Она стояла у окна, глядя на ночной город. «Где-то там, в одном из этих домов, лежит икона, которую забрали в церкви, подменив на другую. Зачем, кому она понадобилась?» Марго включила планшетник.
«Молитва перед иконой Иоанна Кронштадтского помогает во многом — в сохранении духовного благополучия в семье, в постижении грамоты учащимся, особенно тем, кто не сильно преуспевает в обучении. Как правило, святого праведника молят о духовном наставничестве для молодёжи, о поддержке духовной и телесной в старческой немощи. У иконы Святого праведного Иоанна Кронштадтского молятся, прося помощи при исцелении от душевных и телесных болезней. Молитва перед его иконой помогает в исцелении от алкоголизма и иных вредных привычек, даже в весьма тяжёлых случаях».
Купить икону можно и в интернет-магазине, с доставкой на дом, да и в церковных лавках дефицита её не наблюдается.
«Мог ли отец Серафим не заметить подмены? Теоретически мог, икона не старинная. Но он заметил. А, может, икону подменили лишь для того, чтобы отомстить священнику за что-то. Есть ли у него враги, да и вообще бывают враги у священников? Они тоже люди, следовательно, и у них вполне могут быть враги. Как говорила Скарлетт О’Хара — «я подумаю об этом завтра».
Глава 6
Лилия прогуливалась по местному Арбату. В тени деревьев художники на специальных сетках развесили свои творения. В основном, это были морские пейзажи и сельская живопись. Некоторые специализировались на достопримечательностях города, но были здесь и авангардисты, и специалисты по лубочному творчеству. Покупателей практически не было, и авторы, собравшись кружком, сетовали, что их город не Париж, туристов практически нет, а местные обыватели денег на высокохудожественные произведения тратить никак не хотят. Лилия не обнаружила ни одной картины, хотя бы отдалённо напоминавшей икону или любой другой библейский сюжет. Зато продавцы заметили девушку и наперебой предлагали тут же на месте нарисовать её портрет, хоть карандашом, хоть маслом. Лилия отнекивалась и соврала, что ей надо что-то на тему Нового или Ветхого заветов, и стала расспрашивать продавцов об особенностях смешивания красок.
Через час она уже знала, что сейчас подобные картины продать невозможно, иконы покупают исключительно в церквях, так как они там освящены, а вообще в городе есть только два человека, которые могут сотворить что-то подобное. Но один — Никитич, уже слишком стар, рисует мало, на Арбат не приходит, работает исключительно на дому под заказ. А второй — Емельян, как все гении, не равнодушен к зелёному змию, с которым борется постоянно, но животное семейства гадов его побеждает.
Пока она общалась с художниками, молодой парень, которого все обитатели называли Захарка — нарисовал портрет девушки и торжественно ей вручил.
— А у меня денег нет, — краснея, ответила Лилия, тем не менее, принимая рисунок.
— А я с тебя денег и не прошу, только поцелуй, — сказал парень, широко улыбаясь.
Лилия поджала губы и решительно замотала головой.
Захар раскатисто и весело рассмеялся
— Ладно, не хочешь целоваться, тогда за улыбку.
Девушка постояла немного, улыбнулась, отбежала в сторону и показала художнику язык.
Глава 7
Маргарита терпеливо ждала, пока закончится служба. Она надела платок, отчего стала похожа на приезжую из станицы вдову или разведёнку.
Отец Серафим ещё долго беседовал с прихожанами, проводил их до дверей, после чего подошёл к Маргарите.
— У вас для меня что-то есть? — пробасил он. — Давайте выйдем из церкви. Негоже в храме о делах непотребных разговаривать.
Они устроились на лавочке в тени разросшегося дерева.
— Отец Серафим, — начала Марго. — Скажите, а у вас враги есть? Ну, может, вы знаете кого-то, кто хотел бы причинить вам боль?
Священник задумался.
— Вот вы мне задачу поставили… Зла людям я причинить не могу, сан не позволяет, но ведь лукавый людей постоянно провоцирует, может, кто на меня и затаил злобу? Так то одному Господу Богу ведомо.
— А ваше окружение, ваши близкие, какие отношения у вас с ними?
— Интересно у нас получается, кто у кого на исповеди что-то мне невдомёк. Причём тут мои домочадцы? Один я, матушка, обитаю. Есть брат у меня младший, Кирилл, так он отдельно живёт, мирянин он, к церкви нашей отношения не имеет.
— А Кирилл ваш, он кто по профессии? — продолжала расспрашивать Маргарита.
