– Тут не до шуток. Через неделю они начнут громить мои объекты. Есть ценные мысли, Саша?
– Пойти по официальным каналам. Заявить на них.
Оксана покачала головой.
– У них, я думаю, есть «крыша» на самом верху, иначе бы они не действовали так нагло и открыто. Мое заявление ляжет под сукно, а они спокойно будут делать свое дело. Надо признать, что им удалось использовать противоречия между Никулиным, Сычевым и мной. И, похоже, что мы в этом случае про-иг-ра-ли…
Последние слова Оксана произнесла тихим, задумчивым голосом, глядя в одну точку. У Жуковского неприятно кольнуло под ложечкой – такой он Оксану еще не видел.
– Ксюш, да брось ты! – как можно бодрее сказал он. – Сколько лет ты в бизнесе? Больше десяти? И что, за эти годы не случалось «наездов»?
– Таких – нет. У них же все предусмотрено, Саша. Расчет на десять ходов вперед! Они сумели привлечь на свою сторону офицера ФСБ. А потом убрали его за ненадобностью. Разве это похоже на простых «братков»?
Жуковский молча перебирал карандаши на ее столе. Он думал. И сказал внезапно:
– Может, ты и права. В бизнесе я мало что смыслю. Но единственное, что я знаю точно – это то, что нельзя позволить бандиту бандитствовать дальше. Мы себе сами этого потом не простим…
Областной центр, зима 2004 года
– Ну что, товарищ генерал – удалось вам что-нибудь выяснить насчет этого «Пикового туза»?
Вопрос подполковник поставил прямо; он требовал прямого ответа. Сотников хмыкнул. Пододвинул к себе чашку с черным кофе и принялся помешивать в ней ложечкой сахар.
– Видишь ли, дорогой Геннадий Яковлевич… Есть секреты, к которым даже прикасаться опасно – а не то, что их раскрывать…
– И что теперь? Прекратить расследование?
– Прекращать не надо. Но и копать глубоко тоже не резон. Мы с тобой, в сущности, люди небольшие. Не смотри, что звезды на погонах… А любой хмырь из Москвы может нам запросто жизнь испортить – мало не покажется. Ты не суетись, подполковник – всё путём… Отморозков этих, что на бизнес местный наезжают, мы, конечно, искать будем. Составим фотороботы, разошлем ориентировки…
– Какие фотороботы? – не понял начальник криминальной милиции. – Они же всюду в масках были.
– Ну, извини, брат, напутал! – Сотников развел руками. – Значит, задействуем негласную агентуру. Никуда они от нас не уйдут, субчики!
Геннадий Яковлевич удивленно посмотрел на генерала; Сотников сегодня был непохож сам на себя. И тут до подполковника дошло: на его шефа надавили. Непонятно было, правда, кто и как, но – надавили. А, учитывая характер Игоря Валентиновича, можно было предположить, что прозвучала не пустая угроза, а предъявлен конкретный компромат – такой, против которого у Сотникова не было никаких аргументов…
– Разрешите идти? – спросил подполковник, поднимаясь со стула.
– Да-да, Ген, иди работай!
Начальник криминальной милиции города вышел из кабинета генерала, испытывая чувства охотника, который преследовал тигра до границ заповедника, а потом вдруг уперся лицом в плакат: «Охота запрещена!»
У капитана Черняева была бессонная ночь. Он в одиночку «употребил» пол-литровую бутылку армянского коньяка (который так любил его шеф). Но даже это не помогло ему отключиться от назойливо лезущих в голову мыслей. Будто сам Казарьянц из могилы заклинал покарать Ваху, остановить его, не дать осуществиться его грязным замыслам…
«Никулин или Огородникова?» – думал Денис. И, в конце концов, решил довериться монетке. Вывернул карманы, отыскал железный рубль и подкинул его вверх, загадав на «решку». Поймав в воздухе блестящий кругляш, он звучно шлепнул его об ладонь и убедился – да, «решка». А это означало, что звонить нужно Оксане Огородниковой, хозяйке фирмы «ОКО»…
Москва
Оксана Огородникова
Он позвонил и просто сказал: «Я – Денис Черняев. Помощник полковника Казарьянца. Нужно поговорить». Честно сказать, я не очень представляла, зачем нужен этот разговор. И чуть было не сказала: «Нет». Роль Казарьянца во всей этой истории с переделом собственности мне уже была, в общих чертах, ясна. А подробности меня не интересовали. Но этот самый Денис говорил таким тоном, что… я согласилась на встречу. Он пообещал прибыть к концу дня.
