Фред задыхался, все плыло перед глазами, но он действительно не мог убить, хоть его рука и сжимала нож. Точнее он не собирался убивать… Специально целясь в плечо, выбирая место, чтобы не задеть ни органа, ни артерии, Фред замахнулся ножом. Его рука ослабла от борьбы, лезвие соскользнуло по напряженным мышцам убийцы… к шее.
Босниец дернулся, оторвав от горла Фреда сальные тиски рук, и тот нанес еще один удар — деревянной ручкой в висок. Размякшее тело упало на его грудь, окропляя робу теплой кровью. Отодвинув к стене неподвижную тушу соседа, Фред, шатаясь, встал с постели и подошел к металлической двери. В окошко, выходящее в освещенный и пустой коридор, он крикнул, хрипло, закашлявшись:
— Помогите! Убивают! Помогите!
Но где охранники? Неужели все — зрители разнузданных цыганских плясок? Вскоре послышался торопливый топот сапог. Фред рухнул на пол, и в облаке света, льющегося из открытой со скрежетом двери, предстал перед стражами лежащим в крови. Казалось, они ожидали этой ночью найти его здесь именно в таком виде. Ни удивления, ни подозрения не отразилось на их лицах. Они даже не были удручены тем, что их отвлекли от зрелища.
Фред застонал.
— Живой! — хмыкнул первый, помоложе. С его лица еще не сошел румянец умиления от танцев бойких цыганочек, от взлетающего вихря красочных юбок, обнаженных смуглых ног.
— Ну, ты, парень, силен! — прошептал второй, бородатый, поднимая Фреда на ноги и помогая пройти шаткой походкой в коридор. — Девять жизней, как у кошки. Жалко даже, все равно обречен.
Третий закрывал дверь в камеру, гремя связкой ключей.
— Сходи за господином Кустурико.
Фред понял, что одного посылают за врачом. Остаются двое. Он стал медленно сползать вниз, закатив глаза.
— Эй! Эй! Не откинь здесь копыта!
— Слушай, Франьо, — пробубнил молоденький, — доведи его до больницы, а? Помрет по дороге, так помрет. Там девки такие! Я умираю, как они танцуют!
— Иди. — и остался один.
Охранник довел, почти дотащил Фреда до конца коридора, помог спуститься по лестнице вниз. Смотритель не церемонился, но сейчас равнодушие к его жизни стало спасением для Фреда. Казарменные помещения караула на первом этаже пустовали, в карцерах скулили заключенные, обреченные провести несколько суток на хлебе и воде и тем самым окончательно лишиться здоровья, а может быть, жизни.
Охранник вывел его из крепости. Фред отлично знал дорогу к тюремной больнице, но позволил себя медленно довести, с каждым шагом мечтая бежать, а не плестись. Они минули пекарню, крошечную мечеть и скелет строящейся католической церкви. Каждая минута казалась вечностью, сулила погибель. И лишь заунывная музыка цыганского романса, полная магии и глубины, наполняла Фреда уверенностью, сродни наглости. Будто он сам цыган, выросший в полной свободе от всех и от всего.
— Навстречу ветру… Навстречу воле… — пропел он тихо.
— Что?
В ответ Фред приставил к шее конвоира кинжал. Тот понял его без слов, позволяя вытащить из кобуры старенький «манлихер»[3], и тихо хныкнул, когда Фред наметанным движением ударил пистолетом по его голове.
Решетки больничных окон позволили быстро забраться на крышу. Возможно, навыки лазанья по дереву к балкону Стеф помогли ему в этом. Внимание постовых на вышках полностью сосредоточилось на отблесках костров и зажигательных танцах. Фред медленно двигался к тюремной стене, обвитой колючей проволокой. Сердце бешено колотилось в груди. На последних пяти шагах он перешел на бег и повис в прыжке. Вокруг застыла непроницаемая пустота, но он летел навстречу ветру, навстречу воле…
Глава 3
— Господин дю Шандер! Он появился! Как вы приказывали, мы его трогать не стали, — прошептал сторож, словно ночной гость через стены мог услышать его.
