Так случилось и сейчас. Встав с утра пораньше, оперативник немного побродил по центру, позавтракал и приехал в Ковалевский парк. Погода выдалась замечательная. Субботнее утро озарялось скуповатыми, но не жадными лучами осеннего краинского солнца. Дул еле заметный ветерок. Столбик термометра уже в десять утра перевалил за пятнадцать градусов. Денис снял куртку и перекинул ее через свою "походную" сумку. Он уже третий раз медленно обходил большой параллелепипед, окруженный по периметру невысоким красным забором. Фрунзе, Ленина, Орджоникидзе, Менделеева, Фрунзе, Ленина, Орджоникидзе, Менделеева… Он не мог толком объяснить себе, зачем уже в третий раз проходит по одному и тому же маршруту. И с первого раза было понятно, что охраняется территория весьма прилично. Скорее, это было чисто инстинктивное действие.
Закончив обход, Денис вновь неспешно направился в парк, который постепенно начал наполняться субботними отдыхающими. Летнее кафе, "доживающее" свои последние деньки, открылось. Первые посетители уже пили кофе, скармливая своим чадам моложенное из маленьких плошек. Повсюду был слышен детский смех. Оперативник прошел по аллее, обрамленной с двух сторон клумбами высотой с полметра, к тому месту, с которого были хорошо видны окрашенные в серый асфальтовый цвет широкие автоматические ворота с краинским гербом. Он присел на краешек клумбы, предварительно положив на нее свою сумку, взял в руки блокнот с карандашом и начал рисовать схему объекта и делать одному ему понятные записи.
Из ворот вышли трое солдат в "натовской" форме и голубых беретах. Двое из них были на вид неплохо физически подготовлены, зато третий имел явный недостаток веса. Шнурки на его военных ботинках были развязаны. Бойцы неспешным шагом проследовали вниз к улице Фрунзе и залезли в кузов трехосного военного грузовика, почему-то припаркованного у обочины, а не на территории части.
Денис наблюдал. Время от времени в ворота проходили молодые мужчины в форме и "по гражданке". Некоторые особенности поведения и внешний вид солдат в конце концов заставил Дениса сделать неутешительный вывод о том, что большинство военнослужащих этой части были "контрабасами". Оперативник погрустнел еще больше, когда увидел, как из подъехавшей ко входу и припарковавшейся красивой иномарки выходит офицер и направляется в ворота. Это, разумеется, нельзя было считать показательным примером. Вопрос надо было изучать более детально. Но одно Денис уяснил для себя абсолютно точно: может быть, краинская армия в целом и находится в плачевном состоянии, но только не эта часть.
Такое положение дел следовало принять как факт.
"В нашем деле нет ничего опаснее иллюзий", — вдруг всплыли в памяти Дениса слова одного киногероя, немецкого разведчика, в советском сериале про войну.
Хорошие были слова. Факты и ничего кроме фактов.
"Исходя из анализа первичного материала, следует полагать, что на моей "земле", в центре города, располагается вполне боеспособная воинская часть, — безжалостно резюмировал Денис. — Что делать? Ответ прост: пока собирать материал".
Он продолжал наблюдение, постепенно погружаясь в размышления и разрисовывая блокнотный лист психоделическими узорами…
— Рисую, — ответил оперативник и широко улыбнулся.
Девочка внимательно осмотрела художества Дениса, а затем секунд десять изучала его глаза, сосредоточенно засовывая указательный палец себе в ухо.
— А что ты рисуешь? — наконец, выдала она.
— Ну… картинки всякие, — сморозил Денис.
— Маша! Ну-ка иди сюда!
Красивая молодая мамаша с коляской, в которой барахтался одетый во что-то розовое карапуз, медленно подплывала к ним.
— Извините, она у меня очень любопытная, — добродушно сказала она, обращаясь к Денису.
— Да что Вы, что Вы, — улыбнулся он. — Ничего страшного. У них работа такая — узнавать все обо всем.
Девушка задорно рассмеялась, сбавив ход до возможного минимума. Маша, потеряв к творчеству Дениса всякий интерес, понеслась вперед и теперь предпринимала попытку взобраться на клумбу.
