Всё началось с окна.
Он стоял, приблизившись к нему. Прижался лбом к холодному стеклу, медленно вдыхая и выдыхая, оставляя на окне потную кляксу.
Его волосы были взъерошены и неаккуратно зачёсаны на бок, обнажая острый край уха. Тень от четкой линии подбородка мелко тряслась.
Он дрожал.
Гроза за окном приближалась, усиливалась, шумела и бросала на лес свои длинные молнии, освещая замок на доли секунд. За это короткое время можно было понять — он плакал. Слезы отражали свет от ярких вспышек за окном.
Я ликовал.
Закутавшись в мантию, которая скрывала меня от чужих глаз, я был очень близок к нему. С каждым аккуратным вздохом, шаг за шагом, приближался к Драко.
Это было наслаждением, видеть его в таком виде. Отчаявшимся. Плачущим. Разбитым.
Но тогда я не понимал, что это может стать началом конца.
***
Война закончилась.
Оставила после себя множество глубоких царапин в сердце каждого. Она пробралась в вены, закупоривая возможность думать о будущем. Оставалось лишь только видеть всю черноту настоящего, живя — умирать.
После победы над Волан-де-Мортом прошло слишком мало времени, чтобы ученики в восстановленной школе спокойно учились, а не боязливо оборачивались, ожидая нового удара.
В Хогвартсе веяло сырой смертью, хоть запаха и не было. Веяло телами павших, выгрызая их облики на подкорке мозга. Их искореженными в ужасе лицами и криками. Вот так теперь пахла школа.
Макгонагалл уверяла учеников, что бояться нечего, но все ждали. Ждали чего-то на подсознательном уровне. Будто затишье перед штормом.
И это случилось.
В Хогвартс вернулся Малфой.
Многие последователи Темного Лорда были осуждены и отправлены в Азкабан. Многие бежали, забрав своих отпрысков из школы. Старший Малфой, предприняв попытку скрыться от мракоборцев, был убит. Нарцисса оправдана за помощь в битве и сослана во Францию, в резиденцию, из которой ей пожизненно запрещено выходить, но с правом на посещения.
И Драко…
Драко был оправдан по всем пунктам, и дальнейшая его судьба была неизвестна. До сегодняшнего дня.
Он вернулся в Хогвартс. Изгоем. Раскалённым ножом, который с легкостью резал толпу на две части, проходя мимо них, слушая шипение, оскорбления, а порой и заклинания, которые ударяли в спину, но незамедлительно гасли. Макгонагалл, предполагавшая подобный исход, наложила на слизеринца защитное заклятие. Словно бронежилет, не дававший телу умереть и беспощадно принимающий даже сильные удары.
Первые несколько месяцев на Малфое срывали весь свой гнев. Оскорбления, проклятия, толчки плечами, истерзанные вещи и прочее, то, что доставляло ученикам хоть какое-то удовлетворение. Но он был непоколебим. Молчалив. И одинок. Он жил в комнате старост, хоть им и не был. Директор продумала и это, поселив Драко туда, чтобы обеспечить его безопасность, ограждая даже от собственного факультета змей.
И, как оказалось, в комнате старост жил и я.
Роковое соседство.
Я не слышал, как он вставал. Как уходил. Как возвращался. Я не слышал ничего. За полгода его учебы он не произнес ни слова. И ни разу не попался мне на глаза в нашем общежитии для двоих.
***
Вначале я был в ярости. В моей голове крутилось множество мыслей. Я злорадствовал, когда видел, как его спина раз за разом крушится от заклятий, брошенных откуда-то из толпы. Но, тем не менее, его осанка оставалась твердой. Это злило сильнее. Он должен был сломаться.
Время скоротечно. Оно многое оставляет себе. Забирает с собой безвозмездно. Твои чувства, твои слезы, твою боль. Время помогает забывать. Но оно же помогает и помнить. Оно дает многое, многое же получает взамен. Мне оно помогло жить дальше, но взамен я больше не был прежним. Я стал бесчувственным загнанным зверем, готовым броситься на свою жертву в любую минуту.
Я ждал…
Ночь стала моим другом. Выбираясь из теплой постели и накидывая мантию невидимку, я отправлялся бродить по школе, вспоминая всё то, что было «до».
