— Просто скажите ей, что Майк Фурнье хотел бы с ней поговорить. Его номер телефона...
— Мистер Карелла? Извините меня, но... — В трубке замолчали.
— Мисс Огилви, вы меня слышите? — озадаченно спросил Карелла.
— Сэр... мне очень жаль, но... Джойс мертва.
— Что?
— Да, сэр.
— Что?
— Ее убили, сэр.
— Когда?
— В ночь на понедельник.
Карелла был ошарашен. Такого потрясения он уже давно не испытывал. Он потом думал, почему убийство Джойс Чапмэн так сильно подействовало на него?..
— Расскажите мне, как это случилось? — попросил он.
— Сэр, может быть, вам лучше поговорить с ее сестрой? Правда, ее не было здесь, в то время.
— Пожалуйста, скажите мне телефон сестры.
— У меня нет ее номера на Востоке, но я уверена, что он есть в телефонной книге.
— А где на Востоке она живет, мисс Огилви?
— Как где, там, откуда вы мне звоните, — сказала она удивленно.
— Здесь? Она живет в нашем городе?
— Да, сэр. Она приехала сюда к нам, потому что мистер Чапмэн был так болен и вообще все думали, что он вот-вот умрет. Вместо этого, бедная Джойс...
Ее голос дрогнул.
— А сестра Джойс уже вернулась домой? — спросил Карелла.
— Да, сэр, они улетели вчера. Она и ее муж. Сразу после похорон.
— Вы знаете, в каком районе они живут?
— Калмз-Пойнт, я правильно сказала? У вас есть такой район?
— Да, есть, — сказал Карелла. — Вы не могли бы назвать фамилию ее мужа?
— Хэммонд. Мелисса Хэммонд. Она вышла замуж за Ричарда Хэммонда.
— Спасибо, — поблагодарил ее Карелла.
— Не за что, — ответила она и повесила трубку.
Карелла немедленно связался со справочной службой Сиэттла, узнал номер телефона департамента полиции и посмотрел на часы. 9.15 утра по местному времени. Если они работают так же, как он здесь, значит, дневная смена заступила на дежурство полтора часа назад. Он набрал номер, представился и попросил соединить его с кем-нибудь из отдела по расследованию убийств. Сержант ответил, что он просто проходил мимо с какими-то бумагами, услышал телефонный звонок и поднял трубку. Похоже, сейчас из детективов здесь никого нет, может быть, что-то передать? Карелла сказал, что ему нужно связаться с теми, кто занимается делом Чапмэн. Джойс Чапмэн. Убита в ночь на понедельник. Это очень срочно. Сержант пообещал все передать.
Человек, который позвонил ему в час дня по местному времени, представился как Джейми Боннем. Он сказал, что это он и его напарник работают по делу Чапмэн. Он хотел узнать, почему Карелла интересуется убийством Джойс.
— В ночь под Новый год у нас в городе была убита ее дочь, — объяснил Карелла.
— А я не знал, что она замужем, — удивился Боннем.
Типично западный выговор. Карелле не приходилось слышать, как говорят в Сиэттле. Может быть, Боннем приезжий?
— Она не была замужем, но это другая история, — сказал он. — Не могли бы вы рассказать, как все случилось?
Боннем рассказал.
Убита в собственной постели.
Из пистолета в упор. В рот.
Двумя выстрелами.
Из "смит-и-вессона" 59-й модели.
— Это девятимиллиметровый автомат, — сказал Боннем. — Мы достали две пули и одну гильзу. Мы считаем, что убийца подобрал вторую, но эту не смог найти. Он и с пулями не смог ничего сделать, потому что они засели в стенке за кроватью.
— Было ли что-нибудь еще? — спросил Карелла.
— Что вы имеете в виду?
— Она изнасилована?
— Нет.
— А что еще у вас есть?
— Ничего, кроме заключения баллистиков. А что есть у вас?
Карелла рассказал, что есть у них.
— Я так понимаю, что у нас у обоих ничего нет, правильно? — хмыкнул Боннем.
— Он просил о защите, но почему-то оторвался от меня, — сказал Клинг.
Он держал речь.
Детективы собрались в офисе лейтенанта Бернса на еженедельный "разбор полетов", который происходил каждый четверг после обеда.