Когда я увидела его, то вспомнила – он был тем самым парнем, который, как мне показалось, следил за мной во время самой первой нашей встречи с Казарьянцем. И он же потом приезжал, чтобы установить у меня в кабинете видеоаппаратуру и сделать запись моего разговора с Никулиным. Как и в прошлый раз, я внимательно изучила служебное удостоверение, которое он мне предъявил. Что ж, похоже было, что передо мной и вправду капитан Черняев из областного управления ФСБ.
– Прежде всего, хочу сказать, Оксана Кирилловна, что я виноват перед вами. Конечно, я выполнял приказ, но… Я ведь знал, что мой шеф старается не ради служебных интересов, а ради собственного кармана. Вот и доигрался. Не уберег я Леона Ованесовича…
Я не удержалась и спросила:
– Вы очень переживаете, да?
– Понимаете, Оксана Кирилловна, на протяжении последних лет этот человек был мне как старший товарищ, наставник. Я пришел к нему уже отнюдь не зеленым новичком, и всё равно он сумел научить меня многим полезным вещам. Это трудно объяснить, но я всегда чувствовал себя рядом с ним спокойно и уверенно. Поначалу он не раскрыл мне всей сути дела. И только потом я узнал, что он взял «заказ» у какого-то Вахи – на вас, Никулина и Сычева.
– Этот Ваха хотел нас всех убить? – спросила я.
– Нет, не совсем так. Физически ликвидировать надлежало лишь Сычева – как самого опасного и непредсказуемого. К тому же, Ваха полагал, что убийство уголовного «авторитета» не вызовет столь большого резонанса, как смерть банкира или, тем более, столичной бизнес-леди. Вас и Никулина предполагалось просто лишить собственности. Извините, что я так прямо с вами говорю.
– Ничего-ничего, Денис, – успокоила его я. – Скажите – а вы сами видели этого Ваху?
– В том-то и беда, что нет. Он общался с Леоном Ованесовичем через посредника.
И тут я, неожиданно для себя самой, выпалила:
– Высокий кавказец лет сорока, небритый, с проседью в волосах и неприятным взглядом?
– Откуда вы его знаете? – спросил Денис – впрочем, без особого удивления в голосе.
– Он не далее, как вчера приходил ко мне с деловым предложением. Я должна через неделю продать неким лицам все свои коммерческие объекты по области. Думаю, что точно такое же предложение получил от него и Павел Игнатьевич Никулин.
– Что ж, это меняет дело. Я, конечно, надеялся, что вы мне как-то косвенно поможете в поисках Вахи. Но не рассчитывал, что все будет так легко.
– Вы намерены арестовать его?
– Ну что вы, Оксана Кирилловна! – улыбнулся Денис. – Зачем же давать ему шанс выйти сухим из воды? Я намерен его убить…
Областной центр, зима 2004 года
Павел Игнатьевич Никулин
Ненависть сжигает человека изнутри. Тот, кто ненавидит, не может быть счастлив. А я жил своей ненавистью последние восемь лет. И что в итоге? У меня нет друзей, я потерял уважение единственной дочери. И сейчас, кажется, теряю то, что с таким трудом создавал долгие годы – своё дело. Я лепил этот образ – сурового, непреклонного бизнесмена, я защищал свой банк, как хищники защищают свои владенья. Когда начались проблемы, я рассчитывал спрятаться за депутатским мандатом. Но в избиркоме меня «завернули» – отыскали какие-то мелкие нарушения при сборе подписей, да и с недвижимостью тоже была неясность… Угроза тюрьмы меня не особенно пугала – наверное, не верил до конца, что посадят. Но сам факт того, что я побывал в тюремной камере, отрицательно сказался на моей репутации. И вовсе не от Огородниковой исходила главная угроза. Борясь с ней, я упустил из виду другого врага. И теперь он навис надо мной, как коршун над добычей. Я не привык отступать. Огородникова не приняла протянутую мною руку – так что ж! Будем бороться в одиночку. Если честно, то и я бы на месте Железной Оксаны (так я ее иногда зову про себя) не стал бы заключать со мною союза. Ей проще – благодаря моим усилиям у нее по области осталось не так уж много источников дохода. Ну продаст она их, в крайнем случае, или даже подарит… И продолжит свой успешный бизнес в Белокаменной. А мне что делать? Тоже в Москву? Там – свои крокодилы, всё уже давно поделено. Максимум, на что я могу там рассчитывать – это должность вице-президента какого-нибудь совсем уж заштатного банка (в «первые» меня ни за что не пропустят). Это не то, о чем я мечтал, когда шел в финансисты. Да и потом, нельзя же так просто, одним наскоком, лишить человека дела всей его жизни. Или все-таки можно?..
