— Вы считаете, что оправдание военных преступников уменьшает вашу вину, снимает с вас ответственность?!
— Отнюдь нет, просто всё это выеденного яйца не стоит. И Убуката мне с самого начала внушал, что затея генерала Исии чепуха.
— Ничего себе чепуха! И это утверждаете вы, медик и бактериолог! Но это не аргумент.
— Во время войны в Корее, — продолжал Тэрада, — тоже пытались применить бактериологические бомбы — точные копии бомб Исии. Пострадавшие, правда, были. Но сколько? По имевшимся данным, тридцать шесть человек погибло от чумы в провинции Анчу и один — в провинции Кансо. И всё!
— А что означают районы Южного Вьетнама, отмеченные Убукатой на карте?
— Кроме того, что это были районы распространения чумы, я ничего не знаю.
— И вы решили превратить чепуху в нечепуху?
— Что вы хотите сказать?
Рассчитывая заставить Тэраду проговориться, Кохияма сказал:
— Я хочу сказать об устойчивых чумных бактериях! Если они будут пущены в ход, то пресечь эпидемию, наверное, окажется потруднее?!
— Иначе говоря, вы считаете, что мои исследования связаны с действиями американской армии?
Тэрада улыбнулся. Затем поморщился, словно от боли, и снова улыбнулся. Кохияма почувствовал на себе его презрительный взгляд.
— Что же вы в таком случае хотели мне сказать? — спросил Кохияма.
— Хотел поделился воспоминаниями о прошлом, которое уже начал забывать.
— И это должно было стать вашим покаянием?
— Хм! «Должно было стать»?.. Вы говорите обо мне в прошедшем времени, как о покойнике. Впрочем, вы не так уж далеки от истины…
Кохияма внимательно посмотрел на Тэраду. Его лицо, пылавшее от сильного жара, внезапно сделалось каким-то пепельно-жёлтым, словно на него вдруг легла тень смерти. Кохияма вздрогнул.
2
Как только рассвело, Кохияма позвонил на квартиру к доктору Канагаи. Пришлось снова воспользоваться телефоном Нисидзаки. Узнав, что заболел Тэрада, старый профессор встревожился.
— Что с ним? — спокойно спросил Канагаи.
— Боюсь, что у него чума, — ответил Кохияма.
— Почему вы так решили?
— Когда я захотел с ним переговорить, он потребовал, чтобы я сначала надел белый халат и маску. Потом запретил приближаться к нему. Очнувшись после обморока, не велел больше прикасаться к себе.
— А какая у него температура?
— Не говорит, не хочет говорить.
— Как он сейчас себя чувствует?
— Когда я принёс ему завтрак, оказалось, что он уже снова сидит за столом. Говорит, что, после того как ночью поспал, чувствует себя лучше. Правда, разговаривали мы через дверь, и завтрак мне пришлось оставить в коридоре.
Канагаи хмыкнул в телефон.
— Он не велел мне ничего говорить вам, — сказал Кохияма.
— Даже так? Может быть, он не позволит мне осмотреть себя? Я всё-таки постараюсь как можно скорее приехать.
Кохияма, Эмма и Сатико завтракали втроём. Эмма села за стол впервые после четырёх дней болезни. Но почему-то всем казалось, что с тех пор прошло уже много времени.
Сатико налила в чашки кофе и сняла с тостера ломтики поджаренного хлеба.
— Спасибо тебе, Сатико, большое спасибо за всё, — ласково глядя на неё, сказала Эмма.
— Ты не мне, милочка, скажи спасибо, а господину Кохияме. Это благодаря его заботам ты так быстро поправилась.
— Спасибо? Ну, этого мне мало, милая Сатико, — отшутился Кохияма. — А кроме того, хоть температура у нашей больной и нормальная, успокаиваться рано. Ей ещё нужно лежать и лежать.
— Вы, кажется, заделались настоящим врачом! Мне это не нравится.
— Учтите, что мне поручили приглядывать за вами Канагаи.
— И прекрасно! Вот и возьмите меня сегодня вечером погулять!
— Это было бы безрассудством, — ответил Кохияма.
Эмма внимательно посмотрела на него всё ещё затуманенными глазами. Кохияма смутился ещё сильнее. Как раз сегодня вечером он собирался воспользоваться тайным лазом, о котором ему рассказала Эмма, выбраться в парк и там из какой-нибудь телефонной будки позвонить в редакцию и попросить, чтобы произвели срочное расследование. Пришла пора разобраться во всей этой загадочной истории с чумой.
