Сказать, что рутина ежедневной службы совсем заела Игоря Николаевича, было бы неправдой. Он любил свою работу на Старой площади, хоть и видел, что КПД, т. е. коэффициент полезного действия, в бюрократической среде стремится к нулю. Спасала «отдушина» — историческая беллетристика, в которую он вечерами окунался с головой.
Наскоро поужинав тушеной бараниной с грецкими орехами и армянским лавашем, да посмотрев по телевизору «новости», Игорь забирался, словно в берлогу, в свой кабинет, и тогда уже никакими силами его нельзя было оторвать от любимых книжек, которые он тащил в дом изо всех букинистических магазинов. Ольга ворчала, мол, у всех мужья нормальные: тратят деньги на любимых жен да коньяк, а у этого вся зарплата уходит на книжки…
Ирис, доделав школьные уроки, наконец могла позволить себе развлечься модным маникюром, забравшись с ногами в мягкое кресло и закутавшись в теплый мамин плед с кофейно-бурыми верблюдами на песочном фоне. А Игорь Николаевич с головой погружался в новую букинистическую добычу. Втайне от всех он вынашивал идею написания книги о самом парадоксальном, как ему самому казалось, периоде новейшей истории. Он хотел создать книгу о ХОЛОДНОЙ ВОЙНЕ, когда человечество прекратило вести войны с помощью пушек и ракет. И началась эра войн ИНФОРМАЦИОННЫХ.
И эта, первая в истории человечества бескровная война, уже вступала в свою завершающую стадию. Игорь ощущал, что назревающая кульминационная схватка России с Западом будет непростой и непредсказуемой. От предчувствия грандиозности и величия надвигающегося апогея невидимой войны его лихорадило и наполняло азартом охотника, вышедшего на след крупного зверя.
И сейчас, при янтарном свете настольной лампы, струящимся сквозь золотую мозаику старинного абажура, Волгин склонился над своими рабочими бумагами, что-то в них правя, переписывая и дополняя, безжалостно выбрасывая все лишнее в корзину для мусора и бережно подкалывая листки, испещренные каллиграфическим почерком в темные скоросшиватели, аккуратно расфасовывая их по разным темам, и папкам, и готовя нить будущего повествования…
ИЗ ДНЕВНИКА ИСТОРИКА ИГОРЯ ВОЛГИНА
НА ПОРОГЕ ИНФОРМАЦИОННОЙ ВОЙНЫ.
Через месяц в Москве начнется Олимпиада-80. Страна уже приведена в полную боеготовность, и напряжение все еще растет. Американцы, разумеется, демонстративно бойкотируют спортивные игры в Москве: в знак протеста против ввода советских войск в Афганистан. Мол, мы не имеем права вмешиваться в дела своего географического соседа. А какое, спрашивается, дело Америке до Афганистана? Может быть, все дело в том, что мы с нашим «ограниченным контингентом» как раз и заняли те стратегические позиции, что мечтают контролировать Штаты? Афганистан — «подбрюшье» Советского Союза, государство, граничащее с Узбекистаном, Таджикистаном и важнейший политический сосед всей советской Азии.
И в связи с этим приходит на ум термин, придуманный английским писателем Редьярдом Киплингом, — «БОЛЬШАЯ ИГРА». И уже начинает разворачиваться не спортивное шоу — а бои без правил.
«БОЛЬШАЯ ИГРА» — блестящий образ из романа Киплинга «Ким», о том, как русская и английская разведки хитроумно боролись друг с другом за влияние в Азии, и в частности в Индии. И эта Большая игра сегодня разворачивается снова. Теперь уже не только между русскими и английскими спецслужбами, но еще и американскими. В этой Большой игре, ведущейся за передел мира по схеме «бои без правил», ведущую роль приобретают приемы информационной войны. Вместо ракет, снарядов, танков, самолетов и пушек. Это — впервые за всю многолетнюю историю человечества. Кто же выиграет битву?
