— Не знаю, — подал плечами Толик. — Я над такими вещами не задумываюсь. Менять мир к лучшему — это не для меня. Я — скромный.
— Да, да, да… Скромный, — как бы про себя пробурчал директор.
Уличный фонарь во дворе давал тусклый желтоватый свет, который, преломляясь в окне, падал на пол в кабинете Андрея четырьмя тусклыми большими квадратами. Где-то едва слышно лаяла собака.
— А как-то ехал в метро, — ни с того, ни с сего совершенно трезвым голосом сказал Андрей, — и поезд, на котором я ехал, сбил человека. Не видел самого тела из окна вагона, но видел плачущую женщину. Она прижалась к стене, а вокруг нее были работники метрополитена. И в нескольких метрах "мент", стоял и отрывал от рулона черные пакеты, чтобы накрыть тело.
Толик внимательно смотрел на друга. Понимал, тот сейчас говорил сокровенное. Пусть для кого-то и глупое, очевидное, но для него — сокровенное, выстраданное, понятое.
— Мы простояли в тоннеле минут двадцать, пока они убирали труп с рельсов, — Андрей сделал еще глоток. — А потом — поезд просто пошел дальше. И тогда, сидя в этом вагоне, я почему-то понял одно. Настолько я четко это понял, что теперь знаю это наверняка. Я не знаю, есть ли Бог, но Жизнь после нашей смерти — не кончается…
— Само собой — не кончается, — осторожно поддержал Толик.
— Нет, ты не понял… Она совершенно точно — не кончается. Мы все думаем, что весь мир находится в нас самих. Что не станет нас — и все вокруг исчезнет. Ну не можем мы просто понять, как все это, окружающее, может без нас — быть. А она, жизнь — не кончается… Поезд продолжает следовать по расписанию.
— И что это значит?
— Как что? — даже слегка подскочил Андрей? — Как это что? Неужели ты не понимаешь? Это — очень многое значит! Это значит, что все, что мы делаем, это все — имеет значение. Причем не на Небесах, а здесь — на грешной Земле. Понимаешь? По-настоящему имеет значение. Не для нас. Не для наших близких. А вообще — имеет значение. Это значит — можно стремиться к Великому! Не можно даже, а нужно! Потому что великое — имеет смысл.
— Тебе хватит, по-моему, — рассмеялся Толик.
— Да… — Андрей провел по лицу ладонью и тоже рассмеялся. — Что-то меня на философию потянуло. Давай еще по чуть-чуть — и будем расходиться.
09.12.2008. Краина, г. Кировогорск. ул. Шевченко. 12:34
— Так что, Дмитрий Григорьевич, посетителя звать?
Высокая блондинка с чрезвычайно серьезным выражением лица подкладывала на стол ректора документы. Дмитрий Григорьевич бегло просматривал, размашисто черкал свою подпись и откладывал в сторону.
В просторном кабинете было слишком жарко. Нет, топили в институте отвратительно. Порой приходилось отменять занятия в некоторых корпусах. Стыдно, неприятно, а что делать прикажете? А обогревателями, к слову сказать, министерство образования пользоваться категорически запретило. Им там наверху легко запрещать. Так и написали в приказе: "В случае если температура в помещениях не позволяет осуществлять преподавательскую, учебную и трудовую деятельность, руководителям учреждения предоставляется право приостанавливать работу вплоть до исправления создавшегося положения жилищно-коммунальными службами".
Как же, исправят они… Счета-то они присылать научились, а вот с отоплением похуже. Обогревателем, ясное дело, аудиторию на сто человек не протопишь. А вот бухгалтерия и канцелярия, к примеру, очень даже хорошо спасались. Что до директорского, то есть его, кабинета, — это завхоз придумал. Купил две штуки, которые почему-то называл "тепловыми пушками", короче, которые теплый воздух гонят, и повесил на стенах. Теперь — жарко…
— Ольга, выключи эти "пушки" совсем, — устало молвил Дмитрий Григорьевич.
Как-то скучно было ему с утра. Не плохо, не тоскливо даже, а именно что скучно. Скука смертная. Хотя и дел вроде было навалом. Погода, наверное. Снег прошел с утра, небо хмурое. И ветер сильный, леденящий…
— Посетителя? — переспросил Дмитрий Григорьевич, сняв очки.
