– Ну что, парни, будем знакомы! Я – Данила. Заниматься хотите? – бодро пискнул он, переместившись в наш угол. Готовность «парней» тренироваться таяла с каждой минутой, но делать было нечего, мы уже все равно пришли, к тому же в зале было зябко и, чтобы окончательно не замерзнуть, не помешало бы подвигаться. После разминки все расселись по кругу и прослушали лекцию о том, почему «славяно-горицкая борьба» круче самбо, карате и бокса. Основными аргументами было то, что она древняя и то, что она русская. Не ограничившись словесными доводами, тренер вдруг вперил пылкий взгляд в моё полное здорового скептицизма лицо – он явно хотел подраться.
– Ты! Иди сюда! – Данила потянул меня в центр круга и, притащив откуда-то ржавый кухонный нож, стал ко мне спиной и приказал приставить тесак к его горлу.
– А теперь, попробуй перерезать мне глотку, – сварливо прогундосил он, после чего запрокинул руки назад, с силой вцепился мне в волосы и начал довольно безуспешно тянуть мою голову вниз и вбок.
В спортзале повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь агрессивным сопением дергающего меня за локоны сенсея. Я был обескуражен таким нетривиальным подходом к обороне против ножа и, скривившись от боли, продолжал стоять, держа нож у горла Данилы. Унизительная эта ситуация бы длилась ещё Бог знает сколько, но я, наконец, сообразил, что пора бросить нож на пол, после чего довольный Данила отпустил мою причёску и, приосанившись, горделиво обвёл взглядом учеников.
К моему удивлению в отличие от меня и моего брата все остальные ученики взирали на основного сечевика с глубоким почтением и вниманием.
– На самом деле ты бы просто не смог меня порезать, – снисходительно пояснил он мне. – Моя кожа в экстремальной ситуации становится, как камень. Достигается специальными упражнениями.
Приободрившись после «победы» надо мной, тренер, видимо, решил развить успех, и позвал в круг моего брата.
– Свиля! Тактика травы и ветра, – загадочно произнёс он и вдруг затрясся всем телом.
Сначала я даже слегка запереживал за него, заподозрив эпилептический припадок, но через несколько секунд хаотичные движения стали более упорядоченными и плавными, и он, довольно непристойно вихляя бёдрами, на цыпочках направился к моему брату.
– Толкай меня, – приказал он. Дима легонько толкнул тренера в плечо, после чего тот изогнулся в виде вопросительного знака, (это, как я понял, должно было символизировать траву на ветру) и с размаху агрессивно шлёпнул ладошкой по каменному плечу брата.
– Возвращаю энергию, – завопил он угрожающе.
Дима нахмурился и, резко выпрямив левую руку, толкнул тренера в грудь. Не ожидавший такой стремительной атаки тренер, несолидно взмахнул руками и неуклюже шлёпнулся на пятую точку.
Среди юных сектантов пронёсся неодобрительный ропот.
– Молодец! – вскочил с пола Данила, потирая ушибленную попу. – Ты вернул энергию. Быстро схватываешь!
На лице его играла поощряющая улыбка, но маленькие красные глазки загорелись недобрым огнём.
– Держи нож, – зловеще произнес он.
Дима взял в правую руку нож и вытянул перед собой в непосредственной близости от брюшка сечевика. На этот раз учитель не был настроен шутить. Резко схватив брата двумя руками за запястье, дёрнул, пытаясь выкрутить руку с ножом. Однако ничего не произошло, железная длань бывшего борца осталась на том же месте. Дима явно решил поиздеваться над тренером.
Покрасневший от натуги Данила дёргался из стороны в сторону, гневно тряся щёчками, но, то ли мой брат, действительно очень быстро схватывал древнее сечевое искусство славяно-горцев, то ли просто разница в физической подготовке была велика, но кончилось всё тем, что тренер позорно отпустил руку с ножом и затравленно уставился на брата, пытаясь восстановить дыхание.
– Та… так… нельзя… слишком жёсткий… любой удар тебя… сру… срубит. Надо… ги… гибче,
Дима меланхолично пожал плечами и вернулся к остальным ученикам.