XX век создал новую политическую специализацию — МИФОТВОРЧЕСТВО, — в которой образы и символы заменят пушки и ракеты. ПОЛИТИЧЕСКИЕ МИФЫ — это больше чем религия: они не запрещают и не разрешают какие-то действия и ритуалы, они начинают с другого — С ИЗМЕНЕНИЯ СОЗНАНИЯ ЛЮДЕЙ: ИХ УСТАНОВОК И ЦЕННОСТЕЙ, которые предписывают определенные действия. Силой воображения можно добиться того, что не под силу обычной пропаганде. Политики превращаются в актеров, обещающих наступление Золотого века, роскошь и изобилие, не имея на то никаких реальных оснований. И тут важнее всего — убедительное лицедейство, то есть ложь.
Картина мира из целостной и логичной превращается в фрагментарную, состоящую из мозаики модных картинок, лозунгов и рекламы. Теперь человек опирается на мифы — они заменяют ему реальность. Мифы создают мозаичное мышление — и главным инструментом распространения их является, разумеется, пресса. И поэтому эта война носит одновременно и информационный и психологический характер.
Каковы же приемы, методы, ТЕХНОЛОГИИ информационно-психологической войны?
ПЕРВЫЙ тактический прием. Подмена проблем современности историческим прошлым. Одни яркие и неоднозначные исторические факты «отбеливаются», а другие — заведомо «очерняются». Так, например, с приходом к власти Н. Хрущева началась настоящая истерия вокруг «культа личности» и имени И. Сталина, который из вождей был низвержен до «тирана» и «деспота, загнавшего полстраны в лагеря». Почему же игнорировалось тотальное уничтожение американцами коренных жителей — индейцев? Почему «атомная бомба Л. Берии» получила имидж оружия массового поражения для уничтожения всего человечества, и при этом никак не учитывалось, что именно атомный проект Берии потянул за собой и скачкообразное развитие всей атомной энергетики в Союзе? А главное, что к моменту завершения «атомного проекта Берии» американцы уже почти создали свою атомную бомбу, и более того, игнорировалась гибель сотен тысяч японцев от ядерной атаки на Хиросиму и Нагасаки со стороны Америки? Так работает пропаганда.
ВТОРОЙ прием — проецирование проблем современных на прошлое. Например, вялотекущий конфликт Нагорного Карабаха. Политическая напряженность между Арменией и Азербайджаном в этой точке земного шара создавалась не годами, а десятилетиями. Однако достаточно привлечь либеральную «пятую колонну» зарубежной прессы и напечатать несколько гневных статей на тему «суверенитета» и «независимости», чтобы этот древний тлеющий конфликт взорвался войной. Этот прием ведения информационной войны предполагает, что конкретные политические решения, необходимые в исторической обстановке прошлого, вдруг начинают рассматриваться в контексте современности. Вот еще пример. Работа «сталинской контрразведки СМЕРШ» западной прессой признается «жестокой» и «недемократичной». А ведь СМЕРШ работал в годы Второй мировой войны, а не в мирное время! И работал против фашистов, надо сказать, эффективно. Напротив, экономическая модель нэпа В. Ленина как компромиссная и вынужденная мера «переломного периода» для страны, разрушенной Первой мировой войной, вдруг начинает активно предлагаться как универсальное «лекарство» для… оздоровления стабильной плановой экономики конца XX столетия! Искусственное смешивание разнородных исторических контекстов!
ТРЕТИЙ прием — моральная ликвидация всех героев и позитивных исторических личностей. Так, например, зарубежные газеты пишут, что лучшие покорители космоса — американцы, ведь именно они первые вступили на поверхность Луны. А то, что первый в мире искусственный спутник Земли создали в России, и что первым человеком, полетевшим в космос, был русский космонавт Юрий Гагарин, разумеется, замалчивается. Западные политологи давно «пришли к выводу», что русская история — это история ничтожеств. И даже такие личности, как Петр Первый, Екатерина Вторая, Иван Грозный — это все «мелкие сошки» в сравнении с великими американскими президентами.
ЧЕТВЕРТЫЙ прием — это подмена русского коллективизма как социально значимой психологической ценности, на новую ценность — личностную индивидуальность. Именно на этом строится ключевой конфликт России и Запада. Исторически на Западе сложилась личностная модель, а в России — общественная, коллективная. Но ориентир на личность предполагает неравноправие: одни люди могут эксплуатировать в своих интересах других людей. Развитие Запада, начиная с XV века, происходило во многом за счет колоний. Сравнительно маленькие территории государств (территория всей Франции равна Московской области) вынуждали глав государств увеличивать экономическую ресурсную базу за счет подчинения себе слабо развитых стран. Индийская колония кормила Англию, южноафриканская — Францию, латиноамериканская — Испанию, и т. д., и т. п. При этом подобная внешняя политика была вполне безнаказанной: Запад был гораздо лучше России защищен от внешних нашествий, (кроме юго-востока Европы, куда ворвалась Оттоманская (турецкая) империя).
