Казанова крепко обхватил ногами ее бедра и придвинулся ближе.
— Какой цвет мадам предпочитает сегодня? — спросил он со своей обычной ухмылкой.
— Ой, ты опять меня будешь смешить, когда возьмешься мазать своего “мальчика”. Лучше не надо.
— Надо, малышка, а то мы сделаем тебе больно. А я очень дорожу своей любимой девочкой и не хочу причинить ей вреда. Так что мазь нужна. В прошлый раз был черный цвет, а сейчас пусть будет оранжевый. Мадам не возражает?
Он взял с полки баночку, чуть приподнял бедра, и она убедилась, что Казанова готов доказать, что ему еще не прискучило. “Мальчик” стал оранжевого цвета, и Лариса не смогла удержаться от смеха.
— Иди ко мне, любимая, и перестань смеяться, а то перекрашу “мальчика” в черный цвет, чтобы ты стала серьезной.
Приподняв Ларису за бедра, Казанова медленно опустил ее, как всегда, именно туда, куда надо.
— Полетели, малышка, — шепнул он ей, и она тут же закрыла глаза, простонав свое обычное “а-ах!”...
— Вылезаем или останемся здесь? — спросил Казанова через полчаса.
— Как хочешь.
Он перешагнул через борт ванны, быстро вытерся, приподнял Ларису и, сдернув с вешалки банную простыню, обернул ее и отнес в спальню.
— Я тебя сейчас вытру по-другому.
Постепенно сдвигая простыню, Казанова побежал губами по ее телу. Лариса тут же подалась ему навстречу, ощущая сладкую дрожь в каждой клеточке и замерев в ожидании знакомой волны, которая сейчас затопит ее с головой...
Снова Лариса лежала в блаженной истоме, счастливая и довольная. Рядом любимый человек, который сделал ее счастливой, и он хочет быть с нею, и она будет с ним.
С Игорем она стала другой. Точнее, не другой, а просто позволила приоткрыться своей истинной натуре и перестала носить прежнюю маску.
Поначалу она была строптивой и своенравной, чуть что — вскидывала голову и обижалась. А ведь обиды — это от комплексов. Да, она комплексовала, потому так болезненно реагировала на любой пустяк. Сознавала свою слабость, но не хотела ее показать, вот и пряталась под маской внешнего высокомерия. Да никогда она не была высокомерной! Просто так легче было жить. Не хотелось, чтобы ее ранили, хотела избавить себя от боли. Хоть Борис предал ее почти пятнадцать лет назад, но та драма не забылась.
Ничто не проходит бесследно. Даже если мы прячем свою боль где-то глубоко внутри, но она там есть, и мы оберегаем себя от повторения.
Только Игорь помог ей забыть о той давней ситуации. Она наконец поверила, что не все мужчины — потенциальные предатели. Есть и такие, как ее любимый Казанова. И она благодарна судьбе, что ей довелось встретить такого мужчину. Они достойная пара. Так, как его любит она, никогда не полюбила бы другая женщина. И так, как Игорь любит ее, — никто никогда бы не полюбил.
“Мы созданы друг для друга, мы одно целое, — подумала она. — Игорь моя половинка, человек, которого я искала всю жизнь. Как он трахал баб, чтобы найти свою единственную, и разочаровывался, так и я раздвигала ноги перед никчемными мужиками и тоже разочаровывалась, потому что это не мое”.
Теперь она поверила в себя. Рядом с таким сильным мужчиной женщина может быть даже слабой. Зачем ей играть надоевшую роль железной леди? С ним она будет такой, какая на самом деле.
Заботиться о семье должен мужчина. И решать все проблемы тоже должен мужчина. А получалось, что мужиком приходилось быть ей — Миша-то не опора. Не ее это роль, да жизнь заставила.
Теперь ей уже не надо тащить на себе этот груз. У нее есть настоящий мужчина, который и защитит, и укроет от всех жизненных тягот. А она будет его любить, ласкать и родит ему дочь.
Казанова избавил ее от комплексов. Первое время она немного стыдилась. Пряталась, некоторые его прикосновения и утонченные ласки были непривычны, и она слегка напрягалась. Но так было поначалу. Сейчас этого уже нет.
Лариса поняла, что он любит ее тело, оно его возбуждает, но самое главное — Казанова хочет дать ей максимум ощущений.