— Ну да, — обернулся секретарь, выключавшая тихо воющие приборы на стене. — Я же Вам с утра напоминала. Спонсор. Вы ему встречу на половину первого назначали.
— Ах, да, да, да! — спохватился ректор. — Ну, так ты приглашай его. А я и запамятовал. Нехорошо… Ты вот что: ты нам там чайку организуй. А может, он еще и выпить захочет… Будь, на всякий случай, готова.
— Хорошо, Дмитрий Григорьевич, — даже несколько холодно ответила блондинка и, виляя бедрами, удалилась, тихо прикрыв за собой большую дубовую дверь, изготовленную когда-то на заказ для очередного руководителя института.
"Спонсор — это хорошо. Деньги никогда лишними не бывают. Ольга что-то там говорила… Звонил, на прием просился. Кто такой, откуда — не знаю. Посмотрим, послушаем…".
Дверь распахнулась, и в кабинет уверенно вошел среднего роста молодой человек с весьма располагающей внешностью. Аккуратно выбрит и, по мнению Дмитрия Григорьевича, несколько коротко подстрижен. Ванильного цвета, явно не дешевый и отлично сидящий костюм, дорогой галстук и легкие туфли не кировогорского производства, — все это свидетельствовало о достатке и хорошем вкусе вошедшего. Прибыл он сюда точно не пешком, не по городской грязище, а в автомобиле.
— Здравствуйте, Дмитрий Григорьевич. — Молодой человек, широко улыбаясь, подошел к широкому ректорскому столу, протягивая руку вышедшему ему навстречу мужчине. — Меня зовут Левонтий Павлович.
— Очень приятно. — Ректор крепко пожал руку Леве. — Проходите, пожалуйста, — он указал жестом на стоящую в углу кабинета пару глубоких кресел и диван, обитых светлой кожей, и стеклянный журнальный столик перед ними.
— Благодарю, благодарю… — не стирая улыбку с лица, продолжил Лева, усаживаясь на диван. — Извините, Дмитрий Григорьевич, что отнимаю у Вас время. Я прекрасно понимаю, насколько Вы занятой человек…
— Ну что Вы, — присел на кресло ректор, попутно оценив "Ролекс" на левой руке бизнесмена, свободно лежащей на подлокотнике дивана. — Никаких проблем. Я всегда готов выделить сколько угодно времени для тех господ, которые посчитали возможным помочь нашему ВУЗу. Так как, простите, Ваша фамилия?
— Бурченко, — любезно ответствовал Лева. — Но, на самом деле, уважаемый Иван Иванович, я должен внести некоторую ясность. Я — всего лишь помощник того бизнесмена, который хочет, так сказать, поучаствовать, если хотите, внесли свою посильную лепту в развитие высшего образования Краины.
— Вот как? — удивился ректор.
— Да-да. Но не беспокойтесь. — Лева изобразил успокаивающий жест. — Я полностью уполномочен решать все вопросы, в том числе и финансовые.
— Конечно, конечно… Но почему же он сам не пришел? Ведь финансовая поддержка, меценатство, если хотите, занятие в высшей степени почетное!
— Вне сомнения, — надув щеки, покачал головой оперативник.
— Вы простите мне мое недоумение… — Ректор поежился в кресле под сверлящим улыбающимся любезным Левиным взглядом. — Но обычно люди, оказывающие материальную помощь, изъявляют желание быть, так сказать, узнанными, известными. Вы поймите, я не имею в виду ничего предосудительного. Это вполне нормально, когда предприниматель помогает кому-то и желает за это получить, так сказать, благодарность…
— Абсолютно с вами согласен, — еще раз покачал головой Лева. — В это нет ничего предосудительного. Но, видите ли, человек, которого я представляю, является достаточно крупным бизнесменом.
— Понимаю….
— Очень крупным, — уточнил Лева, желая убедится, правильно ли его поняли.
— Ну что ж, я понимаю…
Дмитрий Григорьевич, который минуту назад, казалось, немного разочаровался в госте, оказавшемся всего лишь помощником, теперь вновь посмотрел на него с уважением.
— Я, видимо, недостаточно правильно выразился, — продолжал Лева. — Я не являюсь личным помощником этого лица. Скорее, я — его бизнес-представитель в Кировогорской области.
