— Кстати, Саранча, дайте ей кроссовки. Она ходит за нами уже второй час в туфлях на каблуках, а после дождя сыро.
— Вы не поверите, но здесь не нашлось для нее кроссовок. Но я пошлю кого-нибудь купить для нее все, что нужно.
— Я сам ей все куплю, не нищий.
— Да при чем тут… — хотел, было, сказать Саранча, но безнадежно махнул рукой и переменил тему, — Здесь вообще еще тот бардак. Вы сами видите. Между прочим, я вам обещал показать мою тюрьму, мы к ней почти подошли, но предупреждаю, там еще ничего не готово и никого нет.
— Ментам в недостроенную тюрьму заходить нельзя, это плохой признак.
— Расскажите о себе, — предложил Саранча, чтобы заполнить паузу, — обо мне вы сведения собрали, а сами не представились. У вас есть семья? Если не секрет, конечно.
— Особых секретов нет. Все банально. Вырос я в деревне на этом острове. Служил в армии во внутренних войсках под Ростовом. Возвращаться домой я не хотел. Рыболовецкий колхоз на острове фактически изолирован от внешнего мира, особенно зимой. А там солнце, люди живут богато, да и девушка у меня появилась из местных. После демобилизации мы поженились, меня взяли работать в милицию, у нас одна за другой родились две дочки. А потом мы разошлись, даже трудно сказать из-за чего. Они, казаки, какие-то другие. В станице, где мы жили, и я служил в милиции, я не стал своим не только потому, что был приезжий. Они меня отделяли от себя, потому что я не был казаком. Иногда меня даже называли русским, как будто это было чем для них чужим. У них было свое, казацкое самосознание, чувство собственной казацкой особенности. И преступность там была какая-то необычная, часто сопряженная с проявлением особой дерзости. Я чувствовал, что в беседе с преступниками я чего недопонимал. Не то, чтобы они чего-то не договаривали, но было что-то такое в их культуре, что было мне глубоко чуждо. Мы, сковские, совсем не такие. И с моей женой, хотя она мне очень нравилась, и я хотел, чтобы у нас было все хорошо, у меня так и не возникло душевной близости. Когда нужно было послать кого-то в Высшую Школу Милиции в Москву, были претенденты более заслуженные чем я. Но никто из них не захотел ехать. Для них отъезд с Дона означал почти эмиграцию. Я же за эту возможность ухватился ногами и руками. Отношения с женой окончательно испортились, и в Москву я уехал один. По окончании Высшей школы МВД я попросился домой. Вот и вся история моей семейной жизни.
— А где ваши дети сейчас?
— Зачем вам это, милейший Саранча? Знания о моих детях придадут совершенно ненужный нюанс нашим отношениям..
— Елена Юрьевна, позвольте преподнести вам этот скромный букет полевых цветов.
— Ой, пожилой следователь, миленький, большое спасибо. Пилюлькин, можно я его поцелую?
— Разве тебя в таком деле остановишь?
— Какая прелесть! — воскликнула девушка, чмокая пожилого следователя в щеку, — это первый случай, когда мне что-то разрешили. Этот изверг, Пилюлькин, держит меня, натуральную блондинку, в черном теле.
— Так, сегодня ты остаешься без сладкого. Люся тебе мороженого купила, которое ты просила, в холодильнике стоит. Но фиг ты его сегодня получишь. У меня есть знакомый старый морской волк, зовут Михалыч, работает смотрителем на пристани. Он у меня лекарства от геморроя покупает. Так он утверждает, что бунт на нижней палубе нужно давить в зародыше. Я целиком полагаюсь на мнение старого морского волка.
— Не наказывай ее сегодня строго, — попросил пожилой следователь, — ей сегодня предстоит серьезная беседа.
— Я ее никуда не пущу.
— Успокойся и не будь ребенком, если ты в эту игру ввязался. Сколько ты ее можешь в подвале прятать? Люди Олигарха сюда придут рано или поздно. Ты не можешь прятать голову в песок. Сохранить в живых эту девушку можно только в том случае, если организация Олигарха будет уничтожена, и уничтожена быстро. Твоя кукла может сдвинуть этот процесс с места. Да, ее могут убить, но если она будет участвовать в этом деле. Но если она не будет в этом участвовать, ее убьют точно. И тебя за компанию.
— Я ее никуда не пущу.
— Тогда меня убьют, ты этого хочешь?
— А если она ко мне уже не вернется?