Как всегда, Игорь будто подслушал ее мысли.
— Малышка, я знаю, что ты никогда никому не позволяла делать с тобой то, что позволяешь мне.
— Откуда ты это знаешь?
— Милая моя, я же тебя чувствую, как никто! Я стопроцентно уверен, что тебя ни один мужик не любил так, как я тебя люблю. Могу поклясться чем угодно. Я по легкой тени в твоих глазах уже знаю, о чем ты думаешь. Я же вижу легкую заминку, когда я ласкаю тебя так, как никто до меня не осмеливался. Ты же ужасно стеснительная, но очень чувственная. Иногда испытываешь неловкость, пробуешь сопротивляться, а потом сдаешься, потому что не в силах удержаться. Так?
— Именно так. Ну и интуиция у тебя, Казанова! Тебя не обманешь.
— А ты меня не обманывай, бесполезно, я все равно это пойму.
— Да уж, как говорится, тяжкое бремя плоти... И хотела бы сопротивляться, да не могу.
— Да зачем же сопротивляться, если самой хочется? Я же люблю тебя, уже в сто двадцатый раз это повторяю, и хочу, чтобы тебе было хорошо. И никакое это не бремя плоти, а великое достоинство такая чувственность. Я рад, что ты избавилась от своей стеснительности и комплексов. Ты наконец поняла, что в постели с любимым человеком нечего стесняться. Все естественно, если обоим приятно. Нельзя только ничего делать против воли другого человека. Поэтому я так перепугался, когда несколько дней назад сделал немного больно твоей попке. Я ведь не предупредил тебя, а завел так, что ты уже сама просила. Но больше я так делать никогда не буду. Я не хочу, чтобы тебе было больно, хочу, чтобы было только приятно, чтобы ты кричала, извивалась, кусала меня, задыхалась, билась в судорогах и улетала в космос.
— Ах, какой класс! У меня аж дыхание перехватило от твоих слов, снова захотелось улететь.
— Так нет проблем. Я готов, и уже давно...
Открыв глаза, Лариса увидела, что ее любовник лежит рядом и смотрит на нее улыбаясь.
— Прилетела обратно, родная? — спросил он с обычной ухмылкой.
— Казанова, ты иногда такой циник, что мне тебя стукнуть хочется.
— Так стукни, раз хочется. Ты можешь делать со мной все, что хочешь, но только будь со мной. Если бы, не дай Бог, ты была садисткой, я бы терпел от тебя даже боль.
— Бр-р! — содрогнулась Лариса. — Садизм не в моем вкусе.
— И не в моем. Так что это лишь к слову.
— Но почему ты иногда так цинично говоришь?
— А что я циничного сказал? Ты мне говоришь, что улетаешь в космос, а я спросил, прилетела ли ты обратно. Что тут такого? Да и вообще я привык называть вещи своими именами. Чего жеманничать-то, когда двое голых людей лежат в постели?
— Ну ладно, ладно, не ворчи. Ты меня уже убедил. Скажи, а когда ты меня ласкаешь языком, это ты делаешь только ради меня или тебе самому так нравится?
— Да я сам от этого балдею. Мне в тебе все нравится. И ласкать тебя нравится. Я завожусь, когда еще только прикасаюсь к тебе, а уж когда ласкаю, так просто с ума схожу. И потом, я знаю, что так могу заставить тебя кончить и пять, и десять раз.
— Да, так бывало, и не раз.
— Ну вот, целый час будешь летать в космосе. Разве это плохо?
— Кто сказал, что плохо? Мне хорошо.
— Малышка, а ты ответишь мне только на один вопрос? Я ведь честно отвечал на все твои вопросы и впредь готов отвечать.
“Черта с два я теперь скажу ей всю правду, — подумал он при этом. — Я уже убедился, к чему это приводит. Она услышит от меня только то, что хочет услышать”.
Лара слегка напряглась, не зная, стоит ли обещать ему. Она уже догадалась, к чему он клонит. Игорь, как всегда, сразу почувствовал ее заминку.
— Клянусь, что не буду вставать на дыбы.
— Ладно, тогда отвечу, — согласилась Лариса.
— Тебя кто-нибудь раньше ласкал языком?
Она снова слегка замялась. Но ведь обещала, а свое обещание она привыкла сдерживать.
— Да.
— Тебе нравилось?
