клубе одного из своих знакомых. В прошлом Кессель сам боксировал на любительском уровне, но его карьера закончилась еще в двадцать четыре года — поняв, что славы и почестей ему никогда не видать, как, собственно, и хороших денег, он предпочел повесить перчатки на гвоздь и подыскать себе какое-нибудь более доходное занятие.
Таким занятием для него, спустя некоторое время, стала торговля крадеными предметами искусства — вступить в ряды одной из группировок ему помог знакомый боксер, так же, как и он, забросивший спорт. За четыре года Кессель довольно хорошо освоился на новом поприще, появились и страстно желаемые им деньги — много и сразу. Но, в конце концов, четыре года сладкой жизни быстро пролетели — именно столько понадобилось полицейским, чтобы выйти на него. Георгу впаяли первый срок, правда, отделался он довольно легким наказанием — за активное сотрудничество со следствием и признание вины он получил предельно смягченный приговор и всего через полтора года досрочно вышел на свободу.
Месяцы, проведенные за решеткой (там он заодно обрел новые связи), впрочем, не заставили Кесселя раскаяться или заняться законным родом деятельности, также его не пугала перспектива снова загреметь в тюрьму, но уже на намного более длительный срок.
После освобождения Георг на пару месяцев покинул Калиопу и вел себя прилично, готовясь в ближайшем будущем снова взяться за подпольную торговлю искусством, тем более его сбережения стремительно таяли. На этот раз, однако, он учел прежние ошибки и придумал более сложную схему, пытаясь в максимальной степени затруднить сыщиков. Пока это ему, кажется, удавалось.
9
— Алло, Альберт, прости, что поздно. Тебе тоже сегодня звонил следователь?
— Да. К Яну, моему знакомому, ночью залез вор и украл картину.
— А чего он ее не сдал Министерству культуры? Ты ведь ему сам советовал это сделать.
— Говорит, что у него времени не было. Собирался сегодня идти…
— И вот что получилось… — хмыкнул в трубку Борис Ховац, — следователь спрашивал, кто из коллег знал о картине. Видимо, считает, что информацию вынес кто-то из наших. Я ее только Марте давал, она графологическую экспертизу делала, а так никто другой ее в руки не брал. Ты кому-нибудь о ней не рассказывал?
— Когда ты мне на днях вернул картину, меня в коридоре остановил Денис Тальман и выпросил телефонный номер Яна. Он, оказывается, был рядом и подслушал наш с тобой разговор.
— Тальман? Ты ведь знаешь, что он за тип. Ты следователю о нем рассказал?
— Да, Борис, все рассказал. Но мне как-то не верится, что он мог заказать кражу — это слишком очевидно бы было.
— Ну, может, это не он, может он кому-то из своих дружков о ней поведал, и его решили опередить. Кстати, наш директор знает об этом происшествии?
— Думаю, нет пока. Да и музей тут не при делах.
— Альберт, будь осторожен с твоим другом. Он случайно не пробовал застраховать картину перед кражей? Уж слишком много в этой истории темных пятен. Как бы и нам не влетело…
— Да нет, он не такой, он бы никогда не додумался подстроить грабеж, чтобы получить страховые выплаты, если ты к этому клонишь.
— Ну, ладно, посмотрим, как будет развиваться ситуация. Хорошо, если эта афера нам не испортит летний отдых.
— Борис, ты уж извини, что я тебя впутал в эту историю. Я постараюсь с этой проблемой сам разобраться.
— Да пустяки это, не бери в голову. Ты ведь сделал твоему знакомому услугу. Ладно, до скорого. Посмотрим, что этот следователь завтра придумает. Пока.
— Пока, Борис.
На парковке перед закусочной на одном из бульваров, рассекающих центральные районы столицы, появился черный джип. Водитель, чьи глаза скрывались за большими черными очками, вышел из машины, держа борсетку в левой руке, и, оглядев маленькие столики, вынесенные на улицу, в тень под козырьком выступающей над фасадом крыши, заметил нужного ему человека.
— Привет, Ферди, чего это ты не в ресторане завтракаешь? Экономишь? — улыбаясь, сказал водитель джипа, подойдя к столику, за которым сидел Фердинанд Золик.
— Спешу. Потом, может, не будет времени на ресторан. День сегодня загруженный, — разрезая тонкий кусок ветчины, ответил Золик. — А у тебя какие новости?
— Новости отличные, — пробасил Георг Кессель, подвигая к себе стул, — что обещал, то и сделал.
— Молодец. Все обошлось без проблем?
— Да, у меня контроль качества строгий. Бери, — Кессель вынул из борсетки связку ключей, завернутую в бумажку, на которой был написан какой-то текст, и протянул ее Фердинанду, — потом не забудь мне их вернуть. Брось их в почтовый ящик. Ты помнишь, где я живу?
— У тебя прежний адрес?
— Да.
— Значит, помню. Я после шести заберу мою вещь.
— Ладно, Ферди, как знаешь. Я тогда пойду.
— Давай.
Георг, молча, встал из-за стола и быстрым шагом покинул закусочную, оставив Золика спокойно доедать свою порцию.
— Ты уверен, что никто лишний не мог узнать о картине? Может, ты ляпнул чего не надо где-нибудь? — спросил Эдуард Хори, искоса посмотрев на Дениса Тальмана. Собеседники стояли у большого окна с раздвинутыми бордовыми занавесками в кабинете Хори и, судя по выражению их лиц, вели не очень веселый разговор.
— Да никому я не говорил о ней. Зачем мне это нужно?
— Следователь, видимо, пока считает нас основными подозреваемыми.
— Тот, кто организовал кражу, не стал бы связываться с Иксом. Да и что может этот следователь нам предъявить? Пусть, если хочет, обыскивает мой дом. Только вот картины у меня никакой нет.
— Понятно, что не найдет ее у тебя, Денис, но ведь пресса шум поднимет, а я в криминальные истории впутываться совсем не желаю. Следователь не пытался тебя чем-нибудь прижать?
— Да нет, у него против нас ничего нет. Спрашивал, как я узнал о картине, чего я делал в НАМСИ и всякое такое. Не можем мы ни в какой криминал впутаться.
— Если воры узнали о картине не от тебя, значит, скорее всего, информацию им слил кто-то из музея, или — тоже вариант — кто-то из соседей или знакомых этого… Икса, или как его там.
— Я тоже так думаю. Кто-то из музейных дал наводку — к гадалке не ходи. Вряд ли это Хоман или Ховац, наверное, кто-то из их коллег тоже имел доступ к картине и накапал ворам.
— Меня удивляет, что газеты об этом все еще не затрубили. Они и до нас доберутся, как только узнают, что отыскался неизвестный шедевр Леонарда Эуса.
— Отыскался внезапно и так же внезапно испарился… — задумчиво вглядываясь в поток автомобилей под окнами галереи «Эклектика», проворчал Тальман.