— Я тебе верну ее в целостности и сохранности, сегодня же. Ты это знаешь.
— Смотри, пожилой следователь. А ты иди, надень новое платье, которое тебе Люся принесла. В гости идешь.
— Что ты молчишь, Аптекарь?
— Какие шансы на то, что я с ней до конца медового месяца доживу?
— Лучше бы ты продолжал молчать.
— Ну, как вам я?
— Кукла, она кукла и есть, поехали.
— Саранча, я хочу с вами переговорить.
— Да, кончено, заезжайте. Вы что-то забыли или хотите снова увидеть свою девушку? Сейчас ее разбудят.
— Вы меня удивляете Саранча, мне казалось, что это вы сгорали от нетерпения встретиться с одной девушкой.
— Я!? Значит… Не дурак, понял. То есть вы ее все-таки взяли и прячете ее где-то на конспиративной милицейской квартире. И не на какой последней станции она не сходила, а эту версию вы слили для людей Олигарха. Не дурно, очень не дурно, даже у меня сомнений не возникло. Я всегда о нашей милиции говорил и думал только хорошее. Честное слово. Всей охране команда «Самарканд». Ахмеда ко мне, где Сусанна? Сусанна, принеси мне какой-нибудь подарок для русской девушки.
— Драгоценности с радостью примет девушка любой национальности.
— Ну, так неси без дурацких объяснений. Не загружай меня глупостями. — Нет, таких дорогих гостей на кухни я принимать не буду. Для кого тогда я зал строил? Как зовут уважаемую?
— Лена.
— Лена, садитесь сюда. Пускай вас не смущает, что этот диван низкий, в действительности в нем сидеть очень удобно, пожилой следователь может подтвердить. Просто нужно забыть, что вы сидите в школе за партой и развалиться в нем свободно. Никаких правил приличия при этом вы не нарушите, уверяю вас. Наоборот, вы покажете хозяину, что чувствуйте себе у него в гостях комфортно. Меня вы можете называть Саранча.
— Но… — В имени Саранча нет для меня ничего обидного, так что не смущайтесь. И не смотрите в блюдо с фруктами с таким откровенным испугом. Это называется лысые персики. Очень вкусно. А это дыня. Просто это настоящая узбекская дыня, а доспевала она на бахче, а не в вагоне. И не ищите глазами нож, его не будет. Брать руками и кушать. Потом пальцы помыть в пиале. Вперед Лена, приказываю вам начать с лысого персика. А вы как думали? Не смущайтесь, лысый персик и должен быть сочным. Возьмите у Сусанны полотенце, вытрите лицо и все будет в порядке. Кстати, я попросил Сусанну приготовить для вас, Лена, подарок. Это браслет, который она одевает вам на ваше запястье, я и сам еще не видел. Ну, как вам?
— Красиво, хотя и с претензией на натуральные камни. В кругу людей, с которыми я общаюсь, это может вызвать улыбку.
— В кругу людей, с которыми вы общаетесь, это может вызвать заикание. Претензией на натуральные камни здесь быть не может. Я, выражаясь высоким литературным стилем, воротила наркобизнеса. Не натуральные драгоценные камни мне дарить не по чину. Здесь все камни натуральные. И не смотрите на меня так. Это тоже настоящий брильянт. Когда ваше положение отрегулируется, можете это проверить.
— И за какие заслуги мне надели эту корону российской империи?
— Видите ли, Лена. Пожилой следователь рассказал мне вашу историю, так что повторяться не будем. По моему мнению, вы располагаете очень важной для меня информацией. В таком случае я обычно обращаюсь к Ахмеду и Сусанне с просьбой сделать так, что бы вы, пытаясь избавить себя от нестерпимой боли, ответили на мои вопросы. Но здесь случай особый. Вы мне не принадлежите, и пожилой следователь просто любезно разрешил мне с вами побеседовать. Поэтому я стараюсь вас заинтересовать говорить мне правду. Этим браслетом и лысыми персиками. Но не только. Я лично, и организация, которую я представляю, являемся врагами человека по кличке «Олигарх». Олигарх, так же как и я, является воротилой наркобизнеса. Героин, который вы так мило и трогательно присвоили себе, предназначались для организации Олигарха. Естественно, люди Олигарха хоте ли бы товар вернуть, а вас убить. Я же, от лица возглавляемой мною организации, мог бы стать грудью на вашу защиту. Но это произойдет только в том случае, если я буду в этом заинтересован. Лена, вы понимаете то, что я вам говорю?