— А это уже второй вопрос!
— Ну, пожалуйста, скажи, я ведь все тебе про себя рассказывал, — попросил Казанова таким тоном, что она поняла: нужно сказать, и сказать всю правду, иначе он не успокоится.
— Мне нравилось. Особенно самое первое прикосновение. Но ты прав, я очень стеснялась, и у меня полно комплексов. Не каждому это можно позволить. При свете, как тебя, я вообще никого не подпускала. И вообще это было редко. Желающих, а уж тем более таких любителей, как ты, было не очень много. А уж таких умельцев, как ты, и подавно. Чаще всего, если у партнера были проблемы с эрекцией, тогда он хотел как бы загладить свою вину. Но я-то это понимала, и мне было противно, я сдвигала ноги и отказывалась. Но даже если я позволяла, то обычно партнер касался как-то очень грубо, мне тут же становилось больно, и я его отталкивала.
— И что — ни разу не кончала?
— Нет. Я знала, что это возможно, но видимо, партнеры были плохие, да и я была скованной. Так что ничего у меня не получалось. С тобой у меня было впервые. Помнишь, в первый раз ты меня сюда привез, а потом я собралась уходить и ты стал меня одевать. Только начал надевать трусики, а потом сдернул их и стал меня ласкать языком. Я тогда уже настроилась уходить, но тут просто обалдела и забыла и про то, что собиралась домой, и что свет горит, и про стеснение.
— Знаешь, я так боялся тебя спрашивать, но сейчас не жалею, что спросил. Ты даже себе не представляешь, как я рад твоему ответу. И ни чуточки не злюсь. Так, глядишь, скоро перестану быть ревнивым.
— Думаю, что перестанешь. Не к кому ревновать-то. Все мои прежние любовники, вместе взятые, и в подметки тебе не годились. Столько, сколько у меня с тобой бывает за одну ночь, у меня, наверное, за всю мою жизнь не было.
— Слушай, а ведь я и вправду перестану ревновать тебя к прежним мужикам. Меня, признаюсь, еще трясет, когда я подумаю, что кто-то лапал тебя, но я буквально грыз подушку, когда представлял, как ты с кем-то улетаешь. Так что процесс пошел. Чем больше ты мне о себе расскажешь, тем меньше я буду тебя ревновать к прошлому. А как тебе больше нравится?
— Как угодно. Мне с тобой все нравится. Ты говоришь, что у меня все тело — эрогенная зона, и где бы ты ни коснулся, я тут же завожусь. Это потому, что я знаю, что от этих прикосновений я через минуту буду купаться в волнах блаженства, и уже заранее настроена, что сейчас испытаю божественные ощущения, и жду этого с нетерпением. Когда меня затапливает сладкая волна, я хочу, чтобы скорее наступил высший пик, и одновременно не хочу, потому что потом все пойдет на спад, но ты не позволяешь, чтобы произошел спад, и опять все нарастает, и я опять взлетаю и жду пика, потом опять и опять. Поэтому с тобой я такая заводная. А когда долго мучают, а толку никакого, то и я не заводная. Так что я хорошая партнерша только с тобой, а с другими я, наверное, была плохой партнершей.
— А бывало так, что тебя долго мучили?
— Ну конечно. Партнер думает, что он такой гигант, а я мечтаю, чтобы это поскорее закончилось. Никаких приятных ощущений не испытывала. Иногда бывало, что его пыхтение и сопение меня начинали ужасно раздражать, мне были противны его прикосновения, хотелось немедленно уйти и больше никогда его не видеть.
— Ну так скинула бы этого придурка на пол — всего делов-то!
— Да как-то неудобно было...
— Что-о?! — заорал Казанова. — Мужик не умеет завести классную бабу, а тебе неудобно сказать ему: “Отвали от меня!” Ведь тебя стоит только завести.
— А они не умели...
— Та-ак, чувствую, я уже почти совсем излечился от ревности. Теперь злость появилась. Я бы такому трахателю точно рога обломал.
— Да ну их всех к черту! Даже вспоминать не хочется. Я же тебе говорила, что не к кому ревновать. Алка мне на днях сказала, что ни одному из моих бывших любовников не дала бы и понюхать. Уж она-то спец по части секса. Если мужик ее не удовлетворяет, моя подруга его тут же вышвырнет без всяких церемоний.
