С этой целью наиболее крепким представителям рода «бригадного генерала» в срочном порядке были сделаны лицензии на право ношения оружия, четыре пистолета Макарова и столько же помповых ружей «рысь». Конечно же, это ни в какое сравнение не шло с автоматическими пистолетами «варяг» и пистолетами-пулеметами «кедр», которыми были вооружены охранники из ФСБ, но горцы на такую мелочь не обратили внимание. В руках настоящего мужчины любое оружие смертельно.
Возвращение к публичной жизни «Перебежчика» (под таким псевдонимом Джамбеков проходил в новой операции госбезопасности] проходило в несколько этапов. Первый заключался в том, чтобы Бахрама с его родственниками поселить недалеко от Москвы. Он должен быть постоянно под рукой, но при этом раньше времени не мозолить глаза недругам.
Комфортабельный автобус загнали на территорию богатого дачного поселка. Здесь проживали тузы среднего калибра — руководящие лица области, довольно крупные бизнесмены и тому подобная публика. Огромную территорию дачного поселка огораживала трехметровая стена, поверх которой, как гигантский змей, вились кольца «егозы», гибрид колючей проволоки и осколков опасной бритвы. Попавшему на такое кольцо мало не покажется. Охраняла поселок частная охранная фирма, каждый день выставляя на пост с полдюжины вооруженных секьюрити бывших сотрудников спецслужб.
Усадьба оказалась просторной, с двухэтажным особняком и большим тенистым парком. В отличие от предыдущего места проживания в Подмосковье здесь не было ни леса, ни реки с причалом и катером. Зато в усадьбе был прямоугольный бассейн и в центре парка стояла уютная беседка, обильно поросшая чайной розой.
— Некоторое время, Бахрам Мусаевич, вам придется пожить здесь, — произнес курирующий офицер, обращаясь к Джамбекову, когда тот со своими родственниками выгрузился из комфортабельного чрева «Мерседеса».
Ничего не сказав в ответ, Перебежчик лишь снисходительно кивнул головой.
На следующий день чеченцы отмечали день приезда на новое место. С утра Беслан с сыном и племянником отправились на рынок и купили пару молодых баранов. После полуденной молитвы старейшина рода Джамбековых перерезал горла жалобно блеющим животным, принося их кровь в жертву. До поздней ночи продолжалось празднование, по всему поселку разносился аромат шашлыка и громкие звуки барабана, под которые молодые джигиты отплясывали зажигательный танец на площадке перед бассейном.
— Вот это жизнь, отец, — к Беслану подошел его младший сын Лечи, хмельным взором он обвел окружающую их роскошь. — Когда дядя Бахрам станет депутатом, мы тоже останемся с ним в Москве?
Мощный, как медведь, нефтяник внимательно посмотрел на свое чадо, на его худую, костистую фигуру. Лечи недавно исполнилось восемнадцать лет, свою прошлую довоенную жизнь (детство] он не помнил, потому что долгие годы жил в лагере беженцев в продуваемой ветрами палатке среди таких же, как и он, тысяч несчастных людей, пытавшихся выжить изо всех сил, добывая воду, крупу, керосин. Юноша впервые очутился в подобной обстановке, увиденное его завораживало, ничего подобного раньше он не видел даже во сне. Поэтому Беслан не стал ругать сына за подобные разговоры, спокойно проговорил:
— Нет, Лечи, мы вернемся в Ичкерию и будем восстанавливать нашу республику. Строить дома, растить виноград, добывать нефть. Чтобы жить по-человечески и чтобы никто никогда не посмел назвать чеченцев бандитами.
Неделя прошла спокойно, горцы обживали занятые апартаменты, готовили пищу и обсуждали последние новости, увиденные по телевизору. Все это время Джамбеков проводил в кабинете, который чекисты оборудовали всем необходимым для работы.
Не привыкший полагаться на посторонних людей, Бахрам всегда свою работу выполнял сам. Это позволяло ему держать руку «на пульсе» и иметь свое мнение, а при необходимости выработать план действия. Сейчас бывший по левой командир готовил свою предвыборную программу.