…Его учили всему, что должен знать суперагент. Для тех, кто его завербовал, важны были не только физические кондиции – важны были его воля, его умение принимать быстрые и правильные решения в экстремальных обстоятельствах, способность пренебречь многим ради достижения конечной цели.
Тренировки были жесточайшие – ему и его товарищам вкалывали какие-то специальные препараты, вызывающие острую боль в различных частях тела. И они должны были стрелять, драться, бежать, невзирая на эту боль. Их подвергали допросам – связывали за спиною руки и били, выкрикивая при этом в лицо чудовищные оскорбления. Сутками держали на хлебе и воде. Всё это укрепляло их дух. Но были и занятия, которые ему нравились, которых он ждал с нетерпением. На этих уроках специальные инструкторы-психологи обучали их умению подавлять чужую волю, добиваться от людей того, что нужно, не прибегая к насилию – по крайней мере, физическому. У него подобный дар был от природы. А занятия помогли ему развить этот дар до совершенства. Теперь он умел не только подчинить себе того или иного человека, но и просчитывать многоходовые, сложные комбинации, опираясь на знание людской природы, на умение распознавать слабости индивидуума и играть на них. «Главное – никого не жалеть» – внушали ему инструкторы. Ради общего дела можно обмануть, предать и, конечно, убить.
Много лет спустя он сам для себя сделает вывод, что бизнес – это та же война. И в нем, как и в войне, все средства хороши…
Глава двадцать четвертая
Директора загородного клуба Щукина приволокли к генералу Сотникову в три часа ночи, перепуганного и уже слегка «помятого». Игорь Валентинович понял, что тут постарались ребята начальника криминальной милиции.
– Все выйдите из кабинета! – приказал он сотрудникам, доставившим задержанного.
– Ну что, Валерий Валерьевич, вы еще помните меня?
Щукин глянул на генерала подбитым глазом, не зная, что тот хочет услышать – должен ли он «помнить» его или нет.
– Не бойтесь, – сказал Сотников примирительным тоном. – «Прессовать» вас больше не будут, я обещаю. Вас сейчас отпустят, и вы поедете домой. От вас требуется одно: сказать мне, кто пять лет назад установил в вашем клубе «Орион» видеозаписывающую аппаратуру. Я даже не буду спрашивать о том, сколько вам за это заплатили и в какой валюте.
Сотников как бы невзначай включил настольную лампу и направил ее свет в бледное от испуга лицо директора «Ориона». Тот поневоле зажмурился и поднес ладонь к глазам…
– Это… это были люди из администрации…
– Какой администрации? – уточнил Сотников.
– Администрации губернатора.
– Вот как? И кто же конкретно?
– Я не… Я не знаю, – голос Щукина вибрировал, в нем слышались панические нотки. – Клянусь чем угодно… У них были удостоверения. Я перепугался, думал, что пришли меня закрывать. Они дали мне деньги… Десять тысяч долларов. И сказали, что если я проболтаюсь, то меня живым в землю зароют…
– Вот видите, уважаемый Валерий Валерьевич, как бывает, когда ни с того, ни с сего начинаешь играть во взрослые игры. Я надеюсь, что вы мне сказали правду. Потому что иначе…
– Нет-нет! – встрепенулся Щукин. – Только правду! Они сказали, что принята новая секретная программа по борьбе за чистоту чиновничьих рядов. И что я теперь участвую в важном государственном деле.
– И как часто они забирали записанные кассеты?
– Раз в неделю… Я уже сейчас не помню. А потом, через три месяца, и вовсе сняли все это добро. Поблагодарили и ушли. Больше я их не видел…
«Да-а, – подумал Сотников. – За три месяца в „Орионе“ наверняка перебывали все более-менее значительные люди нашего города. У кого-то теперь на руках отличный расклад…»
Москва, конец зимы 2004 года
Вопреки пессимистичным прогнозам Оксаны, роман Жуковского «Страж Вишен» легко разошелся с прилавков книжных магазинов. Правда, и тираж был небольшой для Москвы – всего пять тысяч. В свете последних событий она и Жуковский как-то позабыли обо всем, что связано было с выпуском и реализацией книги. Тем не менее, после звонка из издательства по поводу скорого переиздания они решили устроить небольшую вечеринку на двоих. Жуковский пригласил Оксану в уютный ресторанчик неподалеку от Старого Арбата. Они заняли отдельный кабинет.