— Что вы все ко мне пристали! — губы девушки затряслись и по щекам покатились слезы, — Что я такое сделала? От меня всего лишь потребовали отвезти сумку и все. Что вы все меня пугаете? Эта дура, Золушка, собиралась меня изнасиловать. Этот мент собирается меня в тюрьму на пятнадцать лет посадить. Этот меня убить собирается, это пытать. Гады, садисты проклятые. Чтоб вы сдохли все!
— Лена, Лена, перестаньте плакать. Это последнее, что я хотел бы здесь видеть. Вас здесь никто не обидит, уверяю вас. Сусанна, успокой ее.
— Саранча, ты когда-нибудь вообще разговаривал с девушкой? По-человечески, как мужик, а не как блатной. Чего ты запугиваешь несчастную девчонку, когда она и так до смерти напугана?
— Все, все, больше не буду, в конце концов, я простой уголовник, а не пожилой следователь. Вести допрос согласно последним веяниям в науке в Высшей Школе Милиции не обучался.
— Слушай ты, воротила наркобизнеса, — девушка уже пришла в себя, но еще хлюпала носом, — а шприц и одна порция порошка для меня у тебя найдется?
— Ленка, я может быть не такой крупный специалист в этом деле, как Ахмед и Сусанна, но по заднице дать вполне могу, — вступил в беседу пожилой следователь, — кончай реветь. Я же тебе обещал, что тебя никто не тронет, что ты тут истерики устраиваешь, перед солидными людьми меня компрометируешь. Быстро мой физиономию и в дальнейшем веди себя прилично.
— Ай, да что она мне пятки щекочет! Пускай отпустит мою ногу, дура такая.
— Лена, когда у вас родиться ребенок, и он будет безутешно плакать, пощекочите ему пятки. Это очень успокаивает. Сусанна, действительно, отпусти ее. Слезы высохли, и с нами снова разговаривает умная и рассудительная девушка. Я не ошибся, Леночка? Итак, начнем все с начала. Я приказываю вам взять лысый персик. Вот, видите, теперь вы не обрызгались соком. Это вселяет надежду.
— Спрашивайте, господин Кузнечик. Я в вполне способна отвечать на ваши вопросы и постараюсь честно отработать этот браслет. Если честно, то он мне очень понравился. Красивый такой, глаз не отвести! Спасибо большое.
— Гы-гы-гы, — откровенно рассмеялся пожилой следователь, услышав «господин Кузнечик».
— Лена, а почему «Кузнечик»? Меня зовут Саранча.
— Саранча и кузнечик — это одно и то же, я в школе учила. Только при каких обстоятельствах кузнечики собираются в огромные стаи, тогда их называют «саранчой».
— Лена, я обязательно это проверю. Если это правда, то я поменяю свое имя в паспорте. Но теперь мы поговорим о другом. Леночка, я вам сейчас буду задавать вопросы. У меня к вам большая просьба. Когда человеку задают вопрос, он старается дать такой ответ, который бы удовлетворил того, кто эти вопросы задает. Это происходит совершенно непроизвольно. Постарайтесь не упасть в эту яму. Я жду таких ответов, которые бы отражали действительность. Если вы чего не помните или не знаете, так и говорите, это меня вполне устроит. Если вы что-то сказали, а потом вспомнили, что в действительности дело обстояло по другому, скажите мне, не стесняйтесь. Договорились, Лена?
— Спрашиваете, то, что знаю, то расскажу.
— Лена, вы общались с Толиком и с Золушкой. Каково ваше мнение, Толик москвич или житель Скова?
— Москвич, уверена в этом целиком и полностью.
— Почему?
— Он хорошо знает Москву.
— И я хорошо знаю Москву.
— Но это у него в крови. Он сказал, что в честь меня станцию метро назвали, Теплый Стан. Еще он сказал, не помню в связи с чем, «С покойниками».
— Ну и что?
— «С покойниками» москвичи называют район Сокольники.
— Что, так прямо и называют? — удивился пожилой следователь.