Эти совещания придумал лейтенант. Они захватывали уходящую дневную и заступающую ночную смены. Таким образом, теоретически должно было присутствовать восемь детективов, рассказывающих о деле, над которым каждый из них работал. Если в кабинете лейтенанта собиралось шестеро — люди могут болеть или отсутствовать по другим уважительным причинам, — то уже было хорошо. Лейтенант называл эти совещания "мозговой атакой по четвергам". Детектив Энди Паркер называл их "дерьмовой атакой по четвергам".
Сегодня у Бернса собралось только пять детективов. Двое вели наблюдение и оставались на посту. Хейз опрашивал жертву ограбления. Паркер и сам хотел бы иметь какую-нибудь хорошую отмазку. Он ненавидел эти совещания. И не любил задерживаться, если его смена заканчивала дежурство, а еще больше он не любил приходить на службу раньше времени, когда его смена только заступала. В любом случае у Паркера вполне хватало проблем с делами, которые вел он сам, и слушать о чужих трудностях у него не было ни малейшего желания. Кого касается то, что случилось с Клингом и с этим его Геррерой? Только не Паркера! Он сидел на стуле с прямой спинкой и грустно глядел в окно. Энди поспорил бы с кем угодно в этой комнате, что сейчас в любую минуту может пойти снег. Интересно, висит ли еще его голубая парка в шкафчике внизу, в раздевалке. Он был рад, что сегодня утром не брился. Когда идет снег, ходить с двухдневной щетиной все-таки теплее. Паркер был в мятых серых фланелевых брюках, нечищеных черных туфлях, твидовой спортивной куртке от Гарриса с пятном на правом рукаве и белой рубашке с открытым воротником, без галстука. Энди выглядел точь-в-точь как один из городских бездомных, бродивших после обеда в поисках теплого места.
— Может быть, ему нужно было прикрытие только до тех пор, пока они не успокоятся, — предположил Браун. Весь день он провел в суде, свидетельствуя по делу о разбойном нападении, и был в рубашке с галстуком и деловом костюме.
Его пиджак висел на спинке стула. Браун — крупный мужчина, и цвет его кожи соответствовал фамилии. Он сидел с лицом нахмуренным, как будто пытался решить проблемы Клинга.
— О'кей, Арти, — сказал Клинг. — Но тогда почему этот посс внезапно успокоился? Две недели назад, три недели; когда там это было, они наехали на парня. Так что, сейчас ему простили все долги? — Может быть, их испугала голубая форма? — предположил Карелла.
— А на каком режиме охраны он был у тебя? — спросил Уиллис. — Круглосуточно?
— Нет, с утра до вечера, — сказал Клинг.
— Все, что мы могли сделать, — сказал Бернс. — Людей не хватает.
Он сидел за своим столом в рубашке с короткими рукавами. Мужчина среднего роста с головой, уходившей в плечи, и неправдоподобно голубыми глазами. В его кабинете было чудовищно жарко. Что-то случилось с этим чертовым термостатом. Надо будет позвонить в хозяйственный отдел.
— И не забудьте о том, который пошел за мной, — сказал Клинг.
— Ты думаешь, это взаимосвязано, а? — спросил Браун.
— Должно быть, — кивнул Карелла.
— Ты его запомнил?
— Ни фига.
— Итак, что мы имеем, — подытожил Паркер, отвернувшись от окна. — Шестерка на побегушках рассказывает тебе сказочку, требует, чтобы к нему приставили наших парней, и ты заглатываешь наживку вместе с крючком. Потом он сматывается, а ты чему-то еще удивляешься.
— Энди, он сказал мне, что скоро будет крупная сделка.
— Да ну, когда же?
— В ночь на следующий понедельник.
— А где?
— Он тогда еще не знал.
— Да? А ты думаешь, он вообще что-нибудь знает? Ни черта он не знает! Потому что нет никакой сделки и в помине.
Он раскрутил тебя на охрану, пока все это дерьмо не утихнет, Арти прав. А сейчас ты ему не нужен, поэтому он смотался и даже пожелал тебе удачи. Мысленно.
— Может быть, — сказал Клинг.
— Но зачем ему было врать? — спросил Бернс.
— Чтобы получить охрану наших парней, — сказал Паркер.
— Тогда почему бы не соврать еще больше? — спросил Карелла.
