— Анатолий Семёнович, вы не знаете, как там дела у Нины?
— С Ниной Георгиевной всё в полном порядке. Ей оставили на растерзание двух сопляков, которых здесь считают спецназовцами, ну, она их и растерзала. Очень скоро вы её увидите. А сейчас мы должны поговорить с шефом доблестных борцов с организованной преступностью, одного из которых вы только что весьма эффектно забодали.
Павел быстро идти не мог, после побоев ныло всё тело, но, похоже, отделался он легко, серьёзных повреждений не было. Он останавливался через каждые несколько шагов и непрерывно растирал затёкшие руки, ведь наручники, само собой, затянули слишком сильно.
— Если вам нехорошо, Павел Дмитриевич, отдохните, — предложил Рогов. — Спешки особой нет. Или всё серьёзно и вам нужен врач?
— Обойдёмся без медицины. Нормально, не впервой, — Павел прислонился к стене.
— Интересную технику боя вы продемонстрировали. Я-то думал, что вы боксёр.
— Бывший боксёр. Хоть и говорят, что бывших боксёров не бывает. А это у нас называлось «опасное движение головой». Правилами, конечно, запрещено, тем не менее, немало боёв выигрывалось именно таким ударом. Маркиз Куинсберри нервно курит в сторонке.
— Что ещё за маркиз такой?
— Он считается основателем современного бокса. Автор правил, или кто-то вроде этого. В футболе, кстати, такие вещи тоже под запретом. Но вот благодаря такому удару Италия стала чемпионом мира. Когда Матерацци ударил головой Зидана…
— Вы путаете, Павел Дмитриевич. Это как раз Зидан ударил головой Матерацци.
— Точно! А его за это удалили, и поэтому Италия выиграла финальный матч.
— Может, не только поэтому?
— Ну, как сказать. Зидан был ключевым игроком, без него Франция совсем не та.
— Это да. У французов без Зидана командная игра напрочь отсутствует. В этот раз им не быть чемпионами, — уверенно предсказал Рогов. — Они и в финальную часть еле-еле выползли, Ирландию победили только благодаря заряженному судейке. Впрочем, Италии тоже ничего не светит. Им давно пора менять состав. Имена звёздные, а футболисты уже не те. Играют-то не имена.
— Анатолий Семёнович, а кто, по-вашему, будет чемпионом?
— Да Германия, наверно. Или Испания.
— А почему не латиносы?
— Аргентине ничего не светит. Не с этим тренером. Марадона был гениальным игроком, несмотря на все его «руки Божьи», но тренер он никакой.
— А бразильцев со счетов сбросили?
— Конечно. Там тот же самый случай. Дунга играл отменно, но разве он тренер? При нём сборная играет не в бразильский футбол, а в европейский. Это прокатило на Кубке Америки и на Кубке Конфедераций, но на чемпионате мира им не светит ничего, попомните моё слово. Европейцы их порвут на британский флаг. На Конфедерации играла Италия, это не соперник, и Испания, которая им не попалась. В ЮАР будут другие команды из Европы, посильнее.
— А Голландия или Англия?
— Ну, может быть, но вряд ли. Англы уже сто лет ничего не выигрывали, да и то домашнее чемпионство в шестьдесят шестом поимели только благодаря нашему Байрамову, который выдумал для них несуществующий гол.
— Бахрамов, кажется, — уточнил Павел. — Тофик.
— Точно, Бахрамов! Сами видите, психология победителей у них напрочь отсутствует. Точно так же и голландцы. Отлично играют, но чего-то им вечно не хватает в последний момент. Раньше и испанцы такими же были, но вот Европу выиграли, так что теперь эта проблема у них позади. А немцы есть немцы. Эти всегда претендуют на победу.
— Эх, Анатолий Семёнович, мы здесь, а настоящая жизнь — там! Вот почему я не поехал в ЮАР? Деньги бы нашлись!
— И у меня бы нашлись, да служба держит. Отпуск будет только осенью. Согласен, жизнь проходит мимо. Ладно, поговорили, а теперь за дело. Идти уже можете?
— Могу, — немного отдохнув, Павел на самом деле чувствовал себя значительно лучше.