— Странно, вот ты приревновала тогда меня к своей Алке, а если честно, у меня бы и не шевельнулось.
— Вот бы она удивилась-то! Все уши мне прожужжала, какой ты классный любовник.
— Думаю, что у нее не было бы возможности убедиться в этом. У твоей Аллы нет ни единого шанса оказаться со мной в одной постели. Таких нахальных баб я терпеть не могу. Я потому и влюбился в тебя, что ты такая женственная и нежная.
— А откуда ты знал, что я нежная, когда еще со мной не спал?
— Ларочка, малышка моя, я же в женщинах разбираюсь. Мне одного взгляда на бабу достаточно, и я уже знаю, чего ждать от нее в постели.
— А ты, когда влюбился, уже сразу хотел меня?
— А что еще с тобой делать? Под луной вздыхать, что ли?
— Ничего себе! — возмутилась Лариса. — Так ты не влюбился в меня, а всего лишь хотел трахнуть! А говорил, как ты меня любил!
— Родная моя, да какая же в нашем возрасте может быть любовь без секса? Было бы нам по тринадцать лет, тогда еще могли бы писать друг другу записочки и вздыхать, глядя друг на друга. А я считаю, что когда любят взрослые мужчина и женщина, то постель — это выражение их любви. Мы же об этом уже говорили.
— Но должен же быть какой-то этап ухаживаний до постели. Мне, например, раньше это больше всего нравилось в любовном романе.
— Ничего себе роман! Он тебе дарит цветы, нежно на тебя смотрит, говорит всякие слова, держит за ручку и вздыхает. И это, по-твоему, роман? Это называется — платоническая любовь. И бывает она либо у подростков, либо у мужиков с нарушенной потенцией.
— Так что же, если двое влюбились, так сразу мадам у койку?
— А чего тянуть-то?!
— Казанова, ты невозможен, — хохотала Лариса, вытирая выступившие от смеха слезы. — Причем настолько органичен и естествен, что мне даже и возразить тебе нечего, хотя я бы расценила это как крайнюю степень цинизма.
— Да почему сразу цинизм? Вот ты объясни мне: если двое любят и хотят друг друга, то зачем им неделю ходить вокруг да около?
— Но, может быть, я не хотела ложиться с этим мужчиной в постель, а лишь принимала его ухаживания.
— О! Вот теперь мы с тобой добрались до самой сути. Ты его просто не хотела, потому и тянула. Приятные слова, комплименты и цветы всем женщинам нравятся, даже если она и не собирается с этим мужиком спать. И тебе нравились. Но в постель ты с ним не торопилась, наоборот, тянула. А он такой слабак, что не сумел сделать так, чтобы ты его захотела.
— Но не все же такие сексапилы, как Игорь Северин! Это от тебя прет мощной волной, против которой невозможно устоять, а у других я такого не замечала.
— Какой бальзам на мою душу! Слушай, ну уже совершенно не ревную. Я понял, что вокруг тебя увивались одни слабаки. У мужика в штанах плохо шевелится, но как можно пройти мимо такой красавицы?! Вот он и гарцует вокруг тебя со своими платоническими ухаживаниями. Ему и хотелось бы, да слабо.
— Примерно так и Алка говорила про моих бывших любовников.
— Обалдеть! А я-то страдал!
Услышав трель своего мобильника, Игорь поднялся:
— Малышка, я жду важного звонка. Извини меня, я всего на минутку.
Он вышел из спальни и пошел в ванную, где оставил свою одежду и телефон. Разговор длился всего несколько минут. Вдруг Лара услышала его яростный голос:
— Мудак! — и звук, будто трубку шваркнули о стену.
Его долго не было. Она уже забеспокоилась, но решила не лезть к нему, раз Игорь в таком состоянии и сердится на кого-то из своих сотрудников. Видимо, тот контракт под угрозой.
Потом она услышала его шаги. Он прошел к бару, налил себе и тут же выпил. Через несколько минут Игорь вошел в спальню с двумя бокалами коньяку, протянул один из них Ларисе, а свой выпил залпом, чего раньше никогда не делал, и сел рядом с ней.
— Котенок мой, я не хотел портить эту последнюю ночь, поэтому не сказал сразу. Утром я улетаю в Нью-Йорк.
Лариса оцепенела. Вот все и кончилось. Красивый роман, пронзительная страсть...