– Ну, ладно, ты пока новичок, – заявил, отдышавшись, тренер, уже более уважительно поглядывая на брата. – Сейчас смотри, как надо гибко работать.
После этого на арену был вызван один из двух здоровяков и, на мой взгляд, начало происходить уже какое-то совершеннейшее порно. Заставив здоровяка, которого звали Сергей, раскинуться на полу, учитель разместил на его могучей груди своё сисадминское тельце и сообщил залу, что теперь «Сергей должен попытаться выбраться из-под него».
Дрыщи-ученики вокруг оживились, им явно было не в диковинку наблюдать это действо.
Сергей начал неловко ворочаться под тренером, который довольно точно скопировав движения бурдюка с …эээ… допустим, водой, стал бултыхаться сверху, изредка, приподнимаясь и вновь агрессивно плюхаясь на самые неожиданные места Сергея. Изредка он поворачивал голову к аудитории и комментировал полную неспособность Сергея выбраться.
– Позём! Пассивное сопротивление! Пассивное сопротивление! – возбуждённо вскрикивал он. – Я не трачу энергии!
После полутора часов таких занятий мы твёрдо решили, что здесь нас видят в последний раз.
– Однажды ко мне пристало трое здоровых хулиганов, и знаете, как я их победил? – решил нас попотчевать напоследок сенсейской мудростью Данила. Нам стало интересно, как «это» может победить кого-нибудь, да ещё в количестве трёх штук.
– Я убежал, – последовал ответ.
– Несомненно, – сказали мы.
Уже темнело и долгий путь назад, через ночную промзону казался особенно непривлекательным.
Эпизод 3: Страх и ненависть в Тырнаузе
Ржавый ПАЗик зелёного цвета трясся по разбитой дороге уже третий час, и горячая пыль из раскрытых по случаю июля окон степенно оседала на наших с братом бронзовых от загара лицах, красиво подсвеченных кабардинским закатом. Конечной точкой назначения был захолустный высокогорный городишко Тырнауз в Приэльбрусье, где на следующий день открывались большие борцовские соревнования имени известного кабардинского борца, о котором я раньше ничего, впрочем, не слышал.
– Немного теплее за стеклом, но злые морозы… – подавленно стенал Юра Шатунов из похрюкивающих колонок, с трудом перекрывая нестройный хор тренеров по борьбе, которые уже успели не слабо поддать дешёвого коньяку и теперь, весело подпрыгивая на ухабах, с жутким акцентом вопили хиты советской эстрады, коверкая и забывая слова. Автобус, набитый всем борцовским истеблишментом столицы Кабардино-Балкарии, петлял по холмистой местности близ селения Аушигер.
Настроение у нас с братом было паршивое: несмотря на регулярные победы, участвовать в соревнованиях он не любил; мне выступать на таком высоком уровне нравилось, но пока я мог похвастаться только чередой живописных поражений. Очередной «пролёт» мог заставить тренера задуматься о том, чтобы перестать таскать меня по соревнованиям, признав в случае со мной свою педагогическую несостоятельность.
Пока же тренер продолжал верить в меня, хотя приводило это лишь к тому, что я выходил на «ковёр», проигрывал за несколько секунд и, сокрушённо покачивая помятой причёской, направлялся в раздевалку. Я уже оставил надежду на то, чтобы занять какое-то место и вернуться домой с грамотой и призами, и жаждал одержать хотя бы одну ничью. Шанс был призрачно мал, а вера в свои силы таяла по мере приближения к Тырнаузу. Поделиться переживаниями с братом я не мог – мы, как обычно, были в ссоре и не разговаривали.
Дрались мы с братом в детстве и подростковом возрасте постоянно. Избивали друг друга в школе, получая нагоняй от учителей, бились дома, где сверху ещё добавлял подзатыльников сурового нрава отец, мутузились на отдыхе, в гостях и во время поездок.
Не проходило и полчаса после очередной выволочки, как брат уже пробивал окно моей головой, или я несся за ним с ножом для консервных банок.
Отец постоянно читал нам лекции, о том, что брат должен стоять за брата и не обижать друг друга, разбавляя их увесистыми зуботычинами, но это мало помогало. Конечно, чуть что, мы моментально бросали распри и объединялись против внешней угрозы, выступая единым братским фронтом, но вот со второй частью наставлений получалось хуже и друг друга мы также не щадили. Львиная доля родительских карательных санкций, однако, обрушивалась на Димину голову.