Сатико достала из холодильника фрукты и, подсев к Эмме, прошептала:
— Не беспокойся, потом мы всё обсудим.
— О чём вы там шепчетесь? — недовольно пробурчал Кохияма. — В компании нехорошо секретничать.
В это время появились Муракоси и Катасэ. Обычно по утрам они приходили редко. По-видимому, у них было какое-то неотложное дело.
— Тэрада наверху, не правда ли? — указывая пальцем вверх, спросил Муракоси.
— А разве это не само собой разумеется? — ответила Эмма.
Муракоси и Катасэ прекрасно знали, что Тэрада должен находиться наверху. Так что вопрос Муракоси звучал как предупреждение: невзирая ни на какие запреты они намерены подняться на второй этаж.
— Со вчерашнего дня он плохо себя чувствует и сказал, что не хочет никого видеть. Поэтому вам лучше не ходить туда, — сказал Кохияма.
— Мы не можем с этим считаться, — возразил ему Катасэ. — У нас важное дело.
— Перестаньте, Катасэ! — сказала Сатико. — Ведь он же болен!
— Болен? — переспросил Катасэ. То ли потому, что он догадался, о какой болезни идёт речь, то ли потому, что замечание это сделала ему Сатико, но он так и остался стоять посреди кухни.
Однако Муракоси направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Кохияма выскочил из-за стола и преградил ему дорогу.
— Туда нельзя!
— Уйдите! — Взгляд Муракоси, полный ярости, упёрся в Кохияму.
Кохияма знал, что, если дело дойдёт до применения силы, победа останется за Муракоси: ведь второй разряд по дзюдо кое-что значит.
— Вы можете попытаться прорваться силой, — сказал Кохияма, — но думаю, что это было бы неразумно. Скоро должен приехать доктор Канагаи. Если бы вы могли поставить точный диагноз, тогда другое дело. А так, по-моему, всё-таки лучше дождаться Канагаи.
— Вы полагаете, что у него чума?
— Что вы меня спрашиваете? Я ведь не врач! Но вы же сами знаете, что всякое заболевание здесь должно вызывать подозрение на чуму!
— Хм! Значит, ему очень плохо? — Муракоси сразу смягчился. Он долго смотрел на часы, лицо его выражало растерянность. — Ладно, будь что будет, — сказал он примирительно. — Только вот не знаю, кто придёт раньше, Канагаи или наши люди.
— Какие люди?
— Скоро узнаете. А пока, Кохияма-сан, пожалуйста, запомните следующее. Вы силой помешали моей встрече с господином Тэрадой. Надеюсь, вы сумеете это подтвердить директору Института микробиологии.
— Я не знаю, о чём идёт речь, но я, конечно, всегда готов это подтвердить, — ответил Кохияма.
У Кохиямы были причины считать, что «специалист по риккетсиям» настроен против него. Он уже давно начал поговаривать, что Кохияма слишком часто вмешивается и в дела покойного, и во взаимоотношения с Тэрадой. Не превышает ли репортёр свои полномочия?
На это Кохияма отвечал, что дело не в том, кто представитель науки, а кто — прессы. Здесь все равны, все поставлены в чрезвычайные обстоятельства, и их вмешательство в дела друг друга неизбежно, пожалуй, даже естественно.
— Учтите, — сказал однажды Муракоси, — что наш директор до сих пор поддерживает добрые отношения с главным редактором вашей газеты, который был близким другом основателя института. Поэтому мы вправе рассчитывать на вашу помощь и поддержку.
В этих словах Кохияме послышалось предупреждение: смотри, мол, если будешь противоречить, это тебе даром не пройдёт, могут и с работы попросить!
До сих пор Кохияма не был заодно с Муракоси и Катасэ. Будь у них общая ясная платформа, он, как сотрудник газеты, естественно, был бы обязан оказывать им всестороннюю поддержку. Но они с совершенно разных позиций относились к поведению Тэрады, и поэтому он не хотел иметь с ними дела.
Сейчас Муракоси больше не заикался ни о каком сотрудничестве. Его молчание было красноречивым. Чувствовалось, что теперь он окончательно решил при случае как следует насолить Кохияме.