Так я и наткнулся на него. В северном крыле, на одной из башен. Он стоял у окна. Сначала я опешил. Я почти забыл о нем за время учебы, ведь Малфой был совсем незаметным учеником и соседом. И сейчас он стоял сгорбившись, оперевшись о каменный подоконник, глядя в окно.
Так продолжалось почти каждую ночь. Сколько бы раз я не проходил мимо того крыла, он всегда был на своем месте. Сутулый, худой и ослабевший. Совсем не такой, как днем, в те моменты, когда удавалось его увидеть — с прямой осанкой и вздернутым подбородком.
Очень странно, но, глядя на него, я успокаивался. У меня вылетали из головы все воспоминания, связанные с войной, когда я видел, как он мучается. Я понимал, что он наказан. Смотреть на него такого, убитого, было вместо сказки перед сном. В постель я направлялся умиротворенным.
***
Моя мантия стала второй кожей. Она оберегала меня от лишних глаз, в которых я был героем. Оберегала от назойливых людей, которые хотели расспросить о последних секундах существования Темного Лорда. Оберегала от друзей, в глазах которых я видел сочувствие ко мне, потерявшему так много, и на плечи которого свалилась вся тяжесть войны. Я прирос к ткани. Ходил в ней на уроки, по коридорам школы. И вот однажды, по привычке, поздним вечером пошел в ванную старост.
На подходе к ней я почувствовал дурманящий и расслабляющий запах сырости. Уже на входе было ясно, что там кто-то был. Кроме меня и Малфоя воспользоваться ванной никто не мог.
Он стоял по пояс в воде, ко мне спиной, глядя на изображение русалки на окне, которая расчесывала волосы.
Мне стало трудно дышать. Под мантией воздуха не хватало, и от духоты пот дорожками спускался по вискам и спине. Очки почти запотели, но это не помешало увидеть картину, которая открылась мне.
Спина Малфоя была искалечена. Уродливые шрамы, красные вперемешку с синими кровоподтеки. Словно в него кидали камни. Старые и новые синяки были нескончаемы. Кожа обтягивала ребра, как тонкий мешок.
Слизеринец медленно поднял трясущуюся руку и замер, смотря на метку пожирателя. Она была исцарапана. Кровь мелко пробиралась сквозь царапины от ногтей. Я на миг представил, как горячая вода жжет свежие ссадины, причиняя сильную боль. Его боль. От этого меня еще сильнее бросило в жар.
Я дернулся от испуга, когда Малфой закричал. Невозможно было описать этот звук. Охрипший стон, почти беззвучный, но мне он казался бесконечно громким.
Стало дурно, когда он вцепился в метку, сильнее и глубже расцарапывая ее. Я почти слышал, как рвется и лопается кожа.
Я скинул мантию…
Мне понадобилось меньше секунды, чтобы прыгнуть в воду и схватить его со спины, смыкая руки у него на груди.
Только сейчас я понял, как легко удалось обхватить его, насколько худым он был. Не сказав ни слова, он обмяк на моих руках, голова откинулась на мое плечо, и Малфой потерял сознание.
Не знаю, сколько я простоял с ним в воде. Секунду, может минуту, а может и вечность. Я не мог пошевелиться. Он был легким, но весь груз внутри него казался неподъемным.
И я понял это.
Понял, что мы с ним ничем не отличаемся. Оба псевдоубийцы. Ведь я позволял делать всё это с ним. Вся эта палитра синего цвета у него на спине — моих рук дело. Все ссадины, его истощенность — тоже. Я убивал, не имея к этому никакого отношения. Ведь я стоял в стороне, наблюдал и наслаждался этим.
Меня замутило…
Малфой очнулся спустя сутки. В своей постели. И первое, что он увидел, был я. Спящий рядом на кресле.
Я проснулся от хлопка двери. Он ушел, оставив смятую постель. И еще большую пропасть между нами.
***
До конца учебного года оставалось несколько месяцев. Будущие выпускники выбирали профессии и готовились к экзаменам. С приходом весны замок оживился. Все чувствовали тепло весеннего солнца и все больше проводили время вне замка.
Но не он.
Сколько еще я буду ходить в то крыло и наблюдать за ним? После случая в ванной мы так и не разговаривали. Он ничего не говорил, а я ничего не спрашивал. И меня все сильнее гложило это молчание.
Ночью я вновь встал у дальней стены и принялся разглядывать Малфоя. Он казался застывшим камнем.
