— Моя жена. Ксения.
Я по-хорошему завидую ему.
Потом на сцену выходит Генерал в сопровождении нескольких командиров в черном. Мы приветствуем его поднятыми руками и громогласным девизом в тысячи глоток. Я вижу бесконечное множество горящих глаз. И после этого в цехе повисает тишина, бойцы Сопротивления затаили дыхание, чувствуя важность момента. Мы — боги, связанные единым вселенским долгом. Очередная ступенька наверх, к осуществлению мечты.
Генерал говорит нам об обстановке на фронтах Белой Революции. О наших неудачах и наших успехах. О погибших товарищах, память которых мы чтим минутой молчания. Генерал умеет возбудить в людях гнев и боль, научить нас необходимой в бою ненависти, самоотверженности и преданности делу. Дальше идет разговор о евгенических программах, разработанных Сопротивлением для модернизации и оздоровления русских, о новых горизонтах новейшей демографической политики будущей империи. Уже сейчас идет отбор женщин и мужчин для участия в воспроизводстве чистокровных нордических ариев, Генерал призывает нас всех участвовать в проекте. Нет, это не призыв, это приказ — каждый боец, отправляющийся на опасное задание, должен оставить после себя генетический материал, который понадобится в будущем. «Вы не имеете права умереть и дать пропасть своему главному богатству», — подчеркивает Генерал. Подпольные лаборатории готовы к работе. Все ангары отныне будут евгеническими центрами.
Генерал говорит о решающем сражении за Москву, о расовом оружии. Он вкратце повторяет то, что я уже слышал от Колючки. Атака намечена на ближайшие дни. Сегодня пришли вести, что часть Дальнего Востока, благодаря массированному удару перешедших на сторону Сопротивления военных частей, провозгласила независимость. Они назвали себя Белой Крепостью и намерены сражаться за свободу до конца. Инородные элементы изгоняются с белых территорий, в пограничных с новой республикой районах идут бои с частями Службы Безопасности. Сопротивление посылает на помощь соратникам штурмовые отряды, в том числе и из нашего региона. Мгновенно половина из присутствующих в цехе людей изъявляет желание ехать, все возбуждены, Генералу приходится восстанавливать тишину.
Я спрашиваю у Колючки, что он об этом думает.
— Нам нельзя, у нас будет иное задание, — отвечает великан. Как всегда он скуп на детали.
Правительство принимает Закон о Защите Демократии. Это то, что Колючка называл драконовскими мерами, его прогноз сбылся. Президент одобрил ряд мер, «призванных сохранить демократические принципы жизни Российской Федерации и способствующих установлению прочного заслона на пути те, кто хочет ввергнуть страну в пучину гражданской войны». По сути, это означает введение военно-полевых судов, принимающих решения на месте. И решения эти означают в большинстве случаев смертный приговор. Генерал сказал, что по разведданным из Израиля и США приехали в Москву специалисты по выявлению националистов и консультанты по вопросам денацификации. Большая часть из них — евреи из международных террористических организаций, из еврейского гестапо «Сынов Завета» и центра Симона Визенталя. Другие — натуральные шабес-гои. Многие наши соратники уже схвачены семитскими изуверами и казнены, причем расстрел бойцов Сопротивления демонстрировался на всю Россию, куда только доходили спутниковые сигналы. Подвергаются арестам все, кто сочувствует повстанцам, и самое малое, что грозит «экстремистам» — это крупный денежный штраф. Белые бегут из Москвы, невзирая на противодействие режима.
В ответ Сопротивление предъявило Правительству и Президенту ультиматум: в случае продолжения террора со стороны еврейских оккупантов, Сопротивление оставляет за собой право на адекватные меры в борьбе с сионистскими захватчиками. Президент в ответ объявляет на всю страну, что борьба с «человеконенавистниками и зверьми» будет вестись столько, сколько нужно…
Диверсионно-разведывательным группам Сопротивления удалось выкрасть нескольких сионистских палачей. Над ними идет суд, тщательно фиксируемый на видео. Колючка сказал, что вся Россия увидит их казнь и услышит их картавый бред. И не только Россия, но и соратники за рубежом.
Через некоторое время торжественное собрание завершается и Колючка ведет меня за собой на беседу с Генералом.
Он намекает, что пора заняться настоящим делом.
