— Ну и?
— Ну и теперь я сижу и думаю, все узбеки такие тупые, или мне в вашем лице попался особо неудачный экземпляр.
— Что любопытно, что-то же самое и теми же словами мне иногда говорит моя Тоня. Может быть вы сговорились?
— Вы переоцениваете мои скромные способности, Саранча. С вашей Тоней, как я понял, в принципе нельзя договориться.
— Оставим ее в покое. У узбеков не принято обсуждать достоинства собственных жен с посторонними мужчинами.
— Это я то посторонний?
— Как мужчина? Я надеюсь.
— Хорошо, оставим пока вашу Антонину в покое. Об этой шпане у меня разговор особый. Вернемся к нежной и удивительной Елене Юрьевне. Итак, остаются открытыми следующие вопросы. Первый — кто сообщил в милицию о том, что в этом поезде везут героин. Второй — на кого хотели слить информацию, на Елену Юрьевну или на того узбека, которого мы взяли, и который, вам Саранча, вез триста грамм героина. И третий вопрос — зачем дали милиции эту информацию, чего, в конечном счете, добивались?
— И что вы по этому поводу думаете?
— По этому поводу у меня нет на сегодняшний день не одной здравой мысли. Но слова Аркадия о том, что кто-то выкупил у него милейшую Елену Юрьевну, вновь обострили мой интерес к этой теме.
— О, пожилой следователь, как мило с вашей стороны, что вы нас сюда пригласили. Я в этом подвале уже с ума сходить начала. Кстати, спрашиваю из чистого любопытства, а какой-нибудь Олигарх меня здесь не пристукнет?
— Нет, Елена Юрьевна, вам здесь ничего не грозит. Это единственная деревня на этом острове. Здесь я вырос, и здесь меня любят, тем более что пол деревни мои родственники. Здесь есть еще бывшая турбаза, но там властвует и повелевает мой хороший знакомый с поэтическим именем Саранча, вы, Леночка, кстати, с ним знакомы.
— Помню, такой узбек интеллигентный.
— При всей своей интеллигентности его люди, при необходимости, кого угодно утопят в Чудском озере без права на апелляцию. Так что опасаться на этом острове вам, Елена Юрьевна, совершенно нечего. А в этом рыболовецком колхозе я вырос, здесь я и состарюсь, вот в этом самом доме, величественная панорама строительства которого раскрылась перед вашими глазами.
— А здесь ты живешь?
— Я здесь живу и процветаю, дорогой Аптекарь, в свободное от работы время. Я выкупил эту хатку и поселил в ней свою мечту детства, которую назвал в память о своей первой влюбленности «Тамара Копытова». Мечта моего детства резво пасется на травке под присмотром Золушки, а живут они пока в этой хатке. Когда дом моей мечты будет построен, мы все туда переедем, а из хатки я сделаю сауну. Что скажешь, Аптекарь?
— Верно вопрос ставите, товарищ. Дом на острове, между прочим, во всем мире считается высшим шиком.
— Вот мы и пришли. Это господин Аптекарь, а это Золушка, знакомьтесь.
— А мы знакомы.
— Серьезно?
— Когда я лечилась от бесплодия, я на консультации в Питер ездила, а потом Аптекарь мне редкие лекарства заказывал. Молодец он. Сказал «будет через три дня» — через три дня и было. Аптекарь, одно слово.
— Здравствуйте, Золушка, давно вас не видел. Как ваши дела?
— Да я уже на пятом месяце, тьфу, тьфу, не сглазить бы.
— А вот и мечта моего детства. По-русски она почти не говорит, но на имя «Тамара Копытова» уже отзывается. И не прикрывай лицо руками, сколько раз я тебе говорил! Золушка, если она еще закроет свою мордашку при появлении чужого мужчины — бей ее прямо по рукам, я разрешаю. Но чтоб ей не было больно, конечно, а то я тебя знаю.
— Понятное дело, слегка хлопнуть. Что я, дура что ли, не понимаю.
— Пожилой следователь, а можно вас на минуточку? Я вам на ушко пару слов хочу сказать. Можно, Пилюлькин?
— Валяй, только гадостей не болтай. Я тебя тоже знаю.
— У тебя, старый ментовский пердун, хоть капля совести есть? Она же совсем ребенок!