— Тогда идите со мной. Оставлять вас одного здесь опасно, почему-то вы у наших замечательных милиционеров вдруг стали крайне непопулярной личностью. Только ни во что не вмешивайтесь. Я не намерен вытаскивать вас из неприятностей, в которые вы влипнете по собственной инициативе.
Тот, кого Кирилл называл шефом, сразу же заявил, что понятия не имеет ни о каком Воронцове и уж тем более не в курсе дела, почему его арестовали. Рогов достал из наплечной кобуры пистолет, а из кармана — глушитель, и принялся молча навинчивать одно на другое. Не делая ни малейшей паузы после заверений о своей полной неосведомлённости, слегка вспотевший милиционер сообщил, по чьему именно приказу фабриковалось дело. Рогов и Воронцов покидали кабинет под аккомпанемент громких заверений, что его хозяин ужасно возмущён таким неслыханным нарушением законодательства, как необоснованное задержание законопослушных граждан с последующим их избиением.
Высокий милицейский чин, чей кабинет находился в том же здании, сначала ужасно возмутился, что его отрывают от неимоверно важных дел, но как только Рогов сообщил, что кое-что о нём знает, покорно вздохнул и рассказал, что просьба исходила от полковника ФСБ по фамилии…
— Не надо называть фамилию, — остановил его Рогов. — Она начинается на букву «С»?
Как только высокопоставленный милиционер подтвердил это предположение, нежеланные визитёры его кабинет покинули.
— Что же вы такое знаете об этом деятеле, что он мгновенно сдулся? — поинтересовался Павел.
Рогов ему подробно ответил. Разумеется, он соврал, такую информацию посторонним не сообщают, но глубина морального падения большого начальника в выдуманной им истории примерно соответствовала истинной. Некоторое время ошарашенный Павел молчал, потом не выдержал.
— Я атеист, потому не спрашиваю, как его земля носит и всё такое прочее. Но вы, зная, кто он такой, почему позволяете ему не только жить, а ещё и работать в милиции, более того, руководить там?
— Видите ли, Павел Дмитриевич, есть такое понятие, как оперативные соображения. Именно ими и объясняется тот факт, который вы сочли столь вопиющим.
— Я всё равно не понимаю!
— Я тоже часто их не понимаю. И даже когда понимаю, далеко не всегда они мне нравятся. Но тут уж ничего не поделаешь.
— Ладно, останемся каждый при своём мнении, — предложил Павел. — Куда нам теперь?
— Вообще-то дела в этом здании у меня закончены. Но вам нужна связь. Давайте попробуем вернуть мобильники, ваш и Нины Георгиевны.
— А как?
— Кирилл Анатольевич вряд ли их присвоил, он по мелочам не ворует. Значит, ваши телефоны достались ОМОНу. Вот и попробуем сначала их пристыдить, а потом попросим вернуть похищенное.
Рогов вёл Павла по каким-то запутанным коридорам, лестницам, иногда через запертые двери, от которых у него были ключи, и в конце пути они оказались в комнате, где отдыхали спецназовцы. Первое, что там бросилось в глаза Павлу — валяющаяся в углу сумочка Нины, распоротая в нескольких местах и самым очевидным образом пустая.
— Варвары, сумочку-то порвали зачем? — упрекнул их Павел.
— Нет, Павел Дмитриевич, это не варварство, — возразил Рогов. — Многие женщины за подкладкой сумки носят купюру, а то и две. Неприкосновенный запас, так сказать, на всякий случай. Вот эти достойные молодые люди там и шарили. А то вдруг деньги пропадут, это же негативно скажется на финансовой обстановке в стране.
— Слышь, мужик, а правда, что ты можешь убивать кого угодно, и тебе за это ничего не будет? — поинтересовался один из спецназовцев.
— Кошмар! — ужаснулся капитан. — Ну совсем ничего невозможно удержать в тайне! Да, юноша, у меня есть такие полномочия.
— Мне бы так, — размечтался вслух Павел. — Впрочем, это неважно. Нечего грезить о несбыточном. Ребята, я понимаю, деньги там украли, мобильники и всё такое, но помаду и прочую косметику — зачем? Вы что, нетрадиционной ориентации?
— Зря вы так, они вполне натуралы, — остановил его Рогов. — Но им же нужно что-то дарить своим невестам. Их у каждого несколько, впрочем, и у этих невест по несколько женихов. А покупать подарки — жаба давит.
