- Следуйте за мной.
Они вошли в лифт и поднялись на пятый этаж. Григорий с интересом осматривался. Удивили очень длинные коридоры, которые, как казалось, опоясывали всё здание. По сторонам находились кабинеты с дубовыми дверями, без табличек, только с номерами. Коридоры были пустыми. Лишь изредка навстречу попадались военные с папками в руках и хмурыми лицами. Возле одного из кабинетов сопровождающий остановился:
- Входите.
Это была просторная сумрачная приёмная. Лейтенант передал повестку и пропуск Токаева дежурившему в приёмной полковнику. Тот приказал:
- Ждите, вас вызовут.
Ждать пришлось минут сорок. Наконец раздался негромкий зуммер, полковник открыл тяжёлую дверь:
- Заходите.
В глубине огромного кабинета за письменным столом с телефонами спецсвязи сидел невысокий человек лет сорока в мундире с погонами генерал-полковника, с простоватым лицом и ранними залысинами. На столе перед ним лежала папка с документами, которые он просматривал. Григорий понял, что это его личное дело. Он доложил:
- Товарищ генерал-полковник, майор Токаев по вашему приказанию прибыл.
- Вижу, что прибыл, - неприветливо отозвался Серов. - Садись, майор. Тут написано, что ты осетин. Это так?
- Так, товарищ генерал-полковник.
- Как звали отца?
- Ахмат.
- А почему ты Александрович?
- Так написали.
- Женат?
- Да, жена инженер-химик.
- Дети есть?
- Дочь, ей семь лет.
- Это хорошо. Родители живы?
- Нет.
- Родственники есть?
- Есть. Сестра Нина, двоюродный брат Темур Бегазаевич, они живут в Москве, двоюродный брат Хагуди Гедоевич, живёт в Нальчике, племянник Харитон Дзибаевич, он в посёлке Мизур в Осетии.
- Ты понимаешь, Токаев, что их судьба зависит от тебя? Они будут расплачиваться за все твои ошибки.
- В чём меня обвиняют?
- Пока ни в чём. Это я так, на будущее. Продолжим. - Серов перелистнул документы в деле. - Награды: "Отличник РККА", медали "За боевые заслуги" и "За победу над Германией". Ну, это многим давали. А орден "Красная звезда" за что? Ты же не воевал. Вот запись: "В боевых действиях участия не принимал, ранений и контузий не имеет".
- Я служил в бомбардировочной авиации, в аэродромном облуживании. Аэродромы были прифронтовые. А что не ранен, просто повезло, многие погибали.
- Мне рекомендовали тебя как человека, который разбирается в ракетах, - продолжал Серов.
- В авиационных реактивных двигателях, - уточнил Григорий. - Я занимаюсь этой тематикой много лет. Это будущее нашей авиации.
- Тут сказано, что ты три раза подавал докладные руководству академии. Предлагал включить эту тему в планы. Почему твои предложения отклоняли? Они что, не понимали их важности?
- Понимали. Не стоит подозревать руководство академии во вредительстве. Перед академией тогда стояли другие задачи.
Серов нахмурился.
- Кого подозревать во вредительстве, а кого не подозревать, это не тебе решать. Это решать нам. Тут сказано, что ты знаешь немецкий язык. Это так?
- Знаю.
- Откуда?
- Много материалов было на немецком языке, - объяснил Григорий. - Немцы продвинулись в реактивной технике дальше нас. Пришлось изучить. Начал с работ Ойгена Зенгера. Ещё до войны он опубликовал статью о возможности создания дальнего ракетного бомбардировщика. Потом вышла его книга о проекте "Зильберфогель" - реактивном самолёте "Серебряная птица". В ней было много конструктивных идей.
- Ойген Зенгер, - повторил Серов. - Знакомая фамилия. Есть разведданные, что он сбежал во Францию. Его нужно заполучить и вывезти к нам.
- Товарищ генерал-полковник, почему вы мне об этом говорите? - рискнул спросить Григорий.
- Потому что этим придётся заниматься тебе. Под моим руководством. Вижу, что ты к этой работе готов. Свободен, майор. Жди приказа.
В сопровождении того же младшего лейтенанта Григорий миновал бесконечные коридоры Лубянки и вышел на площадь. Был серый денёк, накрапывал дождь. Возле "Детского мира" тянулась длинная очередь, что-то давали. Григорий чувствовал, что в его жизни наступает новый крутой поворот.
Приказ пришёл через две недели. Майору Токаеву предписывалось вылететь в Берлин. Там уже был генерал-полковник Серов, исполнявший обязанности заместителя Главноначальствующего советской военной администрации Германии маршала Жукова и уполномоченного НКВД СССР по Группе советских оккупационных войск. Ему было поручено организовать поиск и отправку в Советский Союз немецких архивов и учёных, работавших с Вернером фон Брауном.