Кохияма сел за стол.
— Ну, что он? — спросила Эмма.
Кохияма ничего не ответил, и тогда Эмма, не обращая внимания на стоявшего в коридоре Катасэ, произнесла:
— Покойный отец как-то сказал, что Муракоси — это волк в овечьей шкуре.
3
Доктора Канагаи всё ещё не было.
Кохияма ждал его с нетерпением. Его беспокоило состояние Тэрады, который никого даже близко к себе не подпускал. Но ещё больше его беспокоила мысль, что кто-то собирается нагрянуть сюда. Догадаться, что это за люди и с какой целью они хотят заявиться, было трудно.
Когда находишься в заточении, всякое появление посторонних только усиливает желание поскорее выбраться на свободу. И в то же время невольно думаешь, как бы это посещение не нарушило хотя бы того относительного покоя, которым ты пользуешься сейчас.
Решение каких-то людей посетить «чумной изолятор» казалось событием чрезвычайным. Ведь изолятор существует для того, чтобы «запереть» в нём бактерии, не дать инфекции распространиться дальше. Что же касается здоровья людей, находящихся в изоляторе, то это оставалось под вопросом. Опасность заражения продолжала существовать. Нужно было определённое мужество, чтобы по собственной воле явиться сюда.
С ребёнком на руках пришла госпожа Хамура.
— Доктор Канагаи сегодня приедет в обычное время? — обратилась она к Кохияме.
— Нет, кажется, пораньше.
— О, это очень хорошо!
Очевидно, госпожа Хамура надеялась получить от Канагаи сведения о состоянии мужа.
Прошло два дня с тех пор, как её мужа увезла санитарная машина. Вчера она весь день просидела в своей квартире. Госпожу Хамуру трудно было узнать, её словно подменили: тихая, сдержанная, именно такая, какой хотел видеть её муж.
Кохияме стало жаль её.
— Вас, наверное, беспокоит состояние мужа? Думаю, что ничего серьёзного у него нет, он скоро поправится, — сказал он.
Разумеется, никакой гарантии, что врачи придут к такому заключению, не было. Напротив, Кохияме было известно, что многие психические заболевания считаются неизлечимыми.
Клиницисты, работающие в этой области, ведут с недугом постоянную, тяжёлую, ожесточённую борьбу, однако случаи полного излечения крайне редки. Больного лечат, выписывают и снова кладут в больницу. И так без конца. Жизнь семьи, где есть больной, становится пыткой.
По-видимому, и жене Хамуры вскоре это предстоит испытать. Но обо всём этом Кохияма, разумеется, промолчал.
— Две ночи я не могла сомкнуть глаз, — сказала госпожа Хамура. — Всё думала, что теперь будет с ребёнком. Из головы не шли слова мужа. Страшные вещи он говорил. Рассказывал, например, как к больному ребёнку вызвали врача. Тот осмотрел и ребёнка и мать. Оказалось, что у матери на груди уже чернели чумные пятна. Ребёнок вскоре умер. «Так будет с тобой и с Тамико», — говорил он. Это невозможно было слушать…
Госпожа Хамура заплакала. Кохияма не знал, как её успокоить. К счастью, в гостиную вошли Сатико и Эмма. Он поручил женщинам заботу о госпоже Хамуре, а сам вышел во двор.
Похолодало. С утра ветра не было, казалось, вернулось бабье лето, но сейчас погода опять переменилась. Невольно возникали неприятные ассоциации: чумные бактерии любят холод.
В сборнике лекций по бактериологии, который он нашёл в библиотеке Убукаты, Кохияма прочитал такие строчки: «В нашей стране эпидемия, как правило, достигает кульминации в ноябре-декабре. В январе-феврале она идёт на убыль, а в апреле-мае наблюдается новая вспышка. В жаркий сезон эпидемия полностью прекращается».
Если исходить из этой периодизации, то сейчас как раз самое подходящее время для страшной гостьи. И действительно, один человек уже умер, а другой явно болен, и никто не знает, что это за болезнь.
Кохияма увидел Катасэ, который стоял у ворот. Похоже было, что он кого-то дожидается. Институтского пикапа с продуктами дожидаться он не мог. Пикап приезжал вчера, а продукты доставлялись через день. К тому же приёмкой продуктов теперь обычно занимался Кохияма. Институтский шофёр был человек неразговорчивый, угрюмый и умел держал, язык за зубами. Через него вряд ли возможно было установить связь с внешним миром. Поэтому Кохияме без особого опасения и поручили заниматься хозяйственными делами.