– Потому, что ты старше! – мотивировали родители.
Я тогда ещё не слышал крылатого выражения: «Бог создал людей разными, а мистер Кольт уровнял их шансы», но уже широко применял в бою подручный инвентарь в виде ножей, вилок, молотков и других инструментов с целью нивелировать физическое превосходство противника. Брат не оставался в долгу, и порой всё это выливалось в действительно кровавые бойни с порезами, ссадинами и разбитыми головами. Ничто не могло остановить наш дух противоборства. Иногда нескончаемая конфронтация могла застигнуть нас в самом неподобающем для этого месте, как, например, на школьной линейке или за семейным столом, но трудности – это лишь стимул для поиска оригинальных решений. Мы отточили искусство драться незаметно и неслышно, как ниндзя.
Вот и сейчас два подростка одиннадцати и тринадцати лет сидели в автобусе с несколько натянутыми улыбками на лицах, в то время как их средней чистоты ногти впивались в кожу друг друга. Каждый пытался причинить максимум страданий другому, в то же время, как настоящий индеец, не выказывая слабости перед лицом боли. Со временем мы выработали полный иммунитет к щипкам и кручениям и отвергли данный способ ведения боевых действий как неэффективный, но сейчас старый добрый метод ещё практиковался.
От этого увлекательного занятия нас оторвала резкая смена вида из окна. Натужно подвывая, ПАЗик накренился градусов на 30 и, выкашляв огромное сизое облако дыма, начал взбираться по горному серпантину. Дорога была настолько узкой, что перед каждым встречным транспортом мы теснились нашей стороной к пропасти, и у меня создавалось полное впечатление, что мы висим над ней, рискуя в любой момент сорваться. Мы с братом слегка позеленели и с тревогой посматривали на беззаботно горланивших тренеров. Умирать очень не хотелось, но кроме нас, похоже, никто насчет таких мелочей не волновался. Проклиная Тырнауз и все его высокогорнодобывающие производства, я старался не глядеть в окно и лишь гадал, сразу ли мы погибнем, или будем медленно издыхать, созерцая, как наши переломанные конечности обгладывают жирные стервятники.
Тем не менее, через пару часов таких мрачных размышлений мы благополучно въехали на стоянку перед огромным обшарпанным «дворцом спорта», где уже солидно поблескивали хромом и новой краской «Икарусы» команд из более представительных городов Союза.
Вся наша борцовская бригада направилась на взвешивание, где уже царило оживление. Моя категория уже отвзвешивалась, вокруг весов собрались будущие соперники брата. Глядя на их мощные шеи, мы с Димой, забыв про ссоры, обменивались пессимистичными шутками по поводу грядущего выступления. В его категории дела обстояли неважно: помимо чемпиона страны прошлого года – грузина из Сочи, к ним умудрился набиться и ингуш – серебряный призёр пошлого года, боровшийся тогда на две категории выше. Вся команда титулованного ингуша долго ругалась и скандалила, пытаясь заставить судью, не замечать небольшого перевеса.
Психологический перелом наступил, когда бугристый от мыщц перевесок, игнорируя присутствие в зале женщин, в отчаянии сорвал плавки и, мотая членом, в который раз за утро взгромоздился на весы. Банда сопровождающих завопила ещё громче, и ингуш был принят. Если брат уже понял, что удача была сегодня не на его стороне, и был настроен философски, то меня терзали демоны неизвестности. Я побаивался, что соперники в моем весе ещё более ужасны, и мой проигрыш в этот раз будет особенно душераздирающ.
– Евлоев, город Грозный – Зайцев, город Нальчик, – пролязгал из колонок мегафонный голос председателя жюри, и соревнования начались.
– Паша, порви его! – тренер выдохнул мне в лицо облако ненависти и перегара, и под хрипение бравурного спортивного марша из динамиков под потолком я на ватных ногах направился на ковёр.
Навстречу двигался уже знакомый по моему первому выступлению на соревнованиях чеченский борец, которому я в прошлый раз проиграл позорным туше за двенадцать секунд. Меня охватила смертельная скука и желание, чтобы всё закончилось побыстрее. Я нервно зевнул и ринулся вперёд.