Мы проходим по крытой галерее, оставляя позади цех и соратников, и приближаемся к двери, возле которой стоят два высоких блондина из Службы Безопасности. У них короткие автоматы на плечах. Узнав Колючку, они пропускают нас внутрь.
Здесь подобие временного штаба. Компьютеры с выходом в Интернет, лазерный принтер, телевизор с видеомагнитофоном, большая карта России на стене, штандарт Сопротивления и ящики с боеприпасами и оружием в углу. Стены обшарпанные. Сбоку висит старая доска объявлений, где еще сохранились обрывки бумаги.
После того, как мы с Колючкой отсалютовали Генералу, он встал из-за стола, подошел к нам и пожал руки.
Иногда мне кажется, что это он самый главный в нашем движении, что это он вождь Сопротивления. От Генерала идет сила, невозможно не стать «жертвой» его обаяния. Напрямую могу сказать — это великий человек.
Генерал предлагает нам занять стулья и возвращается за стол.
— Через три дня вы отправитесь в Москву. План по вашей доставке разработан детально, наша агентура в столице ждет условного сигнала. Сначала вы поедете на машине, потом оставите ее в Подмосковье, потом преодолеете часть пути пешком и сядете на рейсовый автобус. В городе вам предоставят машину для передвижений и одежду. Поедете с фальшивыми документами, разумеется. Ваша цель — Президент. Этот человек должен быть ликвидирован. Он — связующее звено в стане врага.
— Как же мы до него доберемся? — спрашиваю я. — Сейчас вокруг него не меньше дивизии охранников. ФСБ. Контрразведка.
— Вы все узнаете на инструктаже, — поясняет Генерал. — Президент готовит новые меры, которые серьезно ударят по всем нам, он собирается бросить на нас войска, на этот раз по-настоящему. Для этого ему нужно заручиться поддержкой парламента. Он должен выступить с докладом по этому вопросу, но это формальность. Когда он поедет в Думу из Кремля, вы его и ликвидируете. Ваша операция — часть крупномасштабного штурма столицы. После этого начнется хакерская атака на правительственные сети, на Министерство Обороны и МВД. Верные нам военизированные части и штурмовые отряды войдут в город… Параллельно с вторжением над Москвой будет распылен генетический репеллент. Это самый подходящий момент. Мы блокируем аэропорты серий взрывов, чтобы вывести из строя инфраструктуру и лишить возможности самолеты подниматься. Нас ждут потери, потому что враг готов к обороне, но это наш последний шанс полностью перехватить инициативу. Иначе Национальная революция не имеет смысла. Белую Крепость на Дальнем Востоке раздавят, если Москва останется в руках неприятеля. Помните — ваш выстрел будет сигналом к вторжению… Битву за Москву мы должны выиграть.
Патетично. Генерал замолчал, а мы с Колючкой ждали продолжения. Великан сидел с каменным лицом, а я с трудом сдерживал волнение. Мы с ним очутились на острие разящего меча. На нас огромная ответственность.
На том аудиенция завершается, и я выхожу буквально придавленный к земле всем услышанным. Я боюсь, что не сумею оправдать такое доверие. Мрачен даже Колючка, мы ничего не говорим друг другу.
Мы тренируемся. По несколько часов в день, до мозолей, до текущего ручьем пота. Нас вывезли далеко в лес трое инструкторов и принялись всерьез за нашу подготовку. Как я потом узнал, это были бывшие командиры отрядов специального назначения, перешедшие на сторону Сопротивления. Они постоянно разъезжают по лагерям, где тренируются штурмовики, и курируют боевую подготовку подразделений.
И меня, и Колючку заставляют стрелять, хотя ясно, что честь пустить пулю в лоб врагу предназначена не мне. Но я дублер, поэтому должен знать и уметь все, что и мой соратник. Оказалось, великан давно, за несколько дней сел на особую диету, в которой исключались все возбуждающие вещества. Ему нужна будет та минута, которая решит исход всего восстания. В эту минуту его кровь, его сердце и разум должны пребывать в ледяном спокойствии, точно снега Антарктиды. Пришлось садиться на диету и мне. Мы едим кашу на сливочном масле, которую сами и готовим, и пьем только колодезную воду. Тяжко. Наставники говорят, что нам повезло, что мы не проходим школу снайперов по-настоящему, не сидим в секретах сутками безо всякой связи с внешним миром и не ходим под себя, потому что не в состоянии покинуть своего места…
Еще инструкторы ворчат, что слишком мало времени, что они не могут нас научить ничему большему, кроме как механически давить на курок.
