Оказавшись на свободе, я сразу же схватился за телефонную книгу и нашёл номер справочной службы почтового ведомства Стокгольма. Когда я представился на английском языке, меня попросили подождать, но уже через минуту, тоже на английском, спросили:
- Чем вам можно помочь?
В ответ я поведал грустную историю об американце, который разыскивает своего дядюшку – жителя Стокгольма, имея на руках только номер его почтового ящика PO BOX 011-24356. Отзывчивая англоязычная работница справочной службы пояснила, что первые три цифры почтового ящика указывают на номер почтового офиса. Почтовый офис номер 11 находится в южной части города, в районе Reimersholme. Оставшуюся часть розыска я провёл по телефонной книге, которую мне с любезной улыбкой одолжил на временное пользование клерк сервисной службы отеля. Сначала я выписал на белый лист бумаги из телефонной книги адреса всех 56 людей с именем A. Bekker. Затем, пользуясь картой города, я зачеркнул все адреса, улицы которых не находились в квадрате А-12 моей карты. Всего через час у меня остался список из пяти Bekker: Abel, Ada, Agatha, Agnes, Arnold. Три женских имени сразу отпали. Для розыска остались только двое: Abel и Arnold. Пока я решил не учитывать их однофамильцев, не зарегистрировавшихся в телефонной книге. Библейское имя Абель меня тоже как-то не вдохновило – я прожил в Прибалтике больше двадцати лет и ни разу не слышал такого имени у современного человека. Отложим пока Абеля. Да и вообще можно предположить, что Арнольдас, скорее всего, и станет Арнольдом, если уж возникнет необходимость поменять своё имя.
Всего 11.00 утра, а у меня в руках уже есть телефонный номер. Арнольд ответил сразу:
- Халло, Арнольд Беккер…
Я начал разговор на английском языке, стандартной фразой:
- Господин Беккер, говорите ли вы на английском языке?
Он довольно сносно ответил:
- Да, я понимаю всё и могу объясниться на английском языке.
- Господин Беккер, я приехал из Риги для розыска человека, который когда-то жил в Риге, носил фамилию Бекерис и был другом Франца Ковальского. Если вы не рижанин или не знакомы с Ковальским, пожалуйста, извините меня за беспокойство.
- Я, действительно, бывший рижанин. Я знал Ковальского и знаю о том, что бедный Франек был убит пару недель назад. Мне звонила об этом моя сестра из Каунаса, об убийстве Франца сообщили газеты всей Балтии. Кто вы такой и зачем вы меня ищете? Вы из рижской полиции?
- Нет, я тоже бывший рижанин, а сейчас живу в США. Я писатель. Мы с женой приехали в Стокгольм, как путешественники. Мой друг – полицейский, руководитель расследования по делу Ковальского, нашёл письма, адресованные вами своему другу в Риге. Он очень занят расследованием и не может сейчас добраться до Стокгольма. Узнав, что мы едем в ваш город, он попросил меня найти вас и просто поговорить о Франце. Он даже передал мне одно из ваших писем, чтобы вы мне поверили. С вами можно договориться о встрече для пятнадцатиминутного разговора?
- Почему я должен вам верить? А если даже я поверю, то почему должен с вами встречаться?
- Потому, что вашего друга убили. Я видел его тело прямо на месте несчастного случая – убийца должен быть настоящим зверем, чтобы убить человека подобным образом. Его нужно найти, чтобы отомстить за Франца Ковальского и навсегда остановить этого монстра. Зло обязательно должно быть наказано!
- Хорошо. Я пока вам поверю. Я смогу с вами встретиться, но только у меня в квартире. На всякий случай, чтобы вы не стали зря терять время, в случае если у вас на уме что-нибудь другое, а не разговор о Франеке, хочу вас предупредить, что я живу в специальном доме для пожилых людей. Здесь у нас круглосуточная охрана, мгновенный вызов полиции и регистрация каждого посетителя в лобби здания.