— Вот как?
— Да. Видите ли, Дмитрий Григорьевич, мой начальник, уважаемый краинский предприниматель, имеет свои "бизнес-интересы" почти на всей территории страны. И не только…
— Да-да… — вставлял ректор.
— Собственно, на Родине он бывает редко. Дела не позволяют. Большой бизнес, знаете ли, требует постоянного внимания…
— Конечно, я все понимаю. Вы, может быть, чайку хотите, ли чего покрепче? — хитро улыбнулся Дмитрий Григорьевич.
— Спасибо, чаю не хочу, а для спиртного еще рановато.
Ректор считал себя человеком, разбирающимся в людях. Сидящий напротив молодой человек в его глазах набирал все больше очков. Со вкусом одет, вежлив, любезен, но без приторности. Держится уверенно, знает себе цену. От спиртного отказался не потому, что за рулем. Значит — есть водитель. И еще это: "для спиртного еще рановато". Так местный обалдуй в дорогом костюмчике вряд ли выражаться станет. Это, скорее, европейская манера. Это на Западе пить часов до пяти вечера считается "mauvais ton".
— Сами понимаете, за всем не уследишь, — обезоруживающе улыбнулся Лева. — Вот для того, чтобы за всем уследить и существуют такие вот помощники, как я. Люди, которым можно доверять. Я, конечно, в Краине такой не один. Но зато в Кировогорске — один, можете не искать…
Мужчины немного посмеялись не слишком удачной шутке.
— Ну что ж. Если Вам доверяют крупные бизнесмены, значит — с Вами можно иметь дело, — все так же широко улыбался Дмитрий Григорьевич.
— О, поверьте, я стараюсь очень хорошо делать свою работу. Меня к ней отлично готовили. — Лева одарил ректора честным немигающим взглядом.
— Так как же зовут Вашего, так сказать, прямого начальника? — поинтересовался ректор.
— А зачем Вам это? — удивленно осведомился оперативник, не отводя взгляда.
— То есть как это — зачем? — смутился Дмитрий Григорьевич. — Ну, надо же хотя бы знать, кому выразить благодарность…
— Послушайте, Дмитрий Григорьевич, — весело, без малейшего намека на дерзость или неуважение к собеседнику, рассмеялся Лева. — Вы, я вижу, меня все-таки неправильно поняли. Я же говорю, мой начальник — очень крупный бизнесмен. Понимаете?
— Я, конечно, понимаю…
— Ну тогда о чем разговор? — все так же беззаботно перебил он ректора. — Подумайте сами, — терпеливо начал он, заметив в глазах Дмитрия Григорьевича тень недоверия и подозрительности. — Ну вот каким образом Вы хотите его отблагодарить? Письмо послать? Поймите мне правильно, но если каждая организация, которой он помогает, будет слать ему по письму, получится солидный архив.
Ректор беспомощно пожал плечами.
— Или Вы думаете, ему польстит, что Вы распорядитель повесить его портрет в коридоре института с подписью "Наши спонсоры"? — Леве вбивал аргументы, словно гвозди. — Вы, Дмитрий Григорьевич, но обижайтесь, но он же не какой-нибудь хозяин пекарни с Картановки, купивший пару компьютеров в качестве, как Вы изводили выразиться, меценатской помощи, и теперь горящий желанием лицезреть свою физиономию на почетном месте. Потешить самолюбие.
— Да не в самолюбии дело… — начал, было, ректор.
— Ну, вот видите, — отрезал Лева. — Ему все это не нужно. А то, что Вы лично ему благодарны, поверьте, он и сам прекрасно знает. Для людей такого уровня, Дмитрий Григорьевич, известность и хорошая репутация уже не требуются, поскольку они имеют и то, и другое.
— Ну что ж, я понимаю, — после недолгого молчания, с важностью изрек ректор и, видимо, автоматическим движением, слегка приподнявшись, запахнул полы пиджака. — Так какого рода помощь делал бы оказать нашему вузу ваш начальник?
— Финансовую, разумеется, — ответил Лева. — Однако, уважаемый Дмитрий Григорьевич, я должен заметить, что существуют некоторые условия ее предоставления. Я не думаю, что Вас это должно сильно удивить. В цивилизованных странах такое положение дел считается абсолютно нормальным. Не так ли?