Курс стрельбы начался со старой винтовки Мосина, которая была в чьих-то руках еще в Первую Мировую войну. Снайпера и по сей день не прочь использовать ее, настолько «трехлинейка» пристреляна и надежна.
Слейтесь со своим оружием, пусть кожа ваша заключит вечный союз с рукоятью и курком. Вы просто должны быть единым организмом.
Если вы сами станете оружием, говорят инструкторы, вам ничего большего не потребуется.
И мы стреляем, постепенно увеличивая расстояние от себя до мишени. В Москве нам никто не предоставит даже полкилометра, бить в цель придется с гораздо большей дистанции. Меняются винтовки, я даже не в состоянии вспомнить все их названия и технические характеристики. Инструктора говорят, что этого и не нужно. Необходимо лишь знать, как разбирать и перевозить главный ствол, как хранить и ухаживать за ним.
Я — оружие возмездия.
Наши пули будут отравлены — на тот случай, если сам выстрел окажется не смертельным. Яд приготовлен в химических лабораториях Сопротивления, он не разрушается от воздействия высокой температуры при взрыве пороха в гильзе.
Я — воплощение смерти. Колючка — моя рука, несущая гибель неприятелю. Я даже вижу это во сне. Жуткие миражи, за которыми угадывается совсем иной мир.
Главное в нашем предприятии — не промахнуться.
Пуля сделает все остальное.
Правда состоит в том, что мы не имеем права устать от войны и пресытиться кровью. Рагнарок еще не закончен.
Последнюю ночь мы проводим в ближайшем ангаре, и я нахожусь с женщиной, имя которой узнал всего два часа назад. Мы исполняем свой долг, но не чувствуем никаких неудобств. Таковы времена, мы больше, вероятно, не увидим друг друга, а если это случится, должны делать вид, что раньше не встречались. Это правила, пусть они и звучат смешно. Здесь главное доверие и понимание стоящих перед нами задач. Ребенок, который родится от нашей связи, станет еще одной ступенькой к свободе для нашего вида.
Я лежу и смотрю в потолок, в темноту. Эта женщина лежит прислонившись к моему плечу. Мы не сказали практически ни одного слова, пока занимались сексом. Мне хотелось узнать, откуда она, какая у нее была жизнь до того, как началась ее связь с Сопротивлением. Я люблю ее. Да, несомненно. Это ощущение приходит само собой, поэтому я позволяю ей проявлять нежность и не чураюсь отвечать. Иногда я представляю, что мое тело приходит в соприкосновение с телом Светы. Воображение будоражат образы недавнего прошлого. Света, извини, но ты бы поняла меня. Я знаю.
Утром я оставляю на щеке этой женщины поцелуй и ухожу.
Нас с Колючкой уже ждет машина.
Солнечное утро, лучи бьют по глазам, тепло. Шумит листва. Нас провожают Генерал и инструкторы.
15
— Слушай, — говорит он и застает меня врасплох, — я его потерял, я не вижу.
Колючка сжимает челюсти до хруста.
Тут я поднимаюсь со своего места, чувствуя, как смещается в сторону мир. Мне показалось, что ось Земли изменила наклон. Пришли в движение полярные шапки, порождающие огромные волны, которые поглощают острова и континенты. Я приветствую катастрофу этой дрянной вселенной.
В следующий миг все приходит в норму.
— Где он? — спрашиваю.
— Его обступила охрана. Здоровенные лбы. Если я не успею до того, как он сядет в машину, пиши пропало…
— Что нам делать? — выговариваю я почти одними губами.
Колючка набирает полную грудь воздуха.
— Заткнись…
Его палец давит на курок. Я практически вижу это. Президент замешкался возле бронированного автомобиля, возможно, заметил, что у него развязался на ботинке шнурок.