Россия же обладала огромной территорией (шестой частью суши), что и позволило ей жить только за счет своего труда и своих собственных природных недр. Коллективизм был русской религией. Общество стояло на защите интересов отдельного человека, и именно поэтому в России все поступки оценивались с точки зрения, справедливы ли они и по Священному Писанию или нет, а на Западе важна лишь была выгода. Лозунг английского лидера У. Черчилля «у нас нет вечных друзей и нет вечных врагов, ибо у Англии есть вечные ИНТЕРЕСЫ», спроецированный на русское общество, стал инструментом разрушения страны.
И это — лишь несколько штрихов к многочисленным граням войны НОВОГО ВРЕМЕНИ, информационно-психологической… Нельзя подходить к этой войне с мерками мирного времени, мол, раз нет выстрелов, то нет и военных действий. Нельзя подходить с мерками общественной мирной морали: «справедливо — несправедливо». К любой войне следует подходить лишь с мерками оперативно-тактическими: оценивая стратегию победителей и проигравших.
Ибо война может быть и суровой, и справедливой, и священной.
Но она всегда будет делом ГРЯЗНЫМ. Даже если это блистательное ИСКУССТВО ВОЙНЫ.
Друзья по военному училищу, Игорь Волгин и Петр Кирпичин (первый теперь работал на Старой площади, а второй — на Лубянке), сидели в маленьком уютном зальчике ресторанчика Центрального дома литераторов, или, как его повсеместно называли — ЦДЛ. Ходила даже шутка некоего наблюдательного поэта:
Это было излюбленное место богемных встреч, отсюда начинался путь к «нужным людям», ведущим на вершины литературного Олимпа, и также путь в наркодиспансер, и нередко дорога сбивалась с первого пути на второй.
Друзья по военному училищу забронировали столик в самом дальнем и плохо освещаемом углу ресторана, видимо, у обоих сказывалась привычка привлекать к себе внимание окружающих как можно меньше. Впрочем, публики и так не было.
Середина дня, суббота: в это время московская богема еще только просыпалась. И только официанты в белых накрахмаленных фартуках и таких же шапочках, напоминающих взгроможденные на голову огромные куски сахара-рафинада, время от времени пересекали зал торопливо-услужливой походкой, то с графином воды, то со сверкающими белым мельхиором, столовыми приборами.
— Его подвела царская фамилия! — Игорь Волгин отложил узорчатую вилку на край блюда с ароматным шашлыком из лососины с маринованными овощами.
— Нет. Его подвел профессионализм. — Петр Кирпичин, худощавый и подтянутый «чекист» с загорелым, слегка «восточным» лицом скептично пожал плечами. — Успехи в политике. Такое не прощается.
— Ты веришь, что нашумевшая история с сервизом из Эрмитажа — правда? Я думаю — ложь.
— Разумеется, ложь. Но очень грамотная ложь. Хорошо продуманное очернительство, ставящее крест на всей карьере. А источник слухов нам неизвестен. А вопрос ведь именно в том, кому этот скандал с сервизом выгоден?
Григорий Романов был одним из наиболее вероятных преемников Брежнева. То, что «дорогой Леонид Ильич» доживает свои последние дни, никто не сомневался. Уже в марте 1982 года неприятности посыпались на Брежнева как из ведра. Зловещим знаком стал для него перелом ключицы, которая так и не срослась до самой его смерти. А случилось это на авиационном заводе Ташкента, который Брежнев посещал в рамках своего официального визита в Среднюю Азию. Строительные леса, на которые опирался мост, специально выстроенный для московского Политбюро, неожиданно рухнули. Брежнева от верной смерти спас охранник, молниеносно прикрыв «дорогого Леонида Ильича» своим мощным телом и приняв на себя основной удар рушащихся тяжелых стропил. Брежнев отделался всего лишь переломом ключицы, но даже вопреки личной заботе министра здравоохранения Евгения Чазова, кости предательски отказывались срастаться. Зато, неожиданно заявил о себе букет застарелых болезней — сердечная недостаточность, склероз сосудов, астения, нарушения речи, болезни желудка и печени.