— Что ты имеешь в виду?
— Назвать время, место, участников. Что так скромно-то?
Все в кабинете замолчали.
— Потому я и решил, что он на самом деле пытается выяснить все это, — кивнул Клинг.
— Зачем? — спросил Паркер.
— Чтобы мы могли повязать их всех.
— Зачем? — повторил Паркер.
— Когда мы их повяжем, они не смогут больше его беспокоить.
Паркер пожал плечами.
— Да, это — причина, — сказал Бернс.
— Повязать посс целиком, — мечтательно улыбнулся Браун.
— И Геррера сможет гулять спокойно, — добавил Мейер.
— Но все же тут что-то не так, — сказал Карелла. — Почему они хотят в первую очередь убить его?
— Ага, — сказал Паркер.
Мужчины переглянулись. Похоже, ответа никто не знал.
— Так, кто следующий? — спросил Паркер. — Я хочу домой.
Браун вздрогнул.
— Ты меня до инфаркта доведешь, Энди, — сказал он. — Может, и вправду на этом закончим, лейтенант?
Бернс нахмурился. Паркер вздохнул, он выглядел как святой Себастьян, когда того протыкали стрелами.
— По этому двойному убийству на Новый год, — сказал Карелла. — Мать девочки убили в Сиэттле в ночь на понедельник. Может быть, эти убийства связаны между собой, мы пока не знаем. Я увижусь с ее сестрой сегодня в конце дня.
— Ее сестра живет здесь? — спросил Бернс.
— Да. На Калмз-Пойнт.
— Переехала из Сиэттла, — объяснил Мейер.
— Так ты вообще накопал уже чего-нибудь? — нетерпеливо спросил Паркер.
— Пока нет. Согласно показаниям о времени совершения убийства...
— Ах, показаниям! — пренебрежительно хмыкнул Паркер.
— Дай ему договорить, — сказал Уиллис.
— Да тебе шесть человек дадут шесть разных показаний, — проворчал Паркер. — Это будет выглядеть, как будто жертву убивали шесть раз в течение дня.
— Дай человеку договорить, — повторил Уиллис.
— Уже десять минут пятого, — огрызнулся Паркер. — Вот что у нас есть, — сказал Карелла. — В половине первого няня была еще жива. Родители вернулись домой в половине третьего и обнаружили ее и ребенка мертвыми. Отец выпил, но когда мы туда приехали, он уже был трезв.
— Девушка была изнасилована и зарезана, — добавил Мейер.
— Ребенка задушили подушкой, — продолжил Карелла.
— А что было в Сиэттле? — поинтересовался Браун.
— Пистолет.
— М-м-м.
— А откуда вы знаете, что в половине первого она была еще жива? — спросил Клинг.
— Не хочешь взглянуть вот на это? — спросил Карелла и протянул ему график, который они составили вдвоем с Мейером.
— Двадцать минут пополуночи, — прочитал вслух Клинг. — Гарри Флинн звонит, чтобы поздравить Энни с Новым годом.
— Это отец няни? — спросил Уиллис.
— Ага, — кивнул Мейер.
— Половина первого, — продолжал читать Клинг. — Звонит Питер Холдинг, чтобы проверить, все ли в порядке с ребенком...
— Питер кто? — спросил Паркер.
— Отец ребенка. Он сказал няне, что они будут дома попозже. Спросил, все ли в порядке.
— Все было в порядке? — спросил Бернс.
— По словам Холдинга, она разговаривала нормально.
— Без напряжения, не под принуждением? Ему не показалось, что с ней кто-то был?
— Он сказал, что все звучало вполне естественно.
— И это было в половине первого, да? — спросил Уиллис.
— Ну да, по словам Холдинга.
— Который был немножко пьян, нет? — хмыкнул Браун.
— Ну на самом деле даже не немножко, — ответил Мейер.
— Итак, вот ваша проблема, — сказал Паркер. — Начало вашего графика, кстати, вполне вероятно, связанное с возможным временем убийства, основано на том, что вам сказал долбаный алкаш.
Карелла посмотрел на него. — Я прав? — спросил Паркер.
— Может быть, — ответил Карелла.
— Так что, теперь мы можем пойти по домам?
Иногда этот город причинял ей боль.