— Удивительно. У Вас тут столько детей, — завязывал беседу оперативник.
— А Вы не кировогорский? — вроде бы даже удивилась девушка.
— Нет, я с Донинска. Несколько дней назад приехал, — охотно пояснил Денис. — А почему вы так удивились, что я — не местный?
— Ну, не знаю, — пожала плечами собеседница, держа в поле зрения взобравшуюся, наконец, на клумбу дочь. — К нам редко кто приезжает. Мы же не курорт и не столица…
— А мне ваш город положительно нравится, — заявил оперативник, стараясь придать своему голосу как можно больше открытости и доброжелательности. — И парк этот нравится. Вы тут часто бываете?
— Да каждый день почти. Я живу неподалеку.
— Повезло Вам. Такое место хорошее, как раз для прогулок с детьми. Я с той стороны и качели видел. У меня дома такого и близко нет. — Денис вздохнул. — Гулял вот, присел отдохнуть. На десантников ваших засмотрелся…
— А чего на них смотреть? — рассмеялась девушка.
— Да не скажите, — не согласился оперативник. — У нас, в Донинске, в самом городе и в окрестностях, военных всяких много. Но они на ваших не похожи.
— В смысле? — не поняла мамаша.
— Ну, наши все какие-то облезлые, неопрятные. Форма старая. А эти, я смотрю, сверкают как пятаки начищенные. Обмундирование новое…
— Ну да, — девушка покивала головой, даже с какой-то гордостью. — У нас они холеные. Да тут и призывников-то почти нет. Все конкрактники.
— Правда? — изумился Денис.
— Ну да, — со знанием дела подтвердила девушка. — Много наших, кировогорских. И много остались. Ну, которые по призыву служили, а потом остались. Им даже квартиры дают!
— Что Вы говорите, — поддержал беседу оперативник. — Неужто прямо таки натурально квартиры дают?
— Да! Я тут живу на Киевской, недалеко… Так рядом с нашим домом построили "пятиэтажку". И им многим квартиры дали. Улучшенной планировки. Я как-то заходила в одну… Маша!
Ребенок, как по команде, развернулся и побежал к маме. Денис даже удивился такой "дрессировке".
— Странно. У нас, насколько я знаю, по контракту оставаться никто не хочет, — продолжил он беседу. — Платят гроши.
— Да здесь тоже не очень, — девушка вытащила платок и вытерла измазанные землей ладошки подбежавшей дочери. — Ну, раз идут, значит, другой работы нет.
— Это да, — согласился Денис. — Тем более, раз им тут у вас такие привилегии…
— Ага, — усмехнулась девушка. — Но и гоняют их тут иногда до седьмого пота.
— Вот как?
— Да… Бывает, гуляем с утра, а их длинным таким строем гонят куда-то. С мешками огромными, с автоматами всякими там… Или на машины. А потом, вечером когда гуляем, их обратно ведут. Так на них и посмотреть страшно. Грязные, уставшие как собаки, еле ноги волокут…
— Ну, так положено. Служба — есть служба, — грустно выдавил оперативник, обращаясь уже не к девушке, а куда-то в пустоту. — Надо же, какой диссонанс…
— Что Вы сказали? — не поняла собеседница.
— Я говорю, какой диссонанс! Такая хорошая погода, и такое неудачное утро…
11.10.2008. Россия, г. Анапа. ул. Горького. 10:47
— Неудачное какое-то утро, — посетовал Толик.
— Чего-чего? — Андрей оторвался от ноутбука с и недоумением посмотрел на друга.
Он вдруг поймал себя на мысли, что уже минут пять не слушает своего заместителя. Толик сидел на стуле напротив в вертел в руках "мобильник".
— Я говорю, неудачное сегодня какое-то утро, — повторил тот. — На работу ехал — "маршрутка" сломалась. У книжного, на Шевченко. Прихожу на работу — заказчик звонит. Говорит, сорвалось… И кстати, — Толик приподнялся и подозрительно посмотрел на друга, — зачем тебе этот ноутбук? У тебя же на столе "комп" стоит. Не слабый причем. Я лично подбирал. И зачем ты его каждый раз в сейф прячешь?