— Только наблюдение! — Феликс вскочил с постели, облачился в шелковый халат и заставил себя спуститься вниз не торопясь. Духота сараевской ночи обволакивала тело липкой паутиной, Феликс вышел к бассейну, где плескался Каттнер. Увидев хозяина, молодой человек подплыл к бортику.
— Вам придется поменять воду, дю Шандер, иначе вас закусают мои вши.
Феликс удовлетворенно рассмеялся и попытался придать лицу изумленное выражение.
— Но как вам удалось? — он с готовностью тряс мокрую ладонь Фреда. — Это поразительно.
— Я вам обо всем поведаю, только дайте мне обещание, что полиция не узнает, где я скрываюсь.
— Не узнает, мне слишком любопытно ваше общество. Ванна, полотенце, халат, завтрак — все в вашем распоряжении.
— Почему-то я верю вам, дю Шандер. В качестве утреннего блюда предлагаю мясо «по-кайзерски».
Сараевский дом Феликса носил на себе отпечаток турецкого владычества. Отсутствие монументальности, свойственной европейским домам, легкая архитектура не были здесь случайны, подчиняя интерьер единственной цели — поддержанию прохлады среди жаркой духоты города. Дом был словно лишен стен, их заменяли окна, выходящие в сад, витражи. В комнатах тихо журчали мраморные фонтанчики, создавая волшебную иллюзию пребывания в саду.
— Как вы нашли меня? — этот вопрос действительно интересовал Феликса.
— Во время нашего разговора я почти угадал вашу профессию, а по звуку мотора вашего автомобиля определил марку. Сторож первого попавшегося мне гаража назвал ваш адрес, стоило мне сказать, что я ищу француза, раскатывающего на малютке «бугатти».
— Вы разыскивали меня, потому что я единственный, кого вы знаете в Сараево?
— Нет. Я же сказал, я угадал вашу профессию. Что может быть лучше, чем укрыться под дипломатической неприкосновенностью атташе французского посольства?
Фреду было неуютно на низеньком диванчике — сете. Ноги привыкли к жесткости асфальтового пола, а не к толстым коврам, дыхание — к отвратительным запахам, а не к ароматам благовоний. Он пока еще не до конца верил в свое освобождение, в избавление… Казалось, все вышло слишком легко.
— Вы необычный человек, Каттнер. Я отметил это еще во время посещения крепости, даже раньше — когда читал ваше досье. Я думаю, что вскоре покину эту страну, и мне пригодился бы помощник с такими данными наблюдателя, как у вас. Что вы на это скажете?
— Вы предлагаете мне службу во французском посольстве? — Фред подался вперед. Если он станет помощником Феликса, то, пользуясь связями посольства, разыщет Монику намного быстрее.
— Вы беглый преступник, глупо было бы довериться вам полностью. Вскоре мне предстоит одно важное дело, и я хочу проверить вас.
Вокруг простиралась зеленоватая вода озера. Границы, отделяющие ее от берега, были неуловимы из-за плотов, соединенных между собой переходами. Фред и Феликс сидели за одним из столиков посреди этой странной конструкции и наблюдали за форелью, плескавшейся у ног. Подплывшему на лодке человеку они указали на одну из рыбин, и тот выловил ее сачком. Через некоторое время ее подадут к столу. Официанты, словно стрекозы, порхали между плотами, сохраняя равновесие на узких деревянных дорожках. Запах воды, тепло солнца вызывали звериный аппетит.
Прошло три дня с тех пор, как Фред проник в посольство, и все газеты Сараево голосили о побеге из тюрьмы вооруженного преступника. Ни он, ни Феликс не могли позволить себе до конца доверять друг другу, обоюдная слежка вызывала улыбку, но была необходима.
— 28 июня в Сараево прибывает австрийский наследник смотреть маневры австро-венгерской армии, — обронил Феликс.
— Я знаю из газет.
— Что еще вы знаете? Тюремный опыт должен подсказать вам, насколько в Боснии ненавидят австрийцев. Четыре года назад здесь произошло покушение на австрийского губернатора.
— Феликс, вы намекаете, что эрцгерцога попытаются убить?
— Мы предупреждены и не должны это допустить. Вот и выпал случай проверить вас, Фред. Вы разбираетесь в автомобилях, так? А наследник будет передвигаться по городу на автомобиле. Попробуем что-нибудь придумать, чтобы задействовать вашу наблюдательность.