В дверь негромко постучали, не отрываясь от экрана монитора, Бахрам громко произнес по-вайнахски:
— Войди.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел Лечи, он был одет на манер киношного агента ФБР — белая рубашка, пере тянутая черными ремнями пистолетной сбруи.
— Дядя, к тебе посетитель, — почтительно сообщил Лечи, поправляя ремень сбруи. Молодому человеку импонировало наличие оружия, причем не какой-то левый ствол а настоящий, с официальным разрешением. — Дядя, там к тебе пришел какой-то мент, — повторил Лечи, справившись с ремнями. Выросший в лагере беженцев, к правоохранительным органам он испытывал не совсем добрые чувства.
— Какой мент? — не понял Бахрам, чекистская охрана устроилась по соседству и старалась лишний раз не све титься возле чеченцев, чтобы не привлекать внимание соседей.
— Новый какой-то, — последовал короткий ответ.
— Хорошо, сейчас иду, — кивнул Джамбеков, отключая компьютер.
Новым ментом оказался старый знакомый Перебежчика полковник Христофоров. Бахрам привык видеть Владимира одетым на манер криминального братка: черные джинсы, короткая кожаная куртка, короткая стрижка, толстая золотая цепь на бычьей шее. Этот стиль для Христофорова был наиболее приемлемым со времени службы в УРПО, после ее расформирования Владимира перевели служить к контрразведку. Стильный костюм, рубашка, галстук в тон, только прическа осталась прежняя — короткая «барбоска».
— Какие люди, Владимир Николаевич, — фальшиво обрадовался Джамбеков, пожимая руку Христофорова. Он хорошо помнил классику мировой литературы, в данном случае подходило высказывание Бомарше «Когда нельзя помешать, приходится терпеть». — Какими судьбами?
— Всеуважаемый Бахрам Мусаевич, все возвращается на круги своя, — улыбаясь, сообщил чекист. — Вы вернулись в Златоглавую, и меня снова прикрепили к вам. А так как вы уже птица высокого полета, шутка ли, кандидат в депутаты Государственной думы, то и обязанностей будет побольше, и, соответственно, нам больше головной боли.
— Ну что ж, рад, что придется сотрудничать с вами. Думаю, сработаемся. — Бахрам указал гостю на массивное кожаное кресло. Он был достаточно умным человеком, чтобы сообразить — этот полковник появился здесь не случайно. После одной такой встречи его бывшие подчиненные, сдавшиеся вместе с ним федеральным властям, устроили охоту на полевых командиров сепаратистов, таким образом мстя за покушение на него, Бахрама Джамбекова. Позже, обдумывая произошедшее, он сообразил, что чекисты его провели, как базарные наперсточники деревенского лоха. И тогда Бахрам решил, больше такое не повторится…
Хорошо к сорока трем годам иметь звание полковника, пять правительственных наград, одиннадцать благодарностей, в том числе и от президента. И, как результат, большой кабинет и должность к нему — начальник оперативного отдела. Для сорока трех лет очень даже неплохо, сам никого не выслеживаешь, в засадах сутки напролет не сидишь, в командировки в «горячие точки» не летаешь. Рабочий день почти нормированный, всегда ночуешь дома, ужин в кругу семьи. Главная обязанность — время от времени намыливать холки подчиненным: на то, как говорят, и гцука в речке, чтоб карась не дремал. И уже мало-помалу начинаешь подумывать о генеральской звезде, о чем раньше и мыслей даже не было. Быть начальником отдела — это хорошо, а генералом все-таки лучше.
Но жизнь, она не прямая, как асфальтированная трасса, скорее напоминает разбитую грунтовую дорогу с ямами, лужами, колдобинами и своими наезженными колеями, и даже с таким неприятным явлением, как облом.
С последним явлением современной жизни полковник Христофоров столкнулся совершенно неожиданно. Не успел он как следует обжиться в своем кабинете, как облом подкрался незаметно.
Отличный послужной список, двинувший его вперед, точно так же задвинул обратно на манер игральной кости в «Монополии»: «Вернитесь на прежнее место». И ничего не поделаешь, предложение исходило от директора ФСБ, а это можно было приравнять к приказу.