— Зачем-зачем… — недовольно буркнул Андрей и откинулся в кресле. Ему очень не нравилось, когда кто-то сбивал его с мысли. — Затем. Чтоб не "сперли". А у меня там — информация важная. Так вот.
— Да кто сопрет-то?
— Да хоть кто! Хоть и контора у нас на охране у "ментов", а "нарик" какой-нибудь залезть может…
— А я тебе предлагал железную дверь поставить…
— А я не хочу! — повысил голос Андрей. — В конце концов! Что у нас за страна такая, что все — в железных дверях да решетках. Надоело! Хочу — чтоб света больше. Прозрачности…
Толик цыкнул зубом, безразличным взглядом уперся в стол.
— Да, вот такой вот я! — продолжил директор. — А пока "менты" приедут, он уже убежать может. Так вот "комп" со стола он не возьмет, наверное, а вот ноутбук схватить может…
— Да ладно, ладно, — отмахнулся заместитель. — Чего с Юриком делать будем. "Халявит", паскуда…
— Мы ведь договаривались, братан. — Андрей уперся глазами в Толика. — С самого начала мы эти дела проговаривали. Всю текущую работу ведешь ты. Меня трогай только в крайних случаях. Говорил же тебе. Идея у меня есть. Мне ее надо хорошенько прорабатывать.
— Да я че, я ничего… — Толик виновато пожал плечами. — Достал просто…
— Ну так разберись. Надо уволить — готовь приказ. Я подпишу…
Дверь неслышно открылась и в кабинет "впархнула" Яночка в черном коротком воздушном платье, как всегда безукоризненно выглядевшая. Она поставила перед Андреем тяжелый литровый чайник с плетеной из какого-то гибкого материала ручкой, в котором заваривался крепкий черный чай. Сверху на крышке была положена белоснежная пиала. Это была одна из очень немногих вещей, привезенных Андреем из Москвы. Подарил один близкий знакомый. Привез не то из Вьетнама, не то из Гонконга. Чай в этом чайнике заваривался как-то особенно одухотворенно, работать помогал. Вот Андрей его и принес на работу. А с утра — можно и пакетированный заварить.
— Ага, ему завариваешь, — обиженно промычал Толик. — А мне, сколько ни прошу, чашки кофе не сделаешь.
— Перетопчешься, — коротко, но любезно отрезала Яна и удалилась.
— Тут счета пришли. — Толик смущенно поежился. — За электричество там, за воду…
— Ну так оплати. — Андрей наливал себе чай.
— Боюсь, в этом месяце в минус уйдем…
— А чего ты боишься? — хохотнул директор. — Я тебе и без всякой боязни могу сказать: в этом месяце обязательно в минус уйдем. И в следующем — тоже. И через месяц — скорее всего. Пока клиентскую базу не набьем. Не переживай. Подсчитай там все с бухгалтерией и скажи. Я денег дам. Людей не обижай тоже. Ты им сколько "минималку" обещал?
— Десять…
— Ну вот и заплати десять. Объясни, что, мол, так и так… Бизнес пока не раскручен. Будут заказы, будет больше денег.
— Тогда сильно в минус уйдем…
— Не скули. — Андрей с удовольствием отхлебнул глоток чая. — Ты, кстати, узнавал, как там наши конкуренты?
— Работаю.
— Вот и работай. Иди с миром.
— Кстати, — вспомнил Толик. — Я вот еще чего тебе сказать хотел. Зачем нам такой мощный Интернет? Денег жрет много. Это, кстати, твоя идея была…
— А я и не отказываюсь, — подтвердил директор. — Пускай будет, плюс-минус пару тысяч нам погоды не делают.
12.10.2008. Краина, г. Кировогорск. ул. Дарвина. 19:53
Денис лежал на разложенном старом истерзанном котами диване, положив голову на бледно-розовую большую подушку без наволочки, и тупо водил пальцем по висевшему на степе ковру. Ковер был тоже старый. Он напоминал оперативнику грязного уличного кота, копающегося на помойке, страшного, облезлого, с выдранными, то здесь, то там клочками шерсти. Изделие советской легкой промышленности имело поблекший от времени и чисток дикий, невообразимый для человеческого сознания узор, который, должно быть, по замыслу авторов должен был напоминать среднеазиатские мотивы.