— Сколько еще ты будешь приходить сюда, Поттер?
Странно, но я не испугался. Я был готов к такому повороту. С облегчением скинул мантию, и она с шорохом слетела с моих плеч.
— Как я прокололся?
— Я живу вместе с тобой. Думаешь, трудно запомнить запах твоего ни с чем несравнимого магловского шампуня? — все так же глядя в окно, продолжил он.
— Приму это за комплимент.
Мне хотелось язвить и шутить. Лишь бы продолжить с ним разговор.
— С каких пор ты подался в няньки? Следишь за мной то тут, то в ванной?
— Просто мне скучно, мне не хватает старого Малфоя. Новый мне не нравится.
Он засмеялся. Искренне. Запрокидывая голову назад. А затем, развернувшись ко мне, сделал несколько шагов в мою сторону и схватил меня, сжав свитер в руке.
— Разве было недостаточно весело наблюдать за шакалами, которые устроили всё это? Их труды ты уже успел оценить, правда? Как тебе моя спина? Понравилась картина, Поттер? — его голос дрогнул. Он сильнее вжал меня в стену, и я вдруг почувствовал в себе что-то новое. Кровь начала бешено кипеть в моих венах. Я почувствовал адреналин и наслаждение, почти что детский восторг. Такого длинного диалога с Малфоем у меня давно не было.
Резко перехватив его руку, мне с легкостью удалось поменять положение наших тел. Теперь я вжимал его в стену, но уже навалившись всем телом, проникая коленом между его ног, раздвигая их.
Мы стояли, вцепившись в друг друга и тяжело дыша. Неожиданно низ живота стянуло в тугой узел, и я почувствовал приятное возбуждение. Мне было все равно. Ведь такие острые чувства я не испытывал давно. Пусть даже у меня встал на долбаного Малфоя, я наслаждался этим.
— Да ты извращенец, Поттер, — прошипел он прямо над ухом. От этого волосы на затылке встали дыбом. Я чуть не застонал вслух.
Услышав приближающиеся шаги, мы уставились друг на друга с ненавистью. Я сильнее вжал его в стену, перед этим подобрав мантию, и накинул ее на нас. Он дернулся, но я перехватил его горло одной рукой, а второй зажал рот.
Судя по шагам, это был Филч. Наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга. И звуки чужих шагов, и вся эта ситуация — у меня сносило крышу. Неудобное положение. Неудобный Малфой. Всё казалось не тем, странным. Даже общий с ним кислород устраивался в груди слишком неудобно — потому, что был общим. Сам того не замечая, я начал медленно сжимать его горло.
Он не дернулся, не издал ни звука. Мне даже показалось, что уголок его губ пополз вверх, догоняя ухмылку. Это еще сильнее взбесило меня.
Я так долго об этом мечтал. Причинить физический вред Малфою — и вот, он тут, передо мной, в полном моем распоряжении. Член дернулся, заставляя слизеринца медленно выдохнуть и еще сильнее прижаться к моему паху.
Филч скрылся за поворотом, и мы отпрянули друг от друга.
Малфой хватал воздух ртом, оправлял рубашку, скрывая от моих глаз ширинку. А после молча развернулся и пошел прочь.
— Кто из нас больше педик? — бросил я ему в спину, вспоминая его вздыбленную ткань на штанах.
***
Тогда мы разошлись. Разошлись в разные стороны, но, думаю, с одинаковыми мыслями: «Какого черта?».
Я никогда не предполагал, что власть над Малфоем принесет мне такое удовольствие. Каждый раз, думая об этом, у меня начинал наливаться член. Это внесло в мою жизнь нечто новое. Я начал видеть цвета и различать их. Даже воздух пах по-особому. Или мне так казалось? Но одно я знал точно: боль, что я тогда причинил Малфою, возбуждала меня.
Теперь каждый раз замечая, как в слизеринца кидают заклятья, я чувствовал гнев. Кто-то зарился на моё. Только я мог так поступать с ним. От этой мысли стало дурно. Я не хотел думать об этом, не желал этого, но всё выходило помимо моей воли. Я бесился от того, что Драко занял практически все мои мысли. Мои руки все еще помнили прохладу его шеи. Она была тонкой, надави сильнее — и она хрустнула бы под моими пальцами.