В такой день, как сегодня, с низкими облаками, начавшими собираться над рекой, такими серыми и густыми. Серая вязкая вода. И запах снега в воздухе...
В такие дни она вспоминала детство.
Вспоминала, каким прекрасным местом для игр был этот город зимой, летом, весной и осенью. Игры на улице менялись вместе с временами года. Зимой, в такой, как сегодня, день, дети исполняли волшебный маленький танец на улице, молясь, чтобы пошел снег и завтра можно было не ходить в школу, чтобы вместо занятий были снежки и снежная крепость. Девочки кричали от ужаса и восторга, когда мальчишки гонялись за ними по узким, внезапно побелевшим каньонам.
Эйлин хихикала, щеки ее раскраснелись, глаза блестели. Она была облачена в плотную парку, шерстяная шапочка с помпончиком натянута до ушей, рыжих волос совсем не видно. Потому что она тогда еще стеснялась выглядеть слишком уж ирландкой. Ее мама всегда говорила: "Знай, мы — американцы, мы не вчера сошли с корабля".
Эйлин любила этот город.
За то, что он вдохнул в нее дух соревнования, жажду победить и выжить. В этом городе канализационных крыс. Так говорил ее отец, Майкл Берк. Все называли его Папашей, потому что волосы Майкла были совершенно белыми, и он в свои двадцать шесть выглядел, как собственный дедушка. Папаша Берк. Его застрелили, когда она была еще маленькой девочкой. Ограбление винной лавки. На его похороны пришел сам уполномоченный. Он сказал Эйлин, что ее отец был очень храбрым человеком. Они дали матери свернутый американский флаг.
Дядя Мэтт тоже был копом. Она очень любила дядю Мэтта, любила его истории об ирландских эльфах и волшебных странах. Истории, которые он услышал от своей матери, а та — от своей, и дальше, дальше, через поколения все возвращалось к тем временам, когда Ирландия вся была зеленой и покрытой нежной дымкой, к тем временам, когда на этой земле не лилась кровь. Любимым тостом ее дяди было выражение, которое очень часто повторялось в радиошоу: "За пурпурные ночи и золотые дни!" Недавно Эйлин слышала, как Мэрилин, новая подружка Хола Уиллиса, произносит то же самое. Может быть, ее дядя слушал того же самого ведущего.
Может быть, дядю Мэрилин все же убили в баре не тогда, когда он отдыхал после смены и потягивал свой любимый напиток, провозглашая свой любимый тост за пурпурные ночи и золотые дни. Его убили в тот день, окрашенный в красный цвет не лучами заходящего солнца, а кровью, и когда в бар вошел закрывший лицо красным платком грабитель, дядя Мэтт потянулся за своим служебным револьвером. Пули отбросили дядю Мэтта от стойки, а бандит забрал из кассы 52 доллара 36 центов.
Любимый дядя Эйлин умер на полу в луже собственной крови. Семья получила еще один свернутый американский флаг. Стреляли на старой Сто десятой улице в Риверхеде. Ее называли Долиной Смерти по поэме Теннисона. Бог его знает почему. В лексиконе копов часто можно встретить самые неожиданные слова и понятия.
Эйлин думала, стоит ли говорить Карин Левкович о главной причине, по которой она поступила на службу в полицию. Она думала, что когда-нибудь сможет встретить этого сукиного сына с красным платком на лице, сорвать с него платок и взглянуть в глаза перед тем, как разрядить в него револьвер. Дядя Мэтт был главной причиной. Не отец, которого убили, когда она была слишком мала. Дядя Мэтт... У нее на глаза все еще наворачивались слезы, когда она думала о нем, об его эльфах и волшебниках.
Этот город...
Он научил тебя, как что-то делать лучше, чем ты умела до сих пор. Научил тебя, как быть лучшей. Такой она и была. Бывшим лучшим копом в этом городе. Никогда не переоценивала себя, но действительно была лучшей. Она выполняла свою работу с тем чувством гордости, которое привил ей ее отец, и с чувством юмора, которое воспитал в ней дядя. Чувство юмора уравновешивало все недостатки и достоинства. Она легко выполняла каждое новое задание, зная о себе, что была профессионалом из профессионалов. Конечно, до тех пор, пока этот город не вышиб из нее все.
Им можно было или владеть, или нет.
Когда Эйлин была в порядке, она владела им.