— Лена, а вы правы! — Саранча явно был доволен, — Это уже что-то. Золушка, если верить пожилому следователю, который эту куколку допрашивал, уроженка Скова. Никакого Толика она, естественно, не знает. Ни с какой девушкой не знакома, ездила в Москву купить товар для перепродажи в Скове. Отстала от поезда вместе с какой-то бабенкой, и потом вместе сели на попутку, чтобы добраться до Скова. Потом авария, не пристегнулась, дура, полчаса была без сознания. Врачи говорят: «сотрясение мозга». Слава Богу беременность сохранилась, а мозги — черт с ними. Не очень то и раньше они ей помогали. Как зовут бабенку? Черт ее знает, всю память отшибло. Дедок, который был за рулем, вообще плох. Ребра поломаны, пневмоторакс, с ним вообще врачи говорить не разрешают. С ними ладно. Теперь вспомните о тех, кто к вам приходил, Ноготь, например. Который вам собирался под ногти иголки загонять, вряд ли вы его забыли. Он, по вашему мнению, москвич?
— А вы ему под ногти иголки загнать можете?
— Не вижу никакой проблемы. Правда, Ахмед?
Ахмед недоуменно пожал плечами. Он тоже не видел в этом особой проблемы.
— Не знаю, откуда эта мразь. У него еще татуировка, скорпион по шее бежит. И как будто в сонную артерию сейчас ужалит. Жуть. Может по ней вы его найдете?
— Я уже нашел, — вмешался в беседу пожилой следователь.
— Кто он? — быстро спросил Саранча.
— Человек Олигарха.
— Вы в этом уверены?
— Когда Лена уже была на моей конспиративной квартире, по городу ее искали люди Олигарха. У одного была такая татуировка и по описанию это он. Но до меня это только сейчас дошло.
— Ладно, это мы учтем. А теперь вспомните Лена. Лучший друг детей, Хомяк, какое он на вас произвел впечатление? Мог ли он быть, по-вашему, уроженцем города Скова?
— Не знаю, ничего такого он не говорил, может быть уроженец, а может быть и нет. Он очень здоровый, если бы меня в живот ударил, из меня бы кишки в разные стороны полетели. Но он такой не злой, не хотел он меня бить, да и насиловать не хотел, хотя мог бы. Ему жалко меня было.
— Лена, давайте знаете, как сделаем? Вас сейчас Сусанна проводит, вы умете лицо, приведете себя в порядок, окончательно успокоитесь. А потом мы снова продолжим беседу. Кстати, хотите конфет?
— Хочу сигарету.
— Ну, покурите, это успокаивает.
— Как ваше мнение? — спросил Саранча пожилого следователя, — Какие ошибки, по вашему авторитетному мнению, я совершил, беседуя с этой статуэткой.
— Первое, что бросается в глаза, вы недостаточно активно успокаивали ее. Перед вами перепуганная до смерти женщина. От ужаса, чисто непроизвольно, она даже назвала вас «Кузнечиком». У любого слова, кроме его непосредственного смысла, есть эмоциональная окраска. «Саранча» — это звучит грозно, а «Кузнечик», это по-детски, не страшно. Она даже какую-то басню придумала, оправдывая эту замену. Вам нужно было согласиться на эту замену, если она называла вас «Кузнечиком», это ее бы успокаивало.
— Она ничего не придумала, саранча и кузнечик, это действительно одно и тоже насекомое, — вмешался в беседу Ахмед.
— Ахмед по образованию агроном, — сказал Саранча, видя недоуменный взгляд пожилого следователя, — он в этом разбирается.
— Допустим. В рассматриваемом случае это не важно. Второе. Саранча, разговаривайте с ней, как с женщиной, а не как с ребенком. Сделайте ей комплемент, тем более что при ее то внешности она того заслуживает. Это придаст ей уверенности и уменьшит уровень страха. Максимум, она будет бояться, что вы ее заставите в постель лечь, но в этом случае она не будет опасаться, что вы ее убьете. Это по форме. Теперь по содержанию. Вы настолько увлечены главной задачей, понять, с ней работали люди Олигарха или в Сков ее везли члены какой-то другой организации, занимающиеся поставкой героина до Скова и только здесь отдающие товар команде Олигарха, что фактически вы ее не слушаете.
— Так задача то святая, — рассмеялся Саранча, — если люди Олигарха вели ее с самого начала, из Москвы, то за потерянные пять килограмм героина им и отвечать, а это тысяч двести зеленых американских денег по ценам розничной торговли. Для Олигарха это сумма, и в этом случае есть шанс, что они будут активны не по разуму. Здесь мы их и засветим. А когда придет команда «идти в бой»…
— Мечты, мечты, где ваша сладость. Вы лучше слушайте, что говорит она вам. «Хомяк добрый, он не хотел меня бить», «Он нарушил приказ», «Он запретил Ногтю меня пытать». О чем это говорит?