— И что, эти девушки, назовём их так, спокойно принимают в подарок чужую пользованную помаду?
— Конечно. Иных даров они от этих достойных юношей никогда не дождутся, а косметика б/у как-никак лучше, чем совсем ничего.
— Нам приказали вас не трогать, — сообщил парень чуть постарше остальных, видимо, командир. — Но вы всё-таки придержите языки. Что вам от нас надо?
— Мобильники верните, — попросил Рогов. — А если есть желание меня тронуть, то пожалуйста, только это может оказаться очень вредно для здоровья.
— Там не было никаких мобильников, — уверенно сообщил командир, и в его глазах горел огонь искреннего возмущения тем фактом, что кто-то заподозрил его людей в присвоении чужой собственности.
Рогов достал свой телефон и набрал номер Павла. В кармане одного из спецназовцев раздался звонок.
— Давай его сюда, — Рогов изъял телефон и передал Павлу. — Теперь давайте второй.
— На, подавись, — один из парней с явственным отвращением на лице вернул мобильник Нины. — Что, у вас нет денег новый купить? За копейку удавиться готовы! Ненавижу таких! Мы тут за них кровь, можно сказать, проливаем, а они!..
— Мою кровь, — уточнил Павел. — Ну, и моей жены.
— Идёмте, Павел Дмитриевич, здесь мы взяли всё, что могли. Ни денег, ни кредиток, ни косметики они ни за что не отдадут. Нужно смотреть на вещи реально.
Не менее запутанными путями Рогов, сопровождаемый Павлом, направился к выходу из здания, которое, как было очевидно, отлично знал.
— Я представлял себе ОМОН несколько иначе, — горестно сообщил Павел. — Мои иллюзии разбиты. Это же обыкновенное ворьё, если не обращать внимание на форму!
— Что вы, что вы! То, что они проделали с вашими вещами, это вовсе не кража и уж тем более не грабёж.
— А что же это такое, по-вашему?
— Это называется зачисткой. Понимаете, «зачистить» и «обчистить» звучит очень похоже, но «зачистка» — как-то более благородно. Теперь, если услышите по телевизору, что спецназ МВД провёл зачистку какого-то там района, будете понимать, что там на самом деле произошло.
— Анатолий Семёнович, вы это серьёзно говорите?
— Нет, конечно. Шучу. Точнее, иронизирую. На самом деле в подавляющем большинстве других УВД нормальный ОМОН, совсем не такой, как это недоразумение. Хотя, если честно, наш — ещё не худший вариант. Тут, понимаете ли, вот какое дело. Их служба приравнивается к армейской, а в настоящей армии они служить не хотят.
— Разве сейчас есть проблема откосить от армии?
— Видите ли, Павел Дмитриевич, служба в армии — это плюс для карьеры, особенно на госслужбе и уж тем более в силовых структурах, а откос от неё, как вы выражаетесь — соответственно, минус. Добавьте сюда некоторые дополнительные льготы наподобие бесплатного проезда в общественном транспорте, и вы поймёте, почему юноши определённого мировоззрения так рвутся в это подразделение. В большинстве городов кого попало в ОМОН не берут, но мы в это большинство, увы, не входим.
Тем временем они вышли на улицу, пройдя сквозь какую-то неприметную дверь, которую Рогов за собой тщательно запер. Оказались они возле автостоянки, и Павел увидел, как в одном из автомобилей распахнулась дверца, наружу выскочила женщина и помчалась к нему, заливаясь слезами радости. Разумеется, он её узнал, несмотря на то, что почти половину её лица занимало оригинальное украшение в виде великолепного синяка.
— Паша, я так рада, что ты вышел оттуда своими ногами! — повиснув у него на шее, выкрикнула Нина. — Но как же тебя избили!
— Ерунда. Ты бы на себя посмотрела!
— Уже посмотрела. В машине, знаешь ли, достаточно зеркал. Не переживай! Оно выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле.
— Извините, но на этом я вас покину, — сообщил Рогов. — Мой коллега отвезёт вас домой, не стоит вам в общественном транспорте привлекать внимание вашими пострадавшими физиономиями. Как вам уже известно, Павел Дмитриевич, мне осталось поговорить с одним полковником, и дело, скорее всего, будет раскрыто. Это может стать моим первым раскрытым делом за все годы службы, между прочим! Если всё так и произойдёт, я вам непременно сообщу. Если же нет, наша договорённость полностью сохраняет силу. Впрочем, сутки накинем. Пусть будет не неделя, а восемь суток. Сегодня спокойно отлёживайтесь, вам изрядно досталось. Рекомендую как следует поспать.