— Ленка, ты мне на совесть не дави. Я скажу Аптекарю, что ты собираешься от него убежать — он тебя просто посадит в клетку. Удобства не выходя за решетку. У него это запросто, ты знаешь. Посидишь месячишко, тебе только на пользу пойдет. И потом я врачу ее показывал, честное слово. Врач сказал, что у нее все там сформировано, она может жить половой жизнью.
— Но она совсем девчонка! Сколько ей лет?
— По паспорту двадцать восемь, клянусь. Паспорт ей лично оформлял.
— А на самом деле?
— А на самом деле она сама, наверное, не знает. Мне ее в подарок из Афганистана привезли, кто там возраст считает.
— Зверье вы все, что ты, что Аптекарь. «В подарок привезли». Ты ее хоть в карты не проиграй, подарок все-таки.
— Ты молодая еще, Лена, не понимаешь много. Аптекарь за тебя любого кончит, и глазом не моргнет. Я за свою Тамарочку тем более. А то, что она девчонка… Аптекарь тебя обижает? Только по-честному, унизил он тебя чем-нибудь?
— Да нет, это он так просто со мной, и то больше на людях.
— И я ее не обижаю. Ребенок она еще, что я не вижу, слепой совсем? Но потом то она вырастет. А ей сейчас как отец. Сплю только с ней, а так как родитель любящий.
— Как любой настоящий мент, ты, пожилой следователь, инвалид на голову. Не о чем с тобой говорить, пошли обратно.
— А, насекретничались? Вам бы все болтать и болтать. Лена, иди сюда, будешь салат стругать. Мужики к полудню вас трахнут, а потом жрать захотят. Тамара, мясо для шашлыков тащи. «Мясо», понимаешь? То, что я еще со вчерашнего дня замочила. «Мясо», вот, правильно, поняла, наконец. Ставь сюда. А ты знаешь, Ленка, ты лучше выглядеть стала. Хоть и в подвале живешь, а все равно.
— Да я просто героин колоть перестала, поэтому, наверное.
— Тебе хорошо, тебя Аптекарь в черном теле держит, а Тамарку пожилой следователь балует. Разрешает ей все, куклы ей покупает, играет с ней в домино на щелбаны, представляешь? Если он проигрывает, то она ему щелбан отпускает. Наплачется он с ней.
— А сколько ей лет?
— Двадцать восемь, я сама паспорт видела. Но, на столько она не выглядит, молодец девка. И жрет все подряд, что удивительно. Пожилой следователь и йогурты ей покупает, и орешки кешью. Все подгребает. Аппетит перебьет какой-нибудь ерундой, а потом не суп не ест, не второе, нос воротит. Свинину не жрет вообще, не понимаю, как еще ноги носит. Я уже пожилому следователю жаловалась, да у него разве это в голове? Все, кончай с салатом, бери Тамару и идите чистить картошку.
— Да, домину ты, пожилой следователь, себе серьезную строишь.
— Я не только дом строю, у меня пристань для катера прямо во дворе. Катер будет во дворе стоять, я ворота специальные сделаю. Ворота закрыты и катера не видно, толи он во дворе, толи в плаванье ушел. Как твое мнение, Аптекарь?
— Правильно мыслете, товарищ. Дом на острове — это во всем мире признаком высшего шика является.
— Правда? Ты знаешь, после того, как против меня было проведено служебное расследование, во мне что-то надломилось, страх какой-то иррациональный появился. Строю себе крепость фактически, проект специальный. Дом на изолированном острове, незаметно подойти к нему невозможно, что происходит в доме — понять нельзя. Башню на плане видишь? В башне будет смонтировано специальное оборудование, следящее за всеми плавсредствами от острова и до самой набережной Скова. Ребята с дивизии ВДВ обещали мне все смонтировать сразу после завершения строительства башни. Два года гарантия на все оборудование, потом абонентное обслуживание. Я им плачу каждый месяц заранее оговоренную сумму, а все ремонтируют и поддерживают в рабочем состоянии. Они мне еще установку залпового огня всучить хотели. Мы тебе на чердаке установим, говорят, пуски ракет можно осуществлять не выходя из кухни, очень удобно. Мы три таких установки в доме Олигарха поставили, он очень доволен. Но я отказался. Влажно на чердаке, да и протечь вода может, проржавеет что, иди знай. А там ракеты, еще рванет так, что в Чудском озере вообще вся рыба оглохнет. Как твое мнение, Аптекарь? Или брать надо было?