24 мая 1982 года состоялся очередной пленум ЦК. Брежнев на него еле дошел. Выступал считаные минуты. Этот пленум стал особенным, знаковым. Именно на нем в партийной элите страны официально появляется новая фигура. Секретарем ЦК избрали Андропова. При этом Юрия Владимировича освободили от занимаемого поста председателя КГБ. Место Андропова на Лубянке занял генерал-полковник В. Федорчук, бывший шеф КГБ в Киеве. Однако никто даже не предполагал, что Андропов может занять место Брежнева. Из КГБ, полностью подчиняющегося Политбюро, — и вдруг на первые позиции высшей номенклатуры? Такого еще не было!
Поэтому кандидатуру чекиста Андропова (хоть и назначенного секретарем ЦК) как будущего политического лидера страны даже не просчитывали. Пытались вычислить, кто же из «своих», то есть партработников может претендовать на место Брежнева.
Одним из самых вероятных претендентов на высший пост в стране считался Григорий Романов. Долгое время он был секретарем Ленинградского обкома и выглядел одним самых жестких политических деятелей «брежневской эпохи». Говорят, у него дома висел портрет кумира — И. Сталина. Характер у Романова был резким и суровым, и время его правления в Ленинграде называли «военным режимом». Невысокого роста, но очень уверенный в себе, Романов правил Ленинградом целых пятнадцать лет, и даже зарубежная пресса поспешила назвать его «новым русским царем и преемником Брежнева», мол, и город и фамилия вполне царские. Однако вторая династия Романовых не состоялось.
В считаные месяцы имя Григория Романова было полностью дискредитировано обвинениями в коррупции, разгульной жизни и алчной жажде царских богатств. Это звучало дико! Если Романов был поклонником генералиссимуса, известного своими кирзовыми сапогами и простым военным мундиром, то вряд ли он видел смысл своей жизни в «царской» роскоши. И тем не менее по всей России упорно поползли поддерживаемые в прессе слухи о том, что Романов ведет себя, как «император». Якобы он устроил свадьбу одной из своих дочерей в Таврическом дворце, и блюда гостям подавали на сервизе из сокровищницы Эрмитажа, принадлежавшем когда-то Екатерине Великой. В итоге сервиз то ли разбили, то ли украли, но в Эрмитаж так и не вернули. И, хоть эти слухи были ни на чем не обоснованы, большинство советских граждан со злорадством пересказывали байку друг другу. Успешный и грамотный политик Г. Романов в одночасье полетел в тартарары, лишившись всех своих должностей и званий.
Затем, уже в начале «горбачевской перестройки», алиби Романова было документально обосновано. Но… объявив официально «историю с сервизом» пустыми бреднями, именно Горбачев в 1985 году и отправляет Романова в отставку. Так что успешному питерскому лидеру «оправдательный приговор» сильно душу не согрел, он слушал его, уже пребывая на пенсии.
А вот стиль борьбы с конкурентом — обвинение в коррупции, взяточничестве и т. п., это был тот же самый почерк, что и в «деле главы Краснодарского края С. Медунова», тот же самый, что и в «похождениях Галины Брежневой», скомпрометированной на рубеже 1981/82 года КГБ. И было очень похоже, что тот, кто вытащил на свет грязное белье Галины Брежневой и ее любовника Бори Цыгана, сочинил и пасквиль про украденный «сервиз из Эрмитажа».
Официант в накрахмаленном белоснежном костюме принес новый графин брусничной воды. В розовой жидкости плавали стеклянистые льдинки. Они мелодично позвякивали о стенки сосуда ансамблем стеклянных колокольчиков, словно рвались на свободу из хрустального заточения. Официант ЦДЛ услужливо наполнил большие фужеры ледяным брусничным напитком. Проводив взглядом стремительно ушедшего официанта, Волгин подумал о том, что в стране творится что-то непонятное. Словно под ударами страшного топора в чьей-то уверенной руке «брежневский аппарат» начал сыпаться, как игрушечный конструктор…