Воронье - Ингрид Нолль 4 стр.


Тара не могла припомнить более приятный момент в жизни, и она не хотела терять его. Но Нелл стала терять терпение.

— О'кей. Но только не спрашивай меня, не разыгрываю ли я тебя. Я не разыгрываю. И не спрашивай меня, не ошибаюсь ли я. Тут нет ошибки.

— Вот как. И что, большой кусок?

— Достаточно.

— Что ж, выкладывай.

— О'кей. — Тара набрала воздуха в грудь и приготовилась рассказывать. Но тут Гораций Шакал, ее любимый кот, вспрыгнул ей на колени, свернулся клубочком и заснул. Тара почесала его за ушами, пожала печами и тихо сказала: — Мы выиграли джекпот.

— Джекпот?

— «Макс-Миллион».

— Ты шутишь?

— Нелл, ты же обещала.

— Ошибки быть не может?

— Бабушка…

— Как много? Хороший кусок?

— Да.

— Тысячи?

— Больше.

— Больше, чем тысячи?

— Немного больше. Да.

— Но не сто тысяч.

— Даже еще больше.

— Стоп, — сказала Нелл. — Ты не имеешь права врать мне.

— Я знаю.

— И ты говоришь мне правду?

— Да.

— Миллион? — тонким птичьим голосом попыталась предположить Нелл.

— Немного больше.

— О младенец Иисус!

— Ага.

— Так расскажи мне, дитя!

— Хорошо. Готова?

— Да.

— Триста восемнадцать миллионов долларов.

— Ясно. О господи!

— И я только что слышала по радио, что победитель только один. Так что делить не придется — все наше. Но поскольку мы должны получить всю сумму, она будет меньше. И еще налоги. Так что мы можем рассчитывать только на сто двадцать с чем-то миллионов.

— Сто двадцать с чем-то… миллионов.

— Угу.

— И ты в самом деле пытаешься убедить меня, что вы притащите домойсто двадцать миллионов долларов?

— Примерно.

— И Митч больше не будет таскать принтер по всему графству?

Тара помотала головой.

— И ты сможешь получить свою степень?

— Если захочу. Может, я просто куплю свой колледж.

— И я буду выступать, как королева Мария Румынская.

— Ты и так выступаешь, как она, дорогая бабушка.

Они так неудержимо расхохотались, что Нелл пролила свое вино, а кошки испуганно расползлись по углам комнаты.

Нелл взяла бутылку, чтобы долить их стаканы, но та оказалась пуста.

— Черт побери, мы должны отметить это событие. У меня есть каберне.

— Я больше не могу пить, — сказала Тара. — Мне надо ехать домой.

— Нет, ты останешься. И поднимешь бокал со старой Нелл. Я позвоню Вилли; он отвезет тебя домой.

Она открыла бутылку каберне.

Нелл могла быть властной. Могла быть раздражительной и мрачной. Вкусы у нее были самые разнообразные: она в равной мере любила и оперу по субботам, и свою поющую рыбу из магазинчика «Все за доллар». Когда она была замужем, у нее было несколько любовных историй; она слишком много пила; дом у нее был не прибран и благоухал кошачьей мочой. Она могла холодно относиться к тем, кого любила. Порой она бывала неприветлива и к Таре. Но в глазах Тары она была само совершенство, со сверхъестественной мудростью и проницательностью. И Тара наглядно убедилась в этом, когда Нелл, подняв свой стакан, предложила не тост, а задала короткий вопрос:

— Ты боишься, дорогая?

— Боюсь? Чего именно?

— Ты не боишься всех этих денег?

— Ох… А я должна, верно?

— Не знаю. Но все говорят, что внезапно свалившееся богатство может разрушить твою жизнь.

— Так ты боишься,Нелл?

— Нет, мэм.

— Значит, я тоже ничего не боюсь.

— Мы должны все отрицать.

— Я так и думаю, — засмеялась Тара.

— Я думаю, что это великолепно— быть королевой Марией Румынской! Давай выпьем за опровержение. Давай выпьем за Румынию. Давай купимРумынию! О, святые жулики!

РОМЕО проснулся в комнате мотеля. Шон, приникнув к экрану, продолжал сидеть за маленьким столом, и его спина была залита потом. Ромео заметил, что тот рассматривает изображение какой-то девушки. О порнографии тут не было и речи; девушка даже не была обнаженной. Но он смотрел на нее так, словно она голая.