— С зерном он работает, на элеваторе здешнем, хорошим делом занимается. Людям не только духовная пища надобна, но и телесная, вот он её и готовит. Человек он замкнутый, нелюдимый, семьи не завёл, зря конечно, ну да Бог ему судья. Общаемся мы с ним редко, в церковь он не ходит, хотя я точно знаю, в Бога верует.
— Скажите, икона Иоанна — самая ценная в церкви, или есть более старые и, скажем так, более дорогие иконы?
— Каждая икона по-своему бесценна. Церковь наша восстановлена в середине девяностых, раньше здесь склад был, потом прихожане приносить свои иконы стали, кто, что смог сохранить за годы лихолетья. Другие храмы помогли. Конечно, здесь есть и более старые иконы. Но народ как-то больше к Иоанну Кронштадтскому тянется, говорят, помолятся ему, и он помогает. Вы знаете, что такое намоленная икона?
— Увы, знаю, — ответила женщина, — очень хорошо знаю!
После разговора со священником Марго решила, что настало время посетить мельника Иннокентия Николаевича, он в зерновых делах дока, да и Лилия давно навестить отца просится. Так уж получилось, что её приемная дочь Лилия, удочерённая дочь и мельника. Её мать погибла вследствие несчастного случая: других людей спасла, а сама погибла. Иннокентий Николаевич был тяжко болен, других родственников не наблюдалось, вот и пришлось объединиться двум одиночествам. Женщина и девочка быстро привязались друг к другу, образовали здоровую семью, но старик-мельник был необходим обеим.
Вечером за ужином Лилия с восторгом рассказывала итоги своего похода на местный Арбат, демонстрируя полученный от Захарки портрет. Маргарита в свою очередь сообщила, что в ближайшие выходные они едут в «Чудо».
Тщательно проверив уроки, заставив повторить ещё раз пару десятков английских и немецких слов, обязательных к ежедневному запоминанию, Марго наконец отправила дочь в спальню, а сама занялась составлением оперативного плана расследований.
«Первое — необходимо встретиться с двумя художниками, способными нарисовать копию иконы. Второе — надо узнать информацию о прошлом отца Серафима. Надо ещё раз сходить в церковь и внимательно осмотреть иконостас, где находится икона. Третье кажется самым простым, с этого пункта и начну».
Глава 8
Несмотря на ноющую боль в боку, Марго честно отстояла заутреннюю молитву. Отец Серафим после окончания службы разговаривал в стороне с прихожанами, а Маргарита подошла к иконостасу. Осмотрев икону со всех сторон, женщина пришла к выводу, что совершить подмену не так уж и сложно, только вот днём в церкви обязательно кто-то находится, а ночью она всё же заперта. Расспросив на Арбате, как найти Никитича, Маргарита отправилась на самый край города. Здесь в частном секторе и обитал затворник.
Саманный домик, облагороженный современным сайдингом, свидетельствовал о том, что деньги у художника водились.
Старик принял женщину радушно, угостил душистым чаем, заметив при этом:
— Заказов у меня нынче много, так что, ежели что срочное, вынужден буду сразу отказать.
Марго имела большой опыт следственной работы, поэтому ей не составило большого труда через некоторое время исподволь перевести разговор на иконописную тему.
— Скажите, а иконы вам писать приходилось? Трудное это занятие?
— Да как вам сказать — непростое. Во всём терпение иметь надобно. Только я этим по молодости грешил. Сейчас это ни к чему. Почитай, их чуть ли не на каждом углу продают, да и покупателей что-то не видать. Люди нынче по большей части к Богу напрямую обращаются, минуя иконы и церковь. Так что я всё больше по портретам специализируюсь.
— Может, подскажете, кто в нашем городе всё-таки способен икону нарисовать? — не унималась женщина. — Вы ведь здесь всех своих наверняка знаете.
— Рисовальщиков у нас, как и везде, хватает, только вот художников маловато будет. Икону тот может сотворить, у кого душа праведная имеется. Посему Емельян, да ещё малец Захарка на то и пригодны, более некому.
Больше ничего интересного Маргарите у старика выведать не удалось.
Емельяна она нашла в местном театре, он занимался декорациями к премьерному спектаклю, на столе валялись несколько вариантов эскизов афиш.
— Здравствуйте, Емельян. Я из журнала. Вот пишу статью о местных художниках, — не моргнув глазом, соврала Марго. — Не уделите мне несколько минут?