День за днём я представлял, как душу его. Это изматывало. Пару раз порывался зайти в его комнату, сесть сверху и воплотить эту фантазию в реальность, но останавливался.
Почему он спас меня у себя дома? Почему он не хотел идти, когда Том Реддл позвал его на сторону пожирателей, почему не сбежал? Почему он позволял издеваться над собой? Почему, черт возьми, он так изменился? И самое главное — почему мысли об этом приводят меня в чувства, которые я давно, казалось бы, утратил?
Вопросы давили. Ответов не было. Я все ещё ненавидел его, но так же и хотел.
И это было последней точкой.
До скрипа зубов я желал ему боли. Было несправедливо возвращаться сюда, напоминая всем о том, что он один из пожирателей и возможных убийц. Даже через одежду я видел метку, которая извивалась и шипела. Я ненавидел это. Зачем он заставляет меня только лишь своим видом думать об этом?
И я не выдержал.
Не разбирая шагов, я ворвался в его комнату. И разозлился еще сильнее, когда не увидел никакой реакции. Он сидел на кровати и смотрел в долбаное окно. Что же его так тянет к ним?
Я оседлал его, вжимая в тугой матрас, и, видя ухмылку, зарычал, вцепившись обеими руками в холодную кожу шеи. Он запрокинул голову, открывая еще большую площадь для обхвата.
Ебаный извращенец.
Задницей я ощутил его полувставший член. От этого меня пробила дрожь, захватило дикое желание, но все это казалось неправильным, отвратительным.
— Сопротивляйся, ублюдок, — шипел ему в ухо, но он сильнее толкался в меня бедрами.
Резко отпихнув его, я достал палочку, расщепил его рубашку, а затем и брюки. Все так же раскинув руки и тяжело дыша, он лежал в одних трусах. Я сразу заметил на серой ткани влажное пятно.
— Ненавижу! — и я резко развернул его на живот. Обнаружив на спине новые кровавые подтеки, я завелся еще сильнее.
Для меня было удовольствием срывать с него последнюю часть одежды, разрывать ткань собственными руками. Раздвигать его худые и бледные бедра, наваливаясь на Малфоя, закрывая ему рот своей рукой. Я знал, что он не будет кричать, но сам факт физического насилия над ним возбуждал еще сильнее. Когда он выгнул спину, подставляя зад, я сорвался.
Тело Малфоя говорило за себя. Он ждал.
Рот почти иссох. У меня не хватало слюны, чтобы смочить его проход. Я толкался почти на сухую, но вскоре кровь добавила смазки. Малфой хрипло и рвано стонал. Я чувствовал, как моя рука мокнет от слез, но продолжал грубыми толчками вдавливать его в кровать. Я хотел кончить. Ладонью другой руки с силой надавил на красные полосы на спине, Малфой закричал в руку и начал мелко дергаться. Я понял, что он кончал, и излился в него следом.
Когда принимал душ, смывая с члена кровь, я ощущал удовлетворение. Я думал над тем, кем мы стали, во что превратила нас война, а точнее, ее последствия: в двух извращенцев, один из которых заводится от боли, другой же — доставляя эту боль.
***
Сколько раз я врывался в его комнату? Я перестал считать после десяти. Я брал его грубо, а он отдавал себя целиком.
Я наказывал. Он желал быть наказанным.
Мы падали на дно. Оба. Пожирая друг друга. Удовлетворяя потребности и похоть. Забываясь в друг друге. Мы почти не разговаривали, и я практически перестал ходить по коридорам ночью. Но в последний месяц я вновь встретил Малфоя в северном крыле. Встав рядом с ним, плечом к плечу, я начал вглядываться в лес. Заговорить никто не решался. Но спустя несколько минут, я сдался:
— Что думаешь делать после школы?
— Так далеко я не задумывался, — его голос был холоден.
— Разве ты не будешь поступать в университет или, может быть, переедешь к матери?
— Нет.
И вновь молчание.
— Почему ты не убил меня? — он повернулся ко мне лицом и ждал ответа.
Я опешил.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, Малфой.
— Тогда, когда я показал метку Дамблдору, перед его смертью. Ты мог убить меня, Поттер! Тогда бы для меня все закончилось раньше! — в его словах, в тоне голоса, я узнал старого Малфоя. Ядовитого и дерзкого. Но смысл слов казался мне чуждым.