– Знаешь, я все время думаю…
– О чем? – улыбнулся он.
– Да об этом деле. То, что теперь Денис на нашей стороне – это, конечно, здорово. Но он – один человек. А кто знает, сколько народу у этого Вахи? Разве стоит так рисковать из-за денег, из-за пары-тройки кафе и магазинов, которые у меня там еще остались?
– Ксюша, Ксюша…, – вздохнул Жуковский. – Вот, вроде, и живем уже вместе, а ты меня до конца так и не знаешь… Да деньги здесь вообще ни при чем. Ты что, забыла, что эти люди убили твоего отца? Что они причинили зло еще очень многим? И ты ведь понимаешь – они не остановятся, если их не остановить. Аппетит приходит во время еды. Завтра они полезут в соседние области. А там и до твоего родного Ставрополья рукой подать… Власть сейчас слаба, она занята разборками внутри себя. А тем временем Ваха и ему подобные рвут Россию на куски.
Она взяла его руку в свои.
– Прости. Я что-то не то сказала. Просто… Я очень боюсь за тебя. Мы так долго шли друг к другу. Разве я могу позволить себе потерять тебя теперь?..
– Всё будет отлично, Ксюш. Ваха ведь не ожидает сопротивления. Он думает, что уже сломил нашу волю, что он – хозяин положения. Он применил тактику «Разделяй и властвуй». Ему не откажешь в уме и изобретательности. Но такие типы обычно «горят» на излишней самоуверенности. А, кроме того, Денис, я и твой Боря – не такая уж плохая команда. Поверь нам – мы справимся.
– Я верю, Саша. Верю, что мы докопаемся, кто за всем этим стоит. У меня нехорошее предчувствие, что… Словом, не буду говорить. Кстати, почему так долго не несут наш заказ? Заснули они там, что ли?
Областной центр
Никулин не сразу ответил на вызов своего мобильника. Почувствовал, что звонят именно ОНИ. Точнее, ОН – этот кавказец с небритой, лошадиной физиономией. Что ж, десять дней истекли – пора дать ответ…
– Я слушаю.
– Павел Игнатьевич? – произнес до тошноты знакомый голос.
– Да, это я.
– Мы договаривались, что я позвоню вам через десять дней. Что вы решили?
Никулин набрал побольше воздуха в грудь…
– Я решил, что ты, урод нерусский, пойдешь вместе со своими паршивыми хозяевами к е… матери! И еще…, – тут Павел Игнатьевич дал волю своему красноречию, что случалось с ним крайне редко. От такой брани, казалось, должна раскалиться трубка сотового телефона…
Когда он закончил, кавказец на том конце усмехнулся и сказал:
– Что ж, хорошо. Я передам все, что вы сказали. Ждите неприятностей.
Павел Игнатьевич дал отбой и в ярости швырнул дорогой мобильный телефон в стену кабинета…
Москва, зима 2004 года
…И вновь то самое, почти пустое кафе, где Оксана беседовала с посланцем загадочного Вахи в прошлую пятницу. Вот сейчас он войдет…
«Главное – не показать ему, что мое настроение изменилось, – думала Оксана. – Пусть он увидит покорность в моих глазах и расскажет своему боссу, что с этой трусливой дурочкой не будет проблем».
Посредник появился. Задержался на минуту в дверях, словно сомневаясь, стоит ли входить. Изобразил на своем грубом, обветренном лице подобие улыбки…
«Наверняка в Чечне, против федералов воевал», – промелькнуло почему-то у Оксаны.
Кавказец присел рядом и выжидательно уставился на нее.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Зачем вам это? Мы же с вами не на свидании. Хотя… я бы не отказался от встречи наедине с такой прекрасной женщиной. В России – самые лучшие женщины в мире. Поверьте, я бывал за границей и знаю, что говорю.
– Хорошо, не будем отвлекаться от темы, – сухо сказала Оксана; мысль о том, чтобы остаться с таким типом наедине, едва не повергла ее в шок. – Я согласна на ваше предложение, но с одним небольшим условием. Я должна лично встретиться со всеми людьми, которые на меня работают, и объяснить им, почему решила свернуть свой бизнес в области.