Действительно, в данном случае цель оправдывала все средства. «Джаамат», глубоко законспирированная террористическая организация, на данный момент она пострашнее взведенной мины, потому что это настоящее минное поле, раскинутое по всей России, и никто не знает, что произойдет, если его активизируют.
— По окончании операции вы снова вернетесь на свою должность, — пообещал директор. На что Христофоров с усмешкой подумал: «Это в случае успеха, а если провал, то никто даже не заикнется об этом».
Как бы то ни было, но «просьбу» вышестоящего начальства следовало выполнять. У Владимира была единственная привилегия в отличие от других руководителей оперативных групп — в качестве начальника отдела он мог подбирать себе нужных спецов, чем он не преминул воспользоваться. Прежде чем покинуть свой кабинет, полковник написал рапорт, где указал фамилии, и сам же наложил разрешающую резолюцию. После чего белоснежный листок финской бумаги со строчками размашистого почерка стал официальным документом в форме приказа.
В понедельник вечером в кабинете, специально выделенном для работы оперативной бригады, собрались все выписанные в приказе. Вместе с полковником Христофоровым их было шесть человек: старший лейтенант, два капитана и два майора.
Еще совсем недавно старший оперуполномоченный ФСБ Владимир Николаевич Христофоров во время очередного расследования старался привлекать в бригаду молодежь, недавних выпускников академии. Пусть у них не было опыта, но зато в избытке было желание служить и напрочь отсутствовали вредные привычки, которыми опера обрастают за время службы. Это были чистые листы бумаги, куски сырой глины, большие и пушистые щенки, из которых можно было воспитать грозных волкодавов.
В этот же раз все было по-другому, сейчас в группе не было никого из мягких и пушистых, обстановка требовала задействовать свирепых и матерых. Так полковник и поступил.
Сидя в кресле, облокотясь на крышку письменного стола, полковник наблюдал, как его подчиненные без спешки и суеты рассаживаются. Почти всех он хорошо знал, троих из пяти лично готовил. Самый молодой, вихрастый старший лейтенант Кирилл Лялькин, слишком веселый и беззаботный для сотрудника госбезопасности, оказался в Свое время на грани увольнения из ФСБ и в бригаду Христофорова попал на перевоспитание. Группа разрабатывала операцию «Меч-кладенец» по ликвидации Бабая, алжирского наемника. В этой операции Кирилл зарекомендовал себя с лучшей стороны, был награжден медалью «За отвагу». Сейчас парень уже сам ведет довольно сложные дела, на днях вернулся с Кавказа, участвовал в освобождении английских врачей.
Невысокий крепыш с глубоко посаженными глазами, капитан Сергей Голин внешне был очень похож на своего учителя. Они вместе служили в УРПО, разрабатывая подходы к преступным группировкам. Сергей весьма поднаторел на этой стезе и мог считаться экспертом по всевозможным «примочкам» современной организованной преступности. В предстоящей операции он был просто незаменим.
Михаил Оченко, второй капитан, был выше среднего роста с простым, незапоминающимся лицом и аккуратно зачесанными на пробор волосами. Бывший пограничник оперативник от бога, работал с Христофоровым на последней операции, когда была раскинута сеть на американского шпиона, пытавшегося вывезти за рубеж секрет российских микропроцессорных кристаллов.
В самом углу устроился майор Виктор Крюковский, единственный из всех присутствующих одетый в военную форму и все-таки меньше всех походивший на офицера. Он больше напоминал провинциального учителя. Старший эксперт аналитического отдела управления контрразведки, доктор исторических наук, не человек — хранилище всевозможных знаний, мозговой центр по разработке многих сложнейших, многоходовых операций.
У самых дверей застыл член оперативной бригады, сорокалетний гигант двухметрового роста, косая сажень в плечах. Хорошо скроенный строгий костюм подчеркивал его атлетическую фигуру. Резкие черты лица и мощный квадратный подбородок делали его похожим на бойцового пса. Наверное, точно так же выглядел бы питбуль, если бы природа рискнула сделать из него человека. Майор Дмитрий Толстов из Главного управления охраны официально не подчинялся ФСБ, но так как двум департаментам предстояло работать на пару, Христофоров счел нужным пригласить его на первое совещание.