Палец Колючки доводит курок до нужного положения, срабатывает боек и происходит микровзрыв. Пуля, начиненная ядом внутри и снаружи летит через ствол и вырывается в мир. Воплощение возмездия и безумия. Она пробивает воздушные массы, сопротивляясь ветру, чтобы через два с лишним километра ввинтиться охраннику в нижнюю челюсть, оторвать ее и продолжить свой путь. Голова Президента откидывается в сторону, его бросает набок, на борт машины, а потом на асфальт. Пуля делает последний рывок внутри черепа, выталкивая фонтан крови. Упырь мертв.
На этом все. Президента больше нет. Колючка успевает это увидеть за ничтожно малый момент времени. Выстрел великолепный — инструкторы могли бы гордиться своим учеником.
Охранники озираются, некоторые начинают закрывать своего хозяина телами, не сообразив, что все кончено. Другие кричат и расталкивают непонятливых.
Но это я уже фантазирую, мне неизвестны детали, как неизвестны Колючке. И они неважны…
Начинается массированная атака на Москву. В бой двинулись верные Сопротивлению части и штурмовые отряды, государственные компьютерные сети рухнули от ударов изнутри, электростанции, питающие важные для врага ключевые учреждения, взорваны. Сопротивление бросает на противника все силы. Самолет, несущий расовое оружие, влетает в эти секунды в пределы города. Он держится низко, едва не задевая брюхом телевизионные антенны на крышах домов.
Мы с Колючкой смотрим друг на друга, великан устало улыбается, отбрасывает винтовку и садится на пыльный пол. По его лицу стекает пот. В нескольких кварталах от нас что-то взрывается. По улице внизу бежит народ. Кто-то кричит, что сюда идут милицейские части и надо строить баррикады… Где-то переворачивают автомашины… Я выглядываю из окошка, когда слышу шум боевых вертолетов. Мне кажется, что это враг, но через пару секунд становятся видны на бортах металлических стрекоз свеженарисованные свастики. Стрекозы мечут молнии в невидимых нам противников. Воздух прочерчивают инверсионные следы от ракет. Нарастает рокот.
— Пора идти, — говорит Колючка, поднимая оружие с пола.
Да, нас ждут в условленном месте. Надо двигаться, чтобы успеть проехать по улицам.
Мы спускаемся по лестницам. Много квартир в этом доме пусты, многие русские бежали отсюда, преследуемые режимом, остальные, испуганные, выходят на площадки и спрашивают нас, что случилось. Мы говорим им правду о том, что происходит на улицах Москвы. Россия зашевелилась. Открыла глаза. Нордический дух требует крови.
Никогда больше не подставлять вторую щеку.
Бей, если уже занес кулак, и да будут Боги с тобой.
Над Москвой ослепительное солнце, прогоняющее остатки тьмы. Кругом бегают вооруженные люди, неподалеку строится баррикада, активисты умудрились перевернуть набок автобус. Я и Колючка нацепили на рукава повязки со свастикой, повстанцы приветствуют нас, пока мы пробираемся по улицам.
Мы находим нашу машину и садимся в нее уже тогда, когда позади раздаются первые выстрелы. Бой за Москву только начался, впереди чудовищный объем работы.
Я переодеваюсь в машине и беру автомат. Через квартал нам попадается милицейский патруль, усиленный военными. Это верные врагу части. Они открывают огонь по нашей машине, колеса повреждены, нам приходится остановиться. Ржавая развалюха натыкается бампером на стену дома. Колючка наспех натягивает бронежилет. Я вываливаюсь на асфальт, чудом избегая пуль, и стреляю сам.
Над нами пролетает самолет, распыляющий биологический репеллент. Частицы вещества, напитываясь солнечным светом, становятся оранжевыми, оранжевым становится все вокруг, солнце нам в помощь. Я чувствую легкую резь в глазах, но она мгновенно проходит, зато начинают падать стреляющие по нам шабес-гои.
— Ну, вперед? Опрокинем их, пока не очухались?
Глаза у Колючки дикие, таких я еще никогда не видел, им овладевает безумие, азарт берсеркера. Я ничего не отвечаю, а вскочив, бегу вперед, невзирая на ощущение пуль, чиркающих по моей одежде, отрывающих от нее куски.
Я бегу. Я мечтал об этой секунде. Мой наставник рядом.
Момент истины.
Никакого отчаяния, никакого страха, только гордость за то, что я сражаюсь во имя бессмертия моей крови…