<p>
VI</p>
Из протокола допроса подполковника Токаева майором Хопкинсом 24 декабря 1947 года:
" - Итак, вы получили приказ прибыть в Берлин. Когда это было?
- В первых числах июня 1945 года.
- Ехали поездом?
- Нет, самолётом.
- С какого аэродрома вылетели?
- Из Внукова.
- На каком самолёте летели?
- На военно-транспортном "Ли-2".
- Летели один?
- Нет, с группой военных лётчиков.
- Сколько их было?
- Человек пятнадцать. Их направили в 16-ю Воздушную армию.
- Как вы это узнали?
- Рассказал знакомый офицер. Он проходил переподготовку у нас в академии.
- Куда прилетели?
- В Иоганисталь
- Сколько времени продолжался полёт?
- Около пяти часов.
- Кто вас встретил на аэродроме?
- Капитан Квашнин из СМЕРШа на "виллисе". Он с самого начала был прикреплён ко мне. Осуществлял оперативное сопровождение.
- Что это значит?
- Охранял и помогал в работе. Когда было нужно задействовать дополнительные силы.
- Какие силы?
- Обычно до десяти солдат. Когда находили архивы и нужно было их вывезти. Особенно когда они были в западных оккупационных зонах.
- Он следил за вами?
- Постоянно, это входило в его обязанности.
- Как вы об этом узнали?
- За всеми следили. Это все знали.
- За вами следил только капитан Квашнин?
- Думаю, что нет, у него были люди. Но их я не знаю.
- Значит, на аэродроме в Иоганистале вас встретил капитан Квашнин. Куда он отвёз вас?
- В Карлхорст, там было всё командование группы наших войск. Я доложил генерал-полковнику Серову о прибытии и получил сутки на обустройство.
- Где вы поселились?
- С неделю жил в офицерском общежитии в Карлхорсте, потом снял комнату у немецкой семьи возле Трептов-парка. Комнату мне нашёл Квашнин.
- Все старшие офицеры Красной Армии квартировали в Карлхорсте. Почему вам разрешили поселиться не там?
- Не знаю. В Карлхорсте всё было занято. Думаю, что капитан Квашнин получил согласие своего начальства.
- Как вы добирались от Трептов-парка до места службы?
- Мне выделили машину с водителем. Сначала старый "Фольксваген". Но он часто ломался, его сменили на "Ганзу".
- Водитель был советским военнослужащим?
- Нет, немцем. Его звали Норберт Бинер. Я платил ему 200 марок в месяц, расходы мне компенсировали в финчасти. А до него был другой водитель, Вилли Брем. Но он плохо знал машину, не мог устранить даже мелкую поломку. Поэтому я его заменил.
- Вы всё время ездили с водителем?
- Нет, иногда я его отпускал и сам садился за руль. Когда не хотел, чтобы о моей поездке знали.
- Ваши водители были осведомителями СМЕРШа?
- Я этого не исключал.
- Вы сказали, что вашим заданием был поиск немецких архивов и ученых, работавших в ракетной программе фон Брауна. Как вы стали секретарём Контрольного союзного совета?
- Это получилось случайно. Однажды в кабинет Серова вошёл маршал Жуков. Я как раз докладывал о ходе работ. Серов представил меня. Георгий Константинович спросил: "Грамотный?" Серов ответил: "Кандидат технических наук". "Почерк хороший?" "Разборчивый". "Годится. Пошли, будешь вести протоколы". В Совет входили генерал Эйзенхауэр, фельдмаршал Монтгомери и генерал де Тассиньи. На заседаниях Совета я сидел рядом с Жуковым, маршал мне доверял. Потом Жукова отозвали в Москву и назначили Главнокомандующим Сухопутными силами. Его заменил генерал армии Соколовский. Немного позже он стал маршалом.
- О Контрольном совете мы ещё поговорим. Вернёмся к началу вашего пребывания в Берлине. Вы жили один?
- До конца мая 1946 года один. Потом мне разрешили вызвать жену и дочь.
- Мы знаем, что очень редко кому разрешали вызвать семью в Берлин. Только высшим руководителям СВАГ. И то не всем. Почему для вас сделали исключение?
- Получилось так. Однажды меня вызвал к себе маршал Соколовский. Ему сообщили, что я замечен в сомнительной связи.
- Кто сообщил? Капитан Квашнин?
- Вряд ли, на Соколовского у него не было выхода. Его начальником был Серов.
- Значит, Серов?