Супруги обменивались такими страстными взглядами, что Рогов даже на секунду не усомнился: если они и станут отлёживаться, то спать уж точно в ближайшее время не намерены.
Глава 37
Удачно спихнув разбирательство по поводу событий в железнодорожной больнице на Вокзала, Лысый считал, что ему удалось остаться в стороне. Позиция «над схваткой» ему нравилась больше любой другой, и теперь казалось, что её удалось занять прочно и надолго. Звонок телефона вывел его из этого приятного заблуждения.
— Слышь, Лысый, тут вот какое дело получается…
— Миша, неужели ты ещё что-то успел натворить на мою голову? — устало поинтересовался бизнесмен с криминальными связями.
— Ну, я думаю, что нет, а Вокзал говорит, что надо тебе сказать.
— Ничего не понял! Вокзал говорит, а говорить надо мне?
— Не! Говорить надо мне.
— А вместо тебя говорит Вокзал?
— Не, Вокзал говорит, что мне надо сказать тебе кое-что.
— Чудесно, Миша, кое-что мы с тобой уже выяснили, не прошло и полгода.
— Ничо, мне без разницы, у меня безлимитный тариф на мобильнике.
— И ты мне сейчас скажешь это кое-что?
— Не знаю.
— Миша, ты мне зачем сейчас позвонил?
— Ну, Вокзал сказал мне, что я…
— Что ты должен мне что-то сказать, верно?
— Ага.
— А ты не говоришь. Почему?
— Дык Вокзал мне, конечно, кореш, это да, но он же не из нашей бригады! Я ж не обязан делать то, что он мне командует!
— То есть, ты ждёшь, чтобы я тебе скомандовал? — вздохнул Лысый.
— Ага.
— Ну, командую. Миша, скажи мне то самое кое-что, о котором ты уже битый час толкуешь.
— Ну, это. Слушай. Ты же Воронка помнишь?
— Автозак, что ли?
— Не! Ну, этот, Воронцов который.
— А, ты про того мага, который ко мне недавно приходил, что-то вынюхивал, а потом тебе рыло начистил? Надо же, ты ему уже успел и погоняло придумать.
— Ага, он. Так я ему сказал, что ты знаешь.
— И что же я, по-твоему, знаю?
— Ты много разного знаешь, а Воронку я сказал, что знаешь ещё и того типа, которого он ищет.
— Так, стоп! Я правильно понял? Ко мне, значит, приходит Воронцов и спрашивает, знаю ли я, кто именно заварил всю эту невкусную кашу в «матюках». Мне в эту кашу лезть незачем, и я Воронцову говорю, типа, понятия не имею, что там происходит, и даже не интересуюсь. И тут мой человек… Миша, ты же мой человек?
— Ага.
— А мой человек ему говорит, типа, не слушай Лысого, он тебя как последнего лоха разводит, а сам полностью в теме. Миша, как это назвать, а?
— Лысый, не гони! Воронок не дурак, и он знал, что ты крышуешь «матюки», потому к тебе и приходил. А раз крышуешь, то знаешь всё важное, что там творится. А если не знаешь, то ты последнее чмо, а не «крыша».
— Да всё ты правильно говоришь, только зачем было об этом знать Воронцову?
— Не, ну он всё равно бы догадался. Говорю ж тебе, он не дурак.
Ругать Мишу было бесполезно, Лысый это отлично знал. На любые упрёки Миша реагировал только одним из двух способов: или пропускал их мимо ушей, что бывало чаще всего, или обижался. И уж если обижался, то бил обидчику рожу. Силушкой Господь его не обделил, и обидчику оставалось только посочувствовать. Воронцовы с ним как-то справились, но это стало одним из немногих исключений, для подсчёта которых с избытком хватало пальцев одной руки. Но всё же Лысый для очистки совести решил его самую малость пожурить.
— Миша, ну пойми, нельзя же так! — начал он воспитательную лекцию. — Ты говоришь совсем немного, из тебя обычно каждое слово клещами тянуть приходится…