— Взрывчатку дома хранить нельзя, я думаю, тем более на чердаке. Тамаре твоей сколько лет?
— Я решил пусть будет двадцать восемь. Лично и паспорт выписал с соответствующим годом рождения.
— Вот видишь, она же может и нажать что-нибудь не подумав, да и спичками баловаться. Дети в таком возрасте сам знаешь какие. Лучше ты ее в школу отдай, пускай со сверстниками общается, и русский язык у нее сразу пойдет. Моя кукла вроде уже совсем взрослая, а все равно за ней глаз да глаз нужен.
— А катер мне специальный привезут, такие только на вооружение стали поступать, они его как металлолом списали. Через две недели привезти должны, прямо с завода. Турбина на нем стоит с грифом «Особо секретно», даже у Саранчи на «Титанике» такой нет. Молодежь эта все за заграничным гоняется. Катал он меня и на «Титанике» своем, и на «Пираньи Скова», там у него все японское. Красиво сделано, ничего сказать не могу, но наши тоже хорошо делают, когда хотят. Взять мой катер, к примеру: пограничный катер, специально разработанный для плаванья в условиях заполярья, турбина секретная, зенитную установку я попросил снять, там один локатор до черта весит. Пулемет с кормы я тоже убрать попросил, ребята с дивизии ВДВ о нем плохо отзываются, они мне другой поставили, с боевого вертолета сняли, новенький, еще в масле. Правильно сделал, считаю, для себя ведь беру, не для дяди. Пулемет тяжеленный, собака, хорошо, что они мне сами его до самого дома дотащили, у них специальная тележка для этой цели есть. Я его под кровать поставил, пока катер не пришел. А что с ним в доме станет, он на вертолете вообще снаружи стоит. И тележку, кстати, заодно взял у них. В хорошем хозяйстве такая вещь на вес золота. Я своему катеру уже и название придумал: «Моя Тамара». Если таким катером пользоваться по-хозяйски, не как в нашем рыболовецком колхозе, так ему износу не будет. Как думаешь, Аптекарь?
— Это ты правильно поступил. Пулемет, он есть не просит, а чувствуешь себя с ним увереннее. Сейчас на озере столько шпаны развилось, что и порыбачить спокойно не дадут. Мне Михалыч рассказывал, что сковскою пристань расширять собираются, место для катеров и яхт уже не хватает. И откуда у народа деньги? И не боятся ничего, что удивительно, зарплаты то у всех копеечные.
— Кстати о шпане, если уж речь зашла. Скоро ты свою Лену сможешь спокойно по городу выгуливать, по центральным улицам, конечно. В парк, к примеру, ты все равно ее не пускай. И после шести вечера пусть дома сидит, здоровее будет, да и тебя пусть развлекает, а то, небось, как моя, куклу к животу прижмет и в телевизор уставится. Как будто по-русски она что-то понимает. Я уже и не знаю, как ее отучить от этого, уже и ремень показывал, да она намека не поняла. Смеется, ремень взяла и кукле качели сделала. Мне как раз один обвиняемый куклу Барби подарил, в полтора метра высотой, даже больше. В сексуальном нижнем белье под платьем, даже большие половые губы как настоящие, честное слово. И суставы у нее очень натурально все сгибаются, включая тазовый. Там же для детей ничего не жалеют, что да, то да. И, что самое обидное, объяснить моей Тамаре ничего нельзя, испугать чем-нибудь, на понт взять. По-русски то она не понимает, не то, что твоя Лена.
— Нет, ты постой. Да если я на улицу свою Леночку выпускать начну, люди Олигарха ее сразу и вычислят!
— Да не так уж много у него людей осталось, мы вчера всю бригаду Свастики задержали.
— Всех что ли?