- Бог с вами, господин Беккер! Я всего лишь писатель из Америки, мне нужно только поговорить о Франце и его жене Эльвире.
- Я вам верю. Приезжайте в любое время до 14 часов или после пятнадцати и до двадцати одного. Но не позже! Откуда вы знаете об Эльвире?
- Полицейские нашли дневник жены Ковальского, я немного его читал. Я даже знаю настоящее имя Эльвиры Бунгардс.
- Это интересно. Вы назовёте мне её имя при встрече, я тоже его знаю.
- Господин Беккер, можно мне посетить вас вместе с моей женой?
- Это, как вам будет угодно, а когда примерно вас ждать?
- Часов в шесть вечера – это удобно для вас?
- Я вас жду. Я понимаю, что вы уже знаете мой адрес, а водителю такси скажите ещё фразу: «adults care community Malteriets». Они хорошо знают наши дома.
Мою жену настолько взбудоражила новость о предстоящей встрече с Арнольдом Беккером, что она даже не стала упрекать меня за прогул шопинга. Она так тщательно готовилась и выбирала наряд для визита, что я пошутил:
- Дорогая, мы ведь идём в гости к старому человеку, который живёт в доме престарелых, а ты вся на таком высоком взводе, как девушка перед своим первым свиданием.
- Дорогой муж, ты так ничего и не понял. Сам факт, что мы сейчас отправляемся к Арнольду Беккеру, полностью соответствует теории упорядоченного хаоса Лоуренса. Мой любимый учёный утверждает, что нет ничего случайного в кажущейся хаотичности данных логических задач реальной жизни. Решение этих задач кроется в раскрытии закономерности цепочки встреч, фактов, разговоров и случаев. Я уверена, что наше подключение к расследованию убийства, прибытие в Стокгольм и сегодняшняя встреча с Беккером – это этапы цепочки хаоса, которые работают на накопление следственной базы. Достаточное количество информации, в конечном итоге, сработает на качество, то есть приведёт к решению дела Франца Ковальского. Я чувствую, что сегодняшняя наша встреча будет переломной…
Malteriets – это комплекс одинаковых высотных зданий, расположенных на берегу полуострова Reimersholme. Перечень эпитетов и выражений, характеризующих этот район Стокгольма, как минимум должен включать следующее: удачно сочетающийся с природой, спокойный, безопасный, чистейший и легко-достигаемый из всех других районов города. В лобби высотного здания посетителя поджидают двое мужчин в форме. У нас строго попросили удостоверения личности, спросили о цели визита и фамилию посещаемого лица. Внеся информацию в компьютер, охранник позвонил по внутреннему телефону и что-то спросил в трубку. Его абонент, по всей видимости, не отвергнул своих визитёров. Нам было указано на проход к лифту.
Поднявшись на двенадцатый этаж, мы вышли в широкий коридор. Одна из дверей в дальнем конце коридора вдруг отворилась, навстречу нам выдвинулся полностью седой мужчина, призывно и приветливо машущий кистью правой руки. Его лицо несло на себе черты, присущие долгожителям: высокий и ровный лоб, большие блестящие глаза, хорошо развитые скулы и широкий, приподнятый подбородок. Несмотря на преклонный возраст, в лице отсутствовали признаки старческого нездоровья или последствия неправедно прожитой жизни. Скорее наоборот, этот человек казался хорошо сохранившим, как физическое, так и умственное здоровье. Он должен был быть наблюдательным и неглупым человеком, с жизненным опытом и множеством перемен на протяжении жизни. Такие лица обычно принадлежат людям творческих профессий.