Убедившись, что все собравшиеся наконец нашли удобное для себя положение, полковник заговорил:
— Я вас собрал, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.
— К нам едет ревизор, — не удержался от реплики Лялькин, но никто не засмеялся, все понимали, произошло что-то действительно из ряда вон выходящее.
— Нет, гораздо хуже, — ответил Христофоров, после чего в течение получаса подробно объяснял ситуацию и напоследок добавил: — Сегодня утром я посетил резиденцию Джамбекова и даже имел продолжительную беседу с Бахрамом Мусаевичем. Объяснил ситуацию, что бывший перебежчик имеет множество кровников, которые спят и видят его голову у себя на заборе. Простые пастухи, конечно же, эту мечту постараются воплотить самостоятельно, а те, кто побогаче и повлиятельнее, те смогут воспользоваться его детищем и задействовать боевиков из «Джаамата». Поэтому лучше сдать картотеку им же самим созданной террористической организации.
— И что он на это ответил? — задал вопрос Дмитрий Толстов.
— В своем духе. Бахрам Джамбеков объяснил мне, что архив «Джаамата» уничтожен вместе со зданием Департамента государственной безопасности, когда в него попала тяжелая авиационная бомба. — Христофоров обвел собравшихся взглядом, интересуясь, есть ли у собравшихся вопросы. Их не нашлось. Он продолжил дальше: — На вопрос, чем же тогда на Ближнем и Среднем Востоке пытается торговать его бывший заместитель Асламбек Максуров, Бахрам Мусаевич только неопределенно пожал плечами.
— Значит, рассчитывать на его сотрудничество не приводится? — подал голос Крюковский, ему, как аналитику, дня заключения следовало выяснить все условия задания.
— Именно так, — кивнул Владимир.
— И воздействовать на него мы никак не можем? — задал свой вопрос капитан Голин.
— Этого нам никто не позволит.
— Так что же остается, слезно просить его? — возмутился Кирилл Лялькин, все-таки он был самым молодым среди присутствующих, и выдержки матерого волкодава ему еще не хватало.
— Нет, — Христофоров снова отрицательно покачал головой и добавил: — Джамбекова мы тронуть не можем, но можем создать условия игры, когда он поймет всю ошибочность своего упирательства. Только действовать надо ювелирно. Поэтому сперва мы разработаем план. Вопросы есть?
ГЛАВА З
"Вольво" остановился напротив особняка, выстроенного в готическом стиле средневекового дворца. Крыша из металлочерепицы под цвет листов старинной меди, две остроконечные башни, с узкими, как бойницы, окнами, застекленными мозаичным узором.
Особняк окольцовывала кованая ограда, а на входе стоял охранник, двухметровый детина в темносиней форме, вроде формы американских копов.
— А, вот и «Служба безопасности бизнеса», — вяло кивнул на особняк Алексей, хозяин «Вольво». Парень выглядел как человек, вышедший из затяжного запоя. Запавшие щеки, поросшие густой щетиной, красные, как у кролика, глаза. Впечатление усиливали заметно подрагивающие руки, лежащие на рулевом колесе. Первый попавшийся гаишник должен был без промедления проверить его на содержание алкоголя в крови, после чего забрать машину на «штрафплощадку». Но ничего подобного не произошло У Алексея, как у уважающего себя прощелыги, было все схвачено, по крайней мере на уровне постовых.
— Выходит, контора довольно серьезная, пожалуй самая серьезная во всей нашей незалежной стране, — уверенно произнес молодой человек, обращаясь к своей клиентке. В этот раз на Алене Игоревне не было широкополой шляпы с вуалью. Голова женщины была замотана черной шелковой косынкой, скрывающей не только волосы, но и шею. Глаза прикрывали солнцезащитные очки в роговой оправе, вместо дорогого пальто — короткая кожаная куртка, строгая юбка до колен и лакированные полусапожки с острыми носами. Весь этот наряд делал ее похожей на одну из сотен мельтешащих по улицам женщин, абсолютно неприметной на общем фоне.