Кохияма подошёл к Катасэ.
— Кого вы ждёте?
— Сейчас увидите, — резко ответил Катасэ. Он то и дело оборачивался и поглядывал на окна квартиры номер два. Очевидно, там у окна стоял Муракоси и ждал его сигнала.
— Так кого же вы всё-таки ждёте? — настойчиво повторил вопрос Кохияма, хотя понял уже, что ответа не получит.
— Я вам сказал: сами увидите. Однако я просил бы вас не мешать мне! Вас это не касается. Мы ждём важного гостя.
— Важного гостя?
— Да.
— Но Тэрады это, наверное, касается?
— А, понимаю! Вы-то, очевидно, ждёте доктора Канагаи? Так ведь? По правде говоря, мне жаль, что вас впутали в эту историю.
По-видимому, Муракоси рассказал Катасэ о своей стычке с Кохиямой. Если «важный гость» явится сюда раньше Канагаи, то Кохияма, безусловно, попытается оградить Тэраду от встречи с ним и, таким образом, окажется в очень трудном положении.
— Если вас уволят из газеты, жаль будет и барышню. Ведь что ни говори, а в наше время степень привлекательности мужчины определяется его профессией. Журналисты кажутся молодым девицам этакими героями!
— Да? А вот Сатико больше по душе клистирные трубки, для неё они герои нашего времени, — съязвил Кохияма.
— Ядовитый вы человек, — криво улыбнулся Катасэ. — Кстати, если я выйду отсюда, я больше не вернусь в институт. Думаю перейти ассистентом в университет.
Говорил Катасэ, как всегда, самоуверенно, не заботясь о том, какое впечатление он производит на собеседника. Несмотря на свою молодость, он умел устраиваться. Ещё до смерти Убукаты он договорился в университете о зачислении на должность ассистента. Пройдёт несколько лет, и этот пошловатый тип станет старшим преподавателем, затем доцентом, а там и профессором. И будет процветать. Кохияме же, которому, по-видимому, суждено всю жизнь прозябать в роли газетного репортёра, такой взлёт и во сне не приснится.
Скромным учёным, по крупинкам добывающим знания, не так легко подняться по лестнице, ведущей в башню из слоновой кости. По ней быстрее взбегают выскочки, которые заняты не столько наукой, сколько собственной карьерой, и таким обычно создаётся шумная реклама. Кохияма знал немало подобных примеров.
— Следовательно, вам в отличие от меня нечего беспокоиться за своё будущее? — снова усмехнулся Кохияма.
— Безусловно. Поэтому я могу позволить себе сказать вам правду. Только, пожалуйста, не поймите меня превратно… Моё кредо состоит в том, чтобы неуклонно стремиться к достижению намеченной цели, сообразуясь с реальной действительностью.
Катасэ мог бы сформулировать своё кредо и проще: не стоит попусту лезть на рожон. Он дал понять, что стать на сторону Кохиямы — не в его интересах.
— Ладно. Я вас понял, — ответил Кохияма.
— Значит, вы обещаете не вмешиваться?
— Я этого не говорил. Я только сказал, что понял вашу точку зрения.
— Опять иронизируете? — хитро сощурил глаза Катасэ. — Но обижаться, право, смешно. На вашем месте, Кохияма-сан, я проявлял бы больше спокойствия, постарался бы остаться в стороне от всего этого. Нужно быть дальновидным.
Катасэ словно хотел лишний раз напомнить, что Кохияма здесь случайное лицо и ему незачем ввязываться в их распри. Катасэ явно хотел отвлечь внимание Кохиямы от тайны, к которой тот подбирался.
— Обижаться смешно, вы говорите? — сказал Кохияма. — Но я и не обижаюсь. А вот что на самом деле смешно — это, надеюсь, вы скоро узнаете.
Катасэ внимательно прислушался к тому, что происходило за воротами. Похоже, что какая-то машина остановилась за оградой. Катасэ осторожно отодвинул засов. Когда створки открылись, двое мужчин уже стояли у ворот. На улице не было ни души.
Один из приехавших, явно иностранец, был средних лет, другой напоминал американца японского происхождения.