Мельком взглянув на нас, старик произнёс:
- Вы извините за моё недоверие, господа. Вы, действительно, не похожи на злодеев. Мне не приходят на ум причины, по которым кто-нибудь хотел бы доставить неприятности старому человеку, но после случая с Франеком Ковальским я стал намного больше опасаться за свою жизнь. В течение времени, прошедшего после телефонного разговора с вами, я думал о том, почему кому-либо, кроме полицейских, конечно, может быть интересен мой погибший друг Франц Ковальский.
- Вы правы, наш интерес трудно понять, но я попытаюсь объяснить. Мы с женой случайно оказались на пикнике, в усадьбе вашего бывшего дома, который купил у Ковальского приятель моего брата Андрей Звягин. Весёлый праздник был сорван и нежданно-негаданно превратился в расследование убийства. Играющие во дворе дети случайно обнаружили безжизненное тело Франца Ковальского. Так получилось, что я одним из первых забежал в цветочную оранжерею, где лежал труп вашего друга. Самым ужасным в моей жизни до этого дня я считал зрелище, которое мне пришлось наблюдать из высотного здания компании, в которой я раньше работал, в Манхеттене 11 сентября 2001 года. Это были фигуры мужчин в костюмах и галстуках, выпрыгивающие из окон небоскрёбов Всемирного торгового центра. Смерть вашего друга своей прозаичностью и близостью к случайным очевидцам испугала меня не меньше того сентябрьского вида из окна. Вашего друга удушили проволочной петлёй! На его теле присутствовали признаки безнадёжной и краткой борьбы за жизнь. Это было отнюдь не убийство по неосторожности или трусливое убийство из-за угла. Это был результат действий сильного, хладнокровного и безжалостного зверя. Смерть Франца Ковальского была ужасной. Мне кажется, что долг любого нормального человека, которого судьба привела к подобному случаю – это посильная помощь расследованию. Зло должно быть наказано, убийца должен заплатить!
Кроме этого, мне довелось читать дневник подруги Ковальского – Сары Димант. Мы с женой полностью потрясёны историей их любви. К вам обращается русскоязычный писатель, который настолько увлёкся всей этой грустной историей, что даже собрался написать книгу о необыкновенной жизни ваших друзей. Господин Беккер, пожалуйста, расскажите всё, что может помочь поиску убийцы или просто накоплению информации для моей книги.
- Господа! Я не так уж много знаю – я уехал из Риги в 1948 году. Франека Ковальского я знаю с детства, которое у нас обоих прошло в Литве, в городе Каунасе. Мы с ним сошлись на том, что оба мечтали в будущем работать в индустрии одежды. В те времена, по всей Балтии, Рига вполне заслуженно занимала место прибалтийской столицы мод. В подростковом возрасте мы сбежали из дому в Ригу, где устроились подмастерьями в пошивочном ателье. Если бы в Балтию не пришла советская власть и не случилась Вторая мировая война, то, вы можете мне поверить, что Рига сейчас была бы одной из всемирных столиц моды. Мы с Францем могли бы стать в этом случае не последними людьми в индустрии одежды. Мы были талантливы, работоспособны и нацелены на успех. Приход советской власти и война поломали все наши планы, точно так же, как и планы других людей по всей Европе. Правда, из-за войны Францу случайно выпало его огромное счастье – встретить Сару Димант. Франц её боготворил, он с неё все пылинки сдувал. Господа, эту женщину нужно было видеть, о ней нельзя рассказать. Я мало знал её, как человека. Я могу рассказать только об её внешности. Она была необыкновенной красавицей! Огромные серые глаза с поволокой. Необыкновенно симметричное и выразительное лицо. Богатейшие, длинные, мягкие и светлые волосы. Необыкновенная порода! Накануне войны она стала королевой красоты среди еврейских девушек Балтии, но вы можете мне поверить - точно также она могла бы стать королевой красоты всей вселенной. Литовские газеты назвали её тогда «жиду Каролине», что