Командиру вспомнилась бабушкина квартира, в которой на стене висел примерно такой же ковер. Когда он был маленький, как-то раз его оставили одного в комнате, играть на кровати с машинками. Надо полагать, взрослые заболтались на кухне и немного забыли о малыше. Тем более что никаких подозрительных звуков он не издавал. Денис поиграл, потом опять поиграл, потом снова поиграл… Наконец, ему стало скучно. И он прислонился щекой к ковру и стал тихо напевать какую-то песенку, елозя щекой вперед-назад. Стало приятно и щекотно.
Мальчик не помнил, сколько времени он потратил на это занятие, но когда бабушка увидела, до какой степени он растер себе щеку, ей стало дурно. А ему больно почему-то не было. Только потом стало больно, когда щеку стали мазать "зеленкой". Вот тогда стало больно до слез.
— Я тебе отвечаю, центровой "клубешник". Я там по жизни "отвисал"! — убеждал Червонец мирно качающемуся кресле-качалке Леву.
Толик сидел на табуретке посередине маленькой комнатушки, которую снял Кошак. Низкие потолки, побеленные стены, настил из струганных досок вместо паркета, — все это говорило о том, что люди, жившие здесь когда-то, большими средствами не располагали. Скорее, сводили концы с концами. Мебель была под стать внутреннему ремонту. Диван, шифоньер с отваливающимися дверцами, кресло, которое можно было смело хоть сейчас нести на помойку, пара табуреток, кресло-качалка, которую сходу облюбовал Лева, и какое-то изделие, внешне напоминающее сервант.
Но Кошака, похоже, такая кричащая бедность нисколько не волновала. Вопрос Дениса о том, почему он не снял себе что-нибудь поприличнее, Володя, судя по реакции, вообще не понял. Впрочем, командир не удивился. Он сам не придавал особого значения убранству своего жилища, за что неоднократно подвергался упрекам матери. И вполне допускал существование человеческих особей, которым было еще больше плевать на то, где им ночевать, в чем им ходить и что есть.
Они уже полчаса терзали Червонца, проверяя его историю. Все понимали, почему именно Толику уделяется такое внимание. Из всей группы только он будет постоянно находиться "на виду", общаться с людьми. Симпатичный богатый и, что особенно важно, неженатый молодой парень, к тому же из столицы, вне сомнения привлечет к себе огромное внимание. Проколов быть не должно…
— Так где говоришь, в Кияне-то жил? — лениво спросил Кошак, без особого интереса просматривая какую-то газету.
— Задрал ты! — взбеленился Толик. — Говорил же уже!
— Ты чего, краинский знаешь? — поинтересовался Денис у Володи, обратив внимание на газету.
— Нет. Картинки рассматриваю, — вяло пошутил тот.
— А ты не бесись! — потребовал командир, скользнув по Червонцу взглядом. — Повторишь, ничего с тобой не случится. Оно так даже полезнее…
— На Рейтарской, — терпеливо, с плохо скрываемым раздражением процедил Толик. — От Площади по Софийке…
— Слушай, а ты же говорил, в "Шевченко" учился? — подал голов Лева и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Я там был как-то. На метро приехал и пешком минуты две буквально. Станция… ну, как ее…
— "Золотые ворота", — подсказал Толик. — И про две минуты — это ты, "земеля", запамятовал. Нет, там близко, конечно. Но все ж не две минуты. Пять скорее, или семь даже.
— Он же в центре, твой "универ". Ты, — не поворачивая головы, сказал Денис. — Ты, небось, на учебу пешком ходил?
— Ну, ходил иногда, — осторожно подтвердил Червонец. — Машина когда ломалась, или с "бодуна".
— И как ходил?
— В смысле? — не понял Толик. — На Владимирскую? В главный корпус?
— Ага…
— Ну как, — пожал плечами оперативник. — От дома по своей улице, потом направо — и три квартала. Проходишь Ярославский вал, Улицу Хмельницкого, бульвар Шевченко, и все…
— Да, красивый твой университет, — не отрываясь от газеты, заявил Володя. — Здание старинное, отреставрированное. Голубые стены…