— Да они и не особенно прятались. Думают, что никто на них показания не даст, наивные. А я в этот день на арену твоего Сереженьку выпустил. Его братаны, он же одних инструкторов по рукопашному бою набрал, я и не знал в сковской дивизии ВДВ их столько, сегодня с утра обходили все торговые точки на участке Свастики и говорили примерно следующее. Свастики больше нет, и не будет. И вообще — Гитлер капут. Теперь это земля бригады Шпалы. С тех, кто сам пойдет в милицию и даст показания на братанов Свастики, с того в течение полугода еженедельная подать будет уменьшена на половину. Это сам Шпала обещал, а его слово кремень. А с того, кто в течение трех дней показаний не даст, с того на пол года подушный налог будет увеличен вдвое. Через три дня братаны Шпалы придут еще раз, проверят, у кого справка о посещении милиции есть, а у кого нет, и денежный расчет проведут на месте. К обеду у нас такая очередь собралась, что от крика там стоять невозможно. Активисты списки очередников пишут. Дежурный по городу даже за липовые повестки в милицию деньги брать начал, оборзел совсем. Короче, нет больше бригады Свастики. Была, да вышла вся, с руками за спину. А с Лысым все давно уже было обговорено. Он своих братанов на правах бригадира сегодня собрал и сказал следующее. Нет Хомяка больше, и не будет, хватит тут нами омоновцам заправлять. Кончилось их время. Мент сколько деловым не крутится, а настоящим блатным никогда не станет. И Олигарх нам не указ, мы люди вольные, по понятиям живем, на своей земле. Сами к чужим не лезем, но и посторонних ни на вокзал, ни на рынок не пустим. Мол, со Шпалой Лысый уже все перетер. Шпала с бригады Лысого собирается брать только треть, а не половину, как Олигарх, этот жучина конченный. А за это Шпала порядок блюсти будет, ситуацию разруливать, если что. Шпала Лысого еще по мордовской зоне помнит, другарями были. Шпала тогда всю зону в кулаке держал, но Лысого уважал, за равного, можно сказать, держал. Шпала мужик бешенный, силы не мерянной, чуть что не так, сразу из человека петуха делал, у него с этим строго. И братаны его все такие же, Лысый их всех по лагерю помнит. Помню однажды в лагерь взяточника одного привели, толстенького такого, гладенького… Ну и дальше в том же духе. В тюремной школе Лысый сочинения лучше всех писал, ему большое будущие прочили, хотя и укоряли за излишний, по мнению учителей, натурализм. И только сейчас его литературное дарование раскрылось в полной мере. Я его речь в записи слушал, оторваться не мог. Речь сочная, образы выразительные, характеры цельные. Наконец-то в городе настоящий блатной появился, с традициями, с пониманием, способно ясно выразить свою мысль на литературной фене. А то раньше одна шпана была, Олигарха взять все того же, сутенер бывший. Да настоящие блатные таким жрать только на параше и разрешали.
— То-то я смотрю, сегодня Сереженька из дому какой-то странный утром вышел. В майке, мускулы огромные, на губе сигарета прилипла, глаза мутные, изо рта перегаром несет. С ним еще человека три, такие же. Уж на что его Люська из него веревки вьет, а и та стояла возле стенки какая-то пришибленная, испуганная. Так это они, оказывается, представляться как рэкетиры шли.
— Нет с сегодняшнего дня никакого Сереженьки. Есть блатной авторитет Шпала, который под себя весь город подминает. Подруга его должна уважение к нему иметь, с почтением относиться. Ты Аптекарь так Люсе и передай, прошу тебя, без этого нельзя. Она женщина разумная, понять должна.
— Добрый день.
— Здравствуйте.
— Скажите, я могу видеть Челюсть?
— Да. Папочка дома. — Стой мужик. Ирка, сколько раз тебе нужно повторять. Двери открывать — это моя работа. Прихожая — это мое рабочее место, а ты у себя на кухне хозяйничай, или, гы-гы-гы, в спальне. Слышь, мужик, ты кто такой? Пушки у тебя случайно нет?
— У меня? Есть, конечно, мне же по должности положено.
— Вот ты у меня повыступай, стразу по уху организуем. Ну-ка давай я тебя обшмонаю, как мент поганый, гы-гы-гы.
— Что-то ты, Верстак, сегодня такой жизнерадостный. Не к добру это, ой, не к добру.
— А ты откуда, муж… Мать моя женщина, да это же пожилой следователь! Не узнал, богатым будете, гражданин начальник, на Мерседесе ездить будите в окружении телок. И у всех телок цицки не меньше третьего размера, землю есть буду, если не угадал.
— Я тебя, Верстак, тоже с трудом узнал. Ты по-прежнему здоров как лось, а чуб куда делся? Такого лба у тебя у тебя раньше в помине не было.
— Гы-гы-гы, облысел малость, сколько лет прошло. А ты теперь большим начальником стал. «Пожилой следователь», кто же мог подумать.