Схватка была отчаянной. Собравшись, я неуклюже провёл бросок, именуемый в борцовском обиходе «кочергой», и чуть было не перевёл расслабившегося было Евлоева на «туше», но адреналин и ужас проиграть заведомо более слабому сопернику придал ему сил, отчаянным усилием он вырвался, и мы продолжили, как говорят герои вестернов, «танец смерти».
Танец, надо сказать, получался ещё тот. Хореографией перемещения не блистали и напоминали больше пляски пьяного шамана с бубном. В роли бубна, очевидно, выступал я. Вцепившись мёртвой хваткой в обезумевшего чеченца, я мотался в разные стороны. Через минуту и сорок секунд мы рухнули на ковёр, и мне при этом не повезло коснуться его лопатками.
– Туше! – зычно прогудел рефери и хлопнул по ковру ладонью.
– Победу одержал Евлоев, город Грозный, – гнусаво проскрежетали динамики, и, пожав плечами, я отправился в раздевалку, подернутый осенней пасмурностью.
Мне захотелось оказаться дома в мягком кресле с пледом, интересной фэнтэзи-книжкой, бутербродом с маслом и вареньем и большой кружкой чая. Но дом был далеко, и по регламенту предстояла ещё одна схватка, после которой я уже официально считался бы выбывшим из соревнований.
Брат, как обычно, не излучая энтузиазма, вышел на ковёр и технично закидал своего не очень мастеровитого оппонента по очкам. Также меланхолично приняв поздравления тренера в раздевалке, он плюхнулся рядом со мной на скамью и принялся олицетворять уныние. Он ненавидел выступать на людях, а победа означала, что мучения его продлятся ещё на пару кругов. Нет, я его, положительно, не понимал.
Первый круг соревнований закончился и колонки опять пролязгали моё имя, обрекая ещё на пару минут позора. Демотивированный до мозга костей я поплёлся ковать спортивные победы. Член жюри пробубнил имя моего соперника второй раз, но тот не спешил выходить. Щурясь от света прожекторов, я нервно перебирал худыми ногами и с опаской косился в угол противника. Там царило какое-то волнение.
«Что ещё они там задумали?» – пронеслась в голове тревожная мысль.
Через несколько секунд маленький толстопузый тренер отделился от команды соперника и просеменил к жюри. Последовало короткое совещание, и колонки вновь противно залязгали:
«В связи с неявкой соперника победа присуждается Зайцеву, город Нальчик».
Рефери поднял мою руку и несколько ошарашенный я направился к своей команде. Многие товарищи по команде поглядывали на меня с завистью.
– Поздравляю с первой победой, – заржал Дима.
– Да уж, – криво улыбнулся я.
Стало интересно, кто окажется соперником Евлоева. Судя по всему моя вторая схватка будет с проигравшим, так что я был заинтригован. Но, опять волнение в рядах противоположного угла. И.. Не может быть! Ситуация повторяется! За неявкой соперника победа присуждается Евлоеву. Так я, получается, ещё и призёр?!
Не знаю, чем объяснить такой масштабный мор участников в весе до тридцати пяти килограмм, но в итоге оказалось, что на мой вес приехало всего два (включая меня) человека, половине из которых я успешно проиграл, за что и получил приз и грамоту. Брат мой хмуро взял третье место, уступив сочинскому чемпиону и перевешенному ингушу. Шутки тренера на тему моего призёрства сопровождали меня всю обратную поездку, но в целом мы с тренером были довольны.
Он был рад, что я улучшил статистику клуба, а я был рад, что ещё раз подтвердил сакраментальную истину, гласившую, что недостижимых целей не существует для тех, кто верит в себя.
Эпизод 4: Любовь и электричество
Первый раз я влюбился уже в зрелом возрасте. В зрелом для первой любви, а не вообще. Потому что, по данным статистики и казуальных опросов знакомых, все (особенно девушки) первые свои раны от стрел Амура получили в детском саду или, на крайняк, в начальных классах школы. Я же спокойно прокантовался невлюбленным до вступительных экзаменов в ВУЗ.