Ромео встал и побрел в ванную.

— Ты проснулся? — спросил Шон, не поворачиваясь.

— Вроде да.

Он все еще не мог выбраться из своих снов и с трудом сохранял равновесие. Чтобы отлить, он предпочел сесть.

— Ты знаешь, — сказал Шон, — меня просто пугает твоя способность дрыхнуть.

На мутном, в «морозных» узорах стекле ванной сидел самый большой таракан из всех, которых Ромео приходилось видеть. Он даже не пытался бежать. Просто сидел, шевеля усами.

Ромео вернулся в комнату.

— Знаешь, тут как в печке. Ты не против, если я включу кондиционер?

— Он слишком шумный. Я не смогу сосредоточиться. Подожди, пока я кончу.

— Что кончишь?

— Менять наши жизни.

Ромео натянул брюки и мокасины. Выйдя, он направился к «соколу», открыл грузовое отделение и вытащил свой рюкзак, в котором лежала свежая безрукавка. Он поставил его прямо на асфальт стоянки, от которого шел такой жар, что казалось, будто 17-я трасса плывет в воздухе. Кроме того, в воздухе стоял какой-то жутковатый запах, напоминающий о смерти. Он подумал, что предпочел бы как можно скорее унести ноги из этого города.

Он пошел искать автомат с содовой и нашел его под бетонной лестницей. Едва он засунул в него квотер, появилась какая-то девушка. Ей был нужен лед. Если не считать ее костистых надбровий, ее можно было бы назвать хорошенькой. На ней была майка с изображением Иисуса на кресте. Наполнив свое ведерко, она мимолетно улыбнулась ему, и он удивился, убедившись, что она не опасается его.

— Эй, — сказал он, — ты чувствуешь этот запах?

Девушка принюхалась.

— Это жасмин.

— Нет, имею в виду не цветок, а какой-то другой запах. Он словно… я не знаю толком, но словно что-то гниет или дымится.

— Ага. — Она снова потянула носом. — Да нет, ничего не чувствую. Может, пульпа с мельницы.

— А мне кажется, что тут какая-то массовая могила или что-то в этом роде.

— Наверно, я ничего не чувствую потому, что слишком долго пробыла здесь.

— Как долго?

— Четыре месяца.

— А что написано у вас под крестом?

— Церковь Христа Торжествующего.

— И вы в нее ходите?

— Это не та церковь, которую посещают. Это миссионерская церковь. Из Миссури. Я миссионер.

— Вы должны обратить меня.

— То есть засвидетельствовать о вас.

— Да, но с самыми лучшими намерениями.

Хотя она даже не попыталась. Они поболтали, но не об Иисусе. Он спросил ее о Миссури, и она рассказала, как там уныло. Затем он рассказал ей, как было скучно в Пикуа, Огайо. Она призналась, что в Брунсвике тоже скучно, но не очень, потому что поблизости есть пляж, хотя она не часто там бывает. Рассказывая, она прислонилась к автомату и стала сосать кусок льда, что показалось ему весьма сексуальным занятием. Она сказала, что ее зовут Тесс, и пригласила к себе в комнату, чтобы познакомить с подругой, которая живет с ней.

Он принял ее приглашение. Встретился с ее соседкой Меган, и они втроем стали смотреть повтор «Девочек Гилмора».

У девушек была коробка с листовками, в которых рассказывалось, что мир доживает последние дни и все такое. Он взял одну и попытался прочесть, но все это было настолько мрачно, что он испугался, как бы девушки не начали его просвещать. Он сунул листовку в карман, чтобы прочитать попозже.

Затем он сказал:

— Насколько я понимаю, девушки, вы не пьете?

— Мы можем себе позволить, — призналась Тесс, — если не свидетельствуем.

— Что ж, значит, займетесь мной как-нибудь в другое время, — предложил Ромео.

Они засмеялись. Им было весело. Он спросил, есть ли у них приятели, и они покатились со смеху.

— Почему вы смеетесь?

— У Тесс был бойфренд, но он ее кинул. Он вообще был полной задницей.

— Арройо, — сказала Тесс. — Ты знал его?

Ромео пожал плечами:

— Я тут вообще никого не знаю.

— О, это здорово.