Официант принес блюдо с запеченной форелью.
Глава 4
Утром 28 июня вереница автомобилей медленно катила по раскаленной набережной реки Милячка. Толпы народа приветствовали принца, размахивая австрийскими флагами. Глаза каждого устремлены на человека с пышными усами и напряженной улыбкой на губах, что расположился на мягком кожаном диване позади Фреда. А Фред, уверенно сжимая руль, следовал за автомобилем телохранителей, чьи взгляды пронзали толпу и зорко следили за ним, шофером наследника. Возможно, им было невдомек, каким образом он занял это место. Фреду самому казалось это странным.
Феликс, воспользовавшись связями, обеспечил ему доступ к автомобилю принца. Не доверяя механикам, французский атташе хотел, чтобы Фред проверил, нет ли неисправностей, не откажут ли тормоза в нужный момент.
Взглянув на лимузин «Грэф унд Штифт», отделанный внутри панелями из ценного дерева, с позолоченными ручками, шелковыми шторами, электрическим освещением и даже баром с напитками, у Фреда возникло непреодолимое желание сесть за руль и самому убедиться, что этот автомобиль всего лишь дань роскоши, символ австрийской комфортабельности, не больше.
— Четырехцилиндровый двигатель, объем шесть литров, тридцать две лошадиных силы, четырехступенчатая коробка передач… — просвещал его механик.
— Я должен проверить красавца на ходу, — объяснил Фред телохранителю, приставленному наблюдать за ним, забрался в кабину и нажал на газ. Мотор взревел, и лимузин вылетел в ночь, словно призрак.
Во дворе Фред развернулся и, выжав из двигателя все возможное, ринулся вперед. Самой нетрадиционной частью механизма «штифа» были две тормозные педали: одна — для легкого притормаживания, другая — для резкого, экстренного. Фред направил лимузин в стену гостиницы, рассчитывая опробовать вторую.
В отеле один за другим загорались окна, в проемах возникали недовольные, заспанные лица постояльцев, разбуженных ревом. Но ни один из гостей не смел пикнуть, злорадно ожидая наказания для, видимо, пьяного механика. Напрасно — в окнах принца так и не зажегся свет, не последовало короткого приказа об увольнении провинившегося.
Каменная кладка заросшей плющом стены приближалась. Фары высветили в единственном темном окне одинокую фигуру, глаза Фреда поймали внимательный взгляд принца. Он нажал на педаль экстренного тормоза — автомобиль застыл.
После, в гараже он бросил:
— «Штиф» в порядке, — под ненавидящим взглядом телохранителя, пораженным невиданной дерзостью, Фред спокойно стянул перчатки.
Тот с презрительной гримасой отчеканил:
— Ты будешь звать меня господин Гросс. Я тебя буду звать «клоун». Шофер их высочества болен. Ты будешь водителем в Сараеве, клоун. Если еще раз позволишь себе подобное паясничание, встретишься с дулом моего револьвера. Ты, клоун, всегда у меня на мушке!
Когда Гросс, морща нос от запаха бензина, зашагал к выходу, механик шепнул Фреду:
— Горничная слышала, как их высочество сказали, что не знали, что их автомобиль может быть таким маневренным.
В полусотне километров от Сараево в Илидце эрцгерцог и его свита провели ночь в отеле «Босния». Наследник не спал, обсуждая с Гроссом, начальником службы охраны, вопрос безопасности не только своей, но и жены. Заранее предупрежденный о готовящемся покушении, он не отменил поездку. Можно было сослаться на железную волю, долг и прочую ерунду, что заставляли идти на подобный риск. Но оставалась еще вера, да и отказ от визита означал отказ от отстаиваемых с таким трудом убеждений.
Эрцгерцог Франц-Фердинанд считался в Австро-Венгрии главой прославянской партии. Он был женат на славянке — чешке Софии Хотек, из-за чего имел немало трений с родней. Многонациональную империю называли «тюрьмой народов», полными политическими правами пользовались только австрийцы и венгры. Но Франц-Фердинанд выдвигал программу реформ и реорганизацию дуалистической монархии в «триалистическую» — Австро-Венгро-Славию, где народы получили бы равные права. Теперь он ехал к тем самым подданным, права которых отстаивал и с которыми надеялся найти пути сближения.