Емельян, мужчина неопределённого возраста, с неизменной профессиональной бородкой, нехотя оторвался от своего занятия, вытер тряпкой руки, придвинул табуретку гостье и сам уселся на скамейку.
— Спрашивайте, — буркнул он, глядя куда-то в сторону.
— А вы немногословны, — с иронией в голосе произнесла Марго. — Вам, что, не интересно, что о вас в журнале напишут?
— Я журналы не читаю, да и вы редко когда правду пишете, — всё так же глядя куда-то в сторону, проворчал художник.
— Что же это вы так плохо о всей пишущей братии думаете. Мне вот о вас только хорошее говорили. — Марго улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.
В боку сильно заныло, и улыбка быстро сошла с её лица. Болезнь хоть и отпустила её из своих цепких лап, но регулярно напоминала о себе, причём зачастую в самый неподходящий момент.
— Это кто же вам обо мне хорошее мог сказать? — заинтересовался Емельян. — Я ж им всем конкурент великий.
— Никитич, вот говорил, что вам всё по плечу, даже икону сотворить можете, — садясь на любимого конька, продолжила женщина.
— Причём тут иконы? То совсем давнее время было, я за то уже своё отсидел. Как говорится — на свободу с чистой совестью. Да и не интересна эта тема для вашего журнала. Давайте лучше я вам про нашу премьеру расскажу. Спектакль будет превосходный, декорации великолепные.
Марго слушала в пол-уха, она вспоминала давнишнее дело, когда совсем молоденький художник по заказу матёрых фарцовщиков писал иконы под старину, а те сплавляли их иностранцам за валюту. Вот уж не думала, что спустя столько лет, она снова встретиться с ним.
«Интересно, а он меня узнал, вспомнил или нет?» — подумала Маргарита, а вслух сказала:
— Замечательно, я всё записала на диктофон. На премьеру-то пригласите? — И повернулась к выходу.
— А вы, Маргарита Сергеевна, выходит из следователей в журналисты переквалифицировались? Аль в прокуратуре сейчас меньше платят, чем в редакции?
Марго медленно обернулась. На неё смотрели пронзительные синие глаза.
Она постояла с минуту, собираясь с мыслями.
— Понимаете, Емельян, уволили меня из органов по болезни, вот я в журнале и подрабатываю.
— Я вас сразу узнал, как только вы вошли. Таких, как я, через прокуратуру сотни прошли, а для меня вы, как святой Пётр, то ли в рай, то ли в ад определите.
Маргарита молчала, не зная, что сказать.
— Я совсем пацаном был, Рембрандтом себя видел. Так вы меня враз на грешную землю вернули, но всё сделали по справедливости. За то я на вас зла не держу, и даже благодарен. Не останови вы меня тогда, не знаю, где бы я сейчас обитал. Сами понимаете, после того случая, я к этим иконам и близко не подхожу. А вас я не на премьеру, а на собственную первую персональную выставку приглашаю, придёте?
Маргарита вышла из театра со смешанным чувством. Расследование её практически не продвинулось, но слова, сказанные художником, вызывали в душе какое-то тепло. Надо Лилию с ним познакомить, я думаю, двум творческим натурам будет, о чём поговорить.
Глава 9
Встреча в хосписе «Чудо» как всегда вызвала бурю эмоций. Лилия без умолку рассказывала приёмному отцу о всех событиях, произошедших с их последней встречи. Иннокентий Николаевич умел слушать. Он тихо сидел на лавочке в рощице и только улыбался, кивая в знак согласия своей абсолютно лысой головой.
За прошедшее время он стал чувствовать себя немного лучше, на лице появился румянец, однако ходил ещё очень плохо, опираясь на причудливую резную палку.
Когда дочка закончила свой длиннющий монолог, он попросил сходить её в столовую и принести оттуда каких-либо бутербродов. После чего обратился к Маргарите.
— Ну, сыщица, вижу на твоём лице кучу вопросов — излагай, я весь в твоём распоряжении.
Марго как можно подробнее пересказала ему события последних дней.
— Хорошо было бы и мне пообщаться с этим отцом Серафимом, — сказал старик. — А ты сама-то как считаешь, не мог ли наш батюшка самостоятельно сей грех совершить, а затем тебя на помощь призвать? Из твоих слов следует, что икона та больших денег не стоит, но может быть, её ценность в чём-то другом. Помнишь нашу здешнюю, «Всецарицу», может быть Иоанн Кронштадтский тоже от каких-то ран исцеляет?