— Знаешь, чем он занимается? — сказала Меган. — Подтягиванием тела. У него на Семнадцатой есть магазинчик спортивных принадлежностей, а за ним такой спортзал. Он подвешивает тебя на крюках и поднимает в воздух.

— Ух ты. И люди соглашаются на это?

— Даже многие.

— И вы?

Она покачала головой:

— Ты шутишь?

— Я это делала, — призналась Тесс.

— Ну и какое было впечатление? — спросил он. — Ты чувствовала себя ближе к Богу?

— Мне казалось, что я сама была Богом. На кресте. А что потом? Ох, так хорошо было…

— Да, но потом он бросил тебя, — напомнила ей Меган, — потому что полная жопа.

Ромео нравилось слушать их — эта парочка была самыми странными симпатичными миссионерами, которых только можно было себе представить. Он пригласил их к себе на джин с кокой. По пути шел сзади них, пытаясь прикинуть, какая из девушек симпатичнее, чтобы предложить ее Шону. Но ни одна из них не была достаточно симпатичной — у Тесс был какой-то странный лоб, а Меган была приземистой, как конус, который выставляют на дороге. Хотя все это не имело значения, потому что Шон все равно был не в настроении. Он все еще бродил по Паутине, когда они вошли, и, похоже, девушки лишь вызвали у него раздражение. Он продолжал работать над своим таинственным проектом, и, видимо, его сбили с колеи. Когда Ромео представил гостей, он кивнул, но не произнес ни слова и не пожал руки, а взгляд, который он бросил на Ромео, ясно говорил: «Что это за сучки?»

Его отношение обидело Ромео, потому что он привел девушек как подарок ему.

— Они миссионеры, — сказал он. — Из Миссури.

— Что они проповедуют? — спросил Шон.

— Мы ходим от двери к двери.

— Здесь?

— Ну да.

— То есть ваша миссия в Брунсвике, в Джорджии.

— Угу.

— И вы проповедуете в Библейском поясе? [2]

Он улыбнулся, и девушки тоже расплылись в улыбках. Шон всегда видел самую суть вещей. Сейчас он улыбнется краем губ и заговорит откровенно и раскованно — он мог быть обаятельным и действительно забавным, если только не слетал с катушек.

Ромео приготовил всем выпивку.

Но Шон тут же вернулся к своему ноутбуку — клик-клик, — так что через минуту Ромео и девушки решили уйти.

Тем не менее, когда все уже были на пороге, Шон сказал:

— Подожди, Ромео. Побудь еще пару секунд. Я хочу у тебя кое-что спросить.

Ромео сказал девушкам, чтобы они шли вперед.

Он чувствовал — что-то грядет. У него было неприятное ощущение. Он чувствовал, что должен тут же, незамедлительно, сказать «нет» — сказать еще до того, как начнет Шон. Просто громко сказать ему в лицо «Нет!» и пойти шататься с Тесс и Меган. Это то, что он долженсделать. Но он не сделал. Он сел на одну из кроватей, а Шон расположился на другой, лицом к нему. И когда Шон сказал: «Ты мне нужен», Ромео кивнул и покорно спросил: «Для чего?»

— Я думаю, что не могу доверять больше никому в мире. Я хочу сказать, что мы с тобой единственные из живущих, которые могут это сделать. Потому что между нами существует доверие. Но в любой момент нами может овладеть дикий страх, мы можем погибнуть, и, если ты не готов, должен тут же признаться в этом, и я тебя пойму. Ты вернешься домой и будешь вкалывать в механических мастерских. А я собираюсь это сделать. И если ты хочешь быть рядом со мной, то есть если ты хочешь жить,я хочу сказать, что мы изменим весь мир.

— Что тебе нужно? — спросил Ромео. Из-за того, что горло его свела судорога страха, он словно каркнул. Но все-таки он это сказал.

— Я не собираюсь менять наши жизни, — сказал Шон. — Я хочу изменить мир.

— Что тебе нужно?

— Я хочу, чтобы ты сыграл определенную роль. Она тебе под силу. Что-то вроде Ангела Мести.

ТАРА сочла ситуацию довольно забавной. Как отец пыжился в праведном гневе. Как Джейс делал вид, что он в самом деле кается, и вел себя совершенно по-детски, пряча голову между плечом матери и спинкой дивана.

— Калеб поклялся, что никому ничего не скажет. Я заставил его поклясться, пап.