— Вне всякого сомнения, — подтвердил ректор. — Меценат, безвозмездно помогающий организации, безусловно, имеет право выдвигать свои требования, касающиеся расходования жертвуемых им средств. Я ведь Вас правильно понял? Мы говорим об одном и том же?
— Совершенно верно. Я очень рад, что мы друг друга понимаем.
— Ну, — Дмитрий Григорьевич сложил ладони на живот. — Так о каких условиях идет речь?
— Все очень просто, — сообщил Лева. — Выделяемые средства должны будут использоваться для конкретной цели.
— И какой же, позвольте узнать?
— Для обмена знаниями между студентами и аспирантами. Я бы так это назвал, — немного подумал, заявил Лева. — Я поясню… Дело в том, Дмитрий Григорьевич, что мой босс — человек, очень интересующийся историей…
— Вот как? — деланно удивился ректор. — У нас исторический факультет есть. Точнее, факультет истории и права. И две кафедры на нем: истории Краины и всеобщей истории. Весьма квалифицированные преподаватели. И аспирантура тоже…
— Знаю, Дмитрий Григорьевич, знаю… Именно об этом и речь. — Лева сделал паузу, пытаясь как можно тщательнее, правильнее сформулировать свою мысли. — Так вот, мой начальник в свое время закончил истфак МГУ и даже работал какое-то время преподавателем. Но потом ушел в бизнес, как и многие тогда. Но любовь к науке осталась…
Ректор молча слушал и понимающе кивал головой.
— Я понимаю, мои слова могут показаться Вам несколько напыщенными, — помялся для правдоподобности оперативник, — но дело в том, что моему боссу действительно не безразлична судьба Краины.
— Что же тут напыщенного? — как бы возмутился Дмитрий Григорьевич.
— Ну, знаете, сейчас к таким вещам относятся недоверчиво, — посетовал Лева. — Так вот… Ему действительно это не безразлично. И честно говоря, Дмитрий Григорьевич, ему не совсем нравится то, как ведет себя современная власть в некоторых вопросах. Например, как сейчас у нас преподается история взаимоотношений с Россией…
— Простите? — несколько опешил ректор.
— Понимаете ли в чем дело, уважаемый Дмитрий Григорьевич, — медленно продолжил Лева. — Я бы хотел, чтобы Вы поняли меня правильно. Мой начальник не является поклонником России. Напротив, он относится к нашему "старшему брату" весьма критично, особенно когда дело касается советского времени. У него есть на это свои причины.
— Так…
— Но все дело в том, что когда он слышит и видит то, что делает в образовании нынешняя власть, в нем, как он мне сам один раз заявил, просыпается профессиональный историк, и все его существо против этого протестует.
— Против чего? — осторожно осведомился ректор.
— О, простите, я сам — не профессионал, — смущенно рассмеялся оперативник. — Мне на такие темы говорить трудно. Я могу лишь повторить его слова. Он говорит, что нынешняя власть, утверждая, что она борется с мифами коммунистической истории, на самом деле заменяет одни мифами другими. Он так и сказал: коммунистические мифы заменяют националистическими.
— Ну что ж, в это есть смысл, — подумал, изрек Дмитрий Григорьевич. — Пожалуй, такие претензии действительно имеют под собой некое основание.
— Ну так вот… Он говорит, что это очень плохо. Так быть не должно. Профессиональные историки двух стран должны сотрудничать между собой. И лучше всего, чтобы это сотрудничество начиналось со студенческой скамьи.
— С этим трудно не согласиться.
— Вот о том и речь! — Лева даже хлопнул себя по коленке, довольный тем, что собеседник его понимает. — Вот именно поэтому он и хочет поспособствовать организации этого процесса. Он мне однажды сказал: "С русскими нам предстоит много работать, а они подрастающее поколение воспитывают на ненависти к России". Да нам пользоваться, говорит, надо тем, что нам, что называется, от природы досталось. Наши исторические связи, наше природное двуязычие. Россия — это же громадный рынок сырья и сбыта, там же перспектив — поле не паханое! Вон, говорит, Китай с Индией в школах русский язык вводят, заранее детей готовят для освоения российского рынка. А наши, идиоты, наоборот.