— Ваше Высочество, я предлагаю ехать с закрытым верхом, это безопаснее, — настаивал Гросс.
— Позаботьтесь, чтобы в автомобиле моей жены верх был закрыт. А я доверяю новому виртуозу-водителю больше, чем брезентовому кузову.
Гросс передернул плечами, но вымолвил:
— У него отличные рекомендации. И потом он предупрежден.
— Вот и замечательно. Выдайте ему оружие.
— Ваше высочество, это исключено!
Утром, усевшись на заднее сиденье «штифа», наследник спросил:
— Фред, вы умеете обращаться с оружием?
— Давно не имел практики, ваше высочество.
— Держите, — бледная рука принца сунула ему револьвер, изящная рукоятка блеснула инкрустацией.
Фред усмехнулся: мир, окружавший наследника, казался игрушечным — автомобиль, главной функцией которого было тешить самолюбие владельца, пистолет — на показ, для восхищенных взглядов. Но рядом с эрцгерцогом Фред впервые ощутил, что горд за Австрию и наследника, наделенного мужеством, храбростью упрямца, добивающегося своих целей.
Вереница автомобилей двигалась по набережной, и радость толпы казалась Фреду не притворной. Пестрые праздничные костюмы, женские фартуки с вышивкой, свидетельствующей о зажиточности семьи, белые рубахи, черные жилеты мелькали перед глазами. Приветственные крики, флаги, смех.
Что-то заставило Фреда усомниться в словах Феликса. Кто ненавидит здесь принца? Получив задание, Фред постарался раздобыть больше информации, касающейся деятельности австрийцев в Боснии. Доступ был затруднен, в доме Феликса на глаза попадались лишь негативные заметки иностранных газет. Но в Илидце, где остановился эрцгерцог перед въездом в Сараево, Фред наконец отыскал экземпляр местных новостей: каждая строчка дышала австрийским патриотизмом и великолепными планами на будущее Боснии, как равноправного члена империи. Кто же ненавидит принца? Фред вспомнил тюрьму и пожилого серба, владыку «люкса».
В итоге двух войн Сербия получила Македонию, и теперь маленькая жадная страна готовилась поглотить Боснию. Наследник в стремлении обеспечить славян равными с австрийцами правами действовал Белграду на нервы. Лучше голодная, но недовольная Босния, чем сытая и не желающая независимости, точнее не желающая подпасть под влияние, власть Сербии. И мишень была выбрана верно.
Кортеж двигался медленно, взгляд Фреда вырывал из толпы отдельные лица, моментально акцентируя внимание на выражении глаз. Словно делал мгновенную фотографию, запечатлевая образ для последующего анализа. Вот нищий орет во всю глотку: «Да здравствует эрцгерцог!», его выталкивают из толпы богатые горожане, не терпящие подобного соседства. Продавец кукурузных лепешек ловко использует скопление людей, проголодавшихся от ожидания, для продажи хлеба. Купят любой — и свежий, и черствый. Вот студент просит полицейского показать ему автомобиль принца. Напряженное лицо, горящие глаза. Тот не успел ответить, как юноша бросил букет в его сторону, в сторону Фреда. Цветы дымились.
— Держитесь! — велел Фред, рывком нажав на газ. Автомобиль взвыл и буквально влетел в «эксельсиор» телохранителей, тараня и заставляя быстрее двигаться вперед. Скрежет сминаемого железа, звон стекла фар, царапины на роскошном лаке бампера «штифа». Летящая в букете бомба разорвалась позади, прямо перед колесами автомобиля принцессы Софии.
Забыв о поднявшемся вокруг шуме, Фред обернулся в сторону террориста. Студент, протиснувшись в суматохе к краю набережной, бросился в реку.
К машине эрцгерцога подбежал бледный Гросс:
— Арестуйте немедленно шофера! Он замешан в покушении! Он пытался убить принца! — кричал он срывающимся голосом, схватив Фреда за запястье.
В недоумении Фред оглянулся на эрцгерцога: серое лицо, мутный взгляд, он еще не пришел в себя от пережитого ужаса, постоянно повторяя:
— София не пострадала? Что с моей женой? С Софией все в порядке?