— Но ты обещал нам, Джейс. Ты дал нам слово, что будешь держать язык за зубами. Помнишь? Ты никому не должен рассказывать о джекпоте. Никому.

— Поэтому я и извиняюсь.

— Ты лучше молись, чтобы сюда не ввалились репортеры.

— Пап?

— Что?

— А что, если мы купим дом на пляже? Смогу я получить водные лыжи?

Тара не могла не улыбнуться. Бедный папа, которому пришлось внушать все сначала: «Ты понял хоть слово из того, что я говорил?»

Естественно, Джейс снова принялся хныкать — но мама погладила его по голове и пробормотала:

— Ох, да получишь ты свои водные лыжи.

— Что ты ему пообещала?

— Ради бога, Митч. Мы будем миллионерами. И ничего нет страшного, если он получит водные лыжи.

Тара рассмеялась:

— Тогда и я хочу получить водные лыжи.

— Тара, прекрати, — сказал отец.

— И чтобы они были из чистого золота.

— Ты можешь заткнуться?

— А мне все равно, будут они из золота или нет, — сказал Джейс. — Я просто хочу самые быстрые.

— Я тоже хочу самые быстрые, — согласилась с ним Тара. — Но и хорошие. И еще я хочу катер-амфибию. Я думаю, это будет просто здорово…

Джейс попался на наживку.

— Если у нее будет такой катер, я тоже хочу…

— Никто не получит водных лыж! — загремел отец.

Затем он покачал головой и вздохнул:

— Я не знаю… Ну что за чепуха. Да пусть у всех будут водные лыжи.

Тара удивилась, увидев, как вся ее семья разом рассмеялась. Она не могла припомнить, когда в последний раз это случилось. Вот оно, волшебство джекпота, — это волны блаженства и полной свободы.

Мать пошла на кухню налить себе выпивки, а отец стал рассказывать им о том финансисте, которого сегодня встретил, — какая-то большая шишка с Си-Айленда, и еще был какой-то крупный юрист из Атланты, и билет лотереи в сейфе, так что о нем позаботились, и завтра он договорится с какой-нибудь охранной фирмой о телохранителях, потому что они, конечно, понадобятся им, хотя бы на первые несколько недель…

Раздался звонок в двери.

— О господи, — сказал отец. — Уже. Если это репортер… Обещаю, Джейс, если это ужерепортер…

К дверям пошла Тара. Мужчина под тридцать лет, бледный и нескладный. Плисовая куртка плохо сидит на нем. Но у него обаятельная улыбка. И он знает, как ее зовут.

— Здравствуйте, Тара.

— Кто вы?

— Билл Руни. — Он небрежно махнул удостоверением. — Комиссия по лотереям штата Джорджия. Ваша семья на месте?

Папа уже стоял у нее за плечом.

— Чем обязан?

— Мое имя — Билл Руни. — В удостоверении говорилось: «Уильям Б. Руни. Агент. Комиссия по лотереям штата Джорджия». — Могу я зайти на минуту?

Отец явно нервничал.

— Я думал, что это нам полагалось бы зайти к вам. В любом случае, как вы… почему вы решили, что это мывыиграли…

Руни рассмеялся:

— Это уж не мое дело, мистер Ботрайт. Я здесь просто для того, чтобы дать вам маленький совет, если вам придетсячто-нибудь выиграть. Можем мы минутку поговорить?

Отец по-прежнему был насторожен.

— Вы не против, если я сначала приглашу моего адвоката?

— Значит, тогда у нас получится официальныйвизит. А это наложит ограничения на то, что я могу сказать вам. Единственное, что я хочу, — это познакомить вашу семью с некоторыми возможными сложностями. Это займет не больше десяти минут.

— Ох, да впусти его, Митч, — с дивана сказала мать. — Не будь невежливым.

Наконец отец пожал плечами:

— Ладно.

Он уступил дорогу, и гость сделал шаг в дом. Мать суетливо попыталась привести комнату в порядок.

— Миссис Ботрайт? — обратился к ней мужчина. — Меня зовут Билл Руни, и я рад встрече с вами.

— Чем вас угостить? — спросила мать. — Скотч, джин с тоником? Что вы предпочитаете?

— Мэм, я тронут, благодарю вас. Я просто хотел бы кое о чем поговорить со всеми вами.

Назад Дальше