означает еврейская королева. Фигуру девушки отличал тот необыкновенный прогиб спины, о котором мечтают все модельеры женских вечерних платьев. Мы называем его прогибом скаковой лошадки – это, когда линия спины в районе талии изогнута плавной дугой к фронту тела, с лёгким выступом мягкого места. Вечернее платье на женщинах с подобной фигурой попросту играет. Франц и Эльвира совершенно, раз и навсегда, были настолько напуганы войной и Холокостом, что и потом, после войны, всегда скрывали, настоящее имя Сары и её национальность. Их можно понять. Они оба считали, что даже я не догадывался об их тайне. Но я сразу узнал Сару, как только впервые увидел её на чердаке, где в то время жил Ковальский. У них не было детей, но такая женщина сама по себе способна наполнить счастьем всю жизнь мужчины. В ней воплотилось всё сразу – девочка, женщина, мать. Франц был лишён возможности предъявлять свою красавицу людям – они сидели, запершись в моём бывшем доме, как два перепуганных зайца. Когда закончилась война, у них появились новые страхи - они панически боялись советских органов. И ведь не зря боялись – в семидесятых годах советский КГБ всё-таки прихватил Франца за работу на дому и попутную торговлю вещами из заграничных посылок. Я немного помогал им с одеждой, так как о прямой передаче денег вообще нельзя было даже подумать во времена советов. Я слал посылки в Каунас, на имя моей сестры Регины, которая не работала, и поэтому ей было нечего терять. В каждую посылку я вкладывал что-нибудь для Франца и Эльвиры. Франц изредка специально приезжал в Каунас и забирал у Регины вещи. Когда его вызвали в органы, моему другу ничего не оставалось делать, как подписать согласие на сотрудничество с КГБ. Я не сомневаюсь, что ему даже приходилось доносить им, чтобы доказать свою преданность. Он был слабый духом человек. Он мечтал просто работать, тихо и мирно жить с любимой женой. Но разве эти изверги могут позволить человеку жить своей собственной жизнью – им требовалось, чтобы все граждане были одинаковы и понятны, чтобы каждый человек стал доносчиком. Фашисты и коммунисты – это лишь названия разные, а суть системы одна. Эта суть - в подавлении свободы и индивидуальности личности.
- Вы уверены, что Ковальский доносил в КГБ? На кого он мог доносить?
- В одном из его писем от прошлого года было несколько фраз: «меня нашёл человек, которому я, сам того не желая, доставил большое горе. Он требует, чтобы я с ним рассчитался и это, пожалуй, справедливое требование…». Вот это письмо…
- Я читал в дневнике Сары о наследстве отца, которое она умудрилась сохранить и которое она отдала вам за дом в Юрмале. Вы можете об этом рассказать? Что это были за ценности?
- Почему я не могу рассказать о камнях Сары, мне больше нечего бояться – здесь в Швеции, к счастью, поганой советской власти не существует. Камни Сары – это очень ценные, большие и хорошего качества, бриллианты африканского происхождения. Да, это правда – я продал свой дом Францу и Эльвире за бриллианты. Ну не мог же я взять у своих друзей советские рубли – этими деньгами даже печку толком не растопишь. Бриллианты оказались очень хорошие, я сделал на них отличный бизнес. Я продал их ювелиру и сумел сразу купить квартиру и открыть пошивочное ателье в центре Стокгольма. Моё дело отлично работало, но мне всю жизнь не хватало нормального и надёжного партнёра. Если бы Франц и Сара уехали из Латвии вместе со мной, то мы бы все вместе преуспели здесь, в Швеции. Всю жизнь мне очень не хватало близких людей, но это обычные издержки эмиграции. Я так никогда и не женился.
- Какую сумму вы получили за бриллианты?
- Тогда, в 1949, я получил около полмиллиона долларов. Сегодня они бы стоили в пять - шесть раз больше.
- Сара отдала вам все свои бриллианты в качестве оплаты за дом или только часть?
- Я точно не